Дочь мента

На лице девушки проявляется отвращение, и она уходит, бросая фразу, что я еще заплачу за содеянное.

Добравшись до выхода, увидел, как в двери забегает тот самый парень, которого просил её не выпускать.Он смотрит на меня шокированными глазами, с испариной на лбу, а я не могу понять, что, чёрт возьми, сейчас произошло.

– Слушай, Стрелок, тут такое дело, – начинает мямлить он, сжимая в руках свою шапку, – похоже, увезли твою девчонку в кутузку.

– Что?! – я хватаю его за грудки, приподнимая и с силой встряхивая, не понимая, что он вообще несёт и чем обкурен.

– Клянусь, Стрелок, при мне только что сюда зашли два мента и попросили её пройти вместе с ними, а потом посадили в «бобик».

Отпускаю его, выбегая на улицу, будто смогу сейчас что-то понять тёмной зимней ночью. Если и был тут где-то милицейский уазик, то его и след простыл. Я мысленно пытаюсь определить, куда они могли направиться вместе с ней. Это её отец, а я уверен, что это был именно он. Мог ли подполковник отдать распоряжение отвезти её домой? Сомнительный способ использовать «бобик» вместо такси. Не знаю, что из себя он представляет как человек, но интуиция подсказывает, что её нужно искать в отделении милиции.

Звоню знакомому, который может слить мне информацию о тех, кого доставили в ближайшее часы в участки, и жду его ответного звонка, сидя в машине. Он позвонил только через час, и всё это время я уговаривал себя, что её доставили домой и она сейчас пьёт чай с вареньем, а «бобик» с милицаями был просто дурацкой шуткой её папани.

– Слушай, ситуация странная, но мне тут доложили, что во второй отдел милиции доставили только что девчонку и бросили в обезьянник.

– Опиши.

– На проститутку не похожа, в длинном пальто, волосы по плечи, тёмные. Красивая. Зарёванная.

На последнем слове моё сердце сжимается от тревоги и потребности её защитить. От кого только, не знаю. А надо было в первую очередь от себя.

Просидел в машине у отделения милиции всю ночь, не в силах покинуть это место, пока её держат в вонючих стенах обезьянника. Выходил пару раз подышать свежим воздухом, наблюдая редких людей, покидавших отделение. В основном его сотрудники. Заметил женщину с обеспокоенным лицом, которая заходила через КПП с таким видом, будто готова брать его штурмом. Не знаю, но в голове мелькнула мысль, что она пришла за Ульяной. Вопрос, отпустят ли.

Бэмби вышла из отдела в сопровождении этой женщины минут через сорок. На ней тонкое пальтишко и маленькие туфельки, скользившие на снегу. Я дернулся в её сторону, как только дверь за ней захлопнулась, но она, заметив меня, лишь полоснула безразличным взглядом потухших глаз. Погасил. Ублюдок.

7.Ульяна

Он меня использовал точно таким же образом, как тот презерватив, что выбросил в мусорное ведро. Удовлетворил свои потребности, будто я резиновая кукла и моё тело тут же перестало его волновать. По наивности, но скорее из-за глупости, мне казалось, что с ним должно быть иначе.

Если признаться себе честно, я хотела его с того самого дня, как впервые увидела в университете. И потом, даже когда он выпустился, я вспоминала о нём. Представляла Скуратова, когда меня целовал Игорь, и пилюля переставала быть горькой до тошноты. А когда оставалась одна, удовлетворяя себя, моё воображение рисовало руки Богдана на моём теле, его ласки и губы, пока эта картинка в моей голове не доводила меня до экстаза.

Если бы он не встретился мне тем заснеженным вечером, я никогда бы не решилась совершить поступок, который перевернул мою жизнь с ног на голову. Поцеловав его, я распрощалась с привычным существованием, когда, вставая с утра, я знала, чем закончится вечер. Теперь же я не знала ничего.

Но Богдан так изменился со времен учёбы, даже черты его лица стали резче, грубее, а глаза, как чёрная дыра во Вселенной, затягивали в себя и превращали в ничто. После него я и стала никем. Меня так тянуло в эту неизвестность, в его пропасть, мне хотелось в него окунуться с головой, задыхаться в нём, пока воздуха совсем не останется. И вынырнуть обратно, как после крещения, другим человеком.

Неискушённая девочка пожелала украсть у него частичку источаемой им уверенности, присвоить её себе, чтобы не бояться бороться и отстаивать свою свободу перед отцом. Но он не и не подумал со мной делиться, он просто забрал себе то, что я предложила ему, не отдав ничего взамен.

В определённый момент я поняла, что его жестокость и грубость не часть какой-то непонятной мне игры. Его прикосновения были переполнены жгучей яростью, которую я не заслужила. Слишком поздно я осознала, что мой выбор привёл совсем не на ту дорожку, и, когда я попыталась с неё свернуть, никто меня не услышал. Остановить Скуратова все равно что остановить надвигающееся стихийное бедствие – совершенно бесполезно.

Он даже ничего не понял, когда вошёл в моё тело, раздирая членом, прорываясь в меня так, будто атаковал неприступную крепость любой ценой. Мне казалось, ко мне применяют дикую средневековую пытку, намереваясь разорвать, натягивая на кол, причиняя острую боль продолжающимися фрикциями по раненому нутру. Снова и снова. Я задыхалась от ужаса, пытаясь отстраниться, царапая и ломая об него ногти, но он будто ничего и не замечал, наслаждаясь моими муками.