Двое в пути. Записки Белого Лиса

– Уже глубоко,– ворвался тихий голосок Ники в мои навигационные расчёты.

– Ничего страшного,– самоуверенно заявил самопальный шкипер,– мы просто угодили в устье речки. Течение сейчас затормозится, и мы спокойно из него выйдем, а то, если сильно упираться, можно шест сломать.

И действительно, буквально через пяток секунд наше движение замедлилось, видимо сила болотистой речки сдулась. Я опустил шест в воду, и тут меня прошиб холодный пот, потому что шест не достал до дна. Ситуация была идиотской. Вон он, берег, в каких-то десяти метрах или чуть больше, а как до него добраться? Я тупо пялился на свой бесполезный шест, а тем временем нас продолжало сносить на глубину. Это происходило, скорее, уже по инерции, тем не менее, расстояние до спасительной суши медленно, но верно росло. Я смущённо посмотрел на доверившуюся тупоголовому мореходу девушку и заметил в её глазах зарождающуюся панику.

– Не бойся, Ника,– я постарался, чтобы мой голос звучал бодро и уверенно,– я сейчас что-нибудь придумаю.

И о, чудо, моя малышка тут же успокоилась и заулыбалась так беспечно, словно мы уже стояли ногами на суше. Мне даже стало не по себе от такой безоговорочной веры в мои силы. Нужно было срочно что-то соображать, чтобы оправдать доверие. А какие у меня, собственно, имелись варианты? Грести шестом, конечно, можно, но исключительно в качестве клоунады, результат известен. Нужно из чего-то сделать весло, например, отломать доску от настила. Ещё можно прыгнуть в ледяную воду и постараться вытолкать плот на мелководье. Последний вариант по понятным причинам не вызвал в моей душе никакого энтузиазма. Как известно, человек может продержаться в ледяной воде минут двадцать от силы, а потом потеря сознания и смерть. Поскольку против течения мне плот точно не вытолкать, то придётся сначала продвинуться вдоль берега, а уж потом держать курс на остров. И сколько это займёт времени, учитывая немалый вес нашего судна? А вдруг больше двадцати минут?

В результате недолгих раздумий я скинул куртку, обмотал ею ладони и приступил к разбору нашего плотика на составные части, иначе говоря, начал отламывать одну из досок. Как назло, хозяин причала не пожалел гвоздей, видимо, для себя старался, поэтому дело продвигалось очень медленно. А нас тем временем всё дальше уносило от спасительной суши. Я так увлёкся этим деструктивным квестом, что перестал обращать внимания на окружающую обстановку. Увы, очень скоро эта обстановка напомнила о себе, причём весьма драматичным образом.

– Лис, а что это там такое? – донёсся до меня встревоженный голос Ники.

Я поднялся и ошарашенно уставился на горизонт. Помните фильм «Начало» с Ди Каприо, когда его напарница во сне игралась с городским пейзажем, закручивая его в трубочку? В тот момент я испытал острое ощущение дежавю. Горизонт потемнел и начал загибаться в нашу сторону, как в том кино. Некоторое время мы с Никой натурально пребывали в ступоре, поскольку такого просто не могло быть. Верхний край горизонта вдруг пришёл в движение, словно в его кромке завелись большие белые рыбины или червяки. Выглядело это омерзительно, зато сразу привело меня в чувство.

– Это волна,– завороженно прошептал я,– и она тащит куски льда. Нам придётся плыть,– я развернул к себе Нику и принялся поспешно стягивать с неё куртку. – Разувайся, ботинки будут мешать.

Она послушно стянула ботинки и поднялась, я уже ждал её у края плотика. Ника подошла, аккуратно ступая босыми ногами и прижалась ко мне, как испуганный ребёнок.

– Я плохо держусь на воде,– призналась моя малышка,– ты плыви один.

Я сразу понял, что она уже не надеется выжить, и едва ни завыл от отчаяния. Так вот о чём предупреждало меня подсознание, а я, дурак легкомысленный, пропустил эти предупреждения мимо ушей. Завёл несчастную девушку в ловушку, из которой ей теперь не выбраться. Ну нет, так не пойдёт, я её спасу, пусть даже против её воли. Я сжал Нику в объятьях и поцеловал, надо сказать, совсем не по-братски. А потом подхватил почти невесомую девушку, и мы оба погрузились в ледяную воду. Меня обожгло холодом, и сердце полетело вскачь, как бешенное. Ника попыталась барахтаться, но я быстренько её утихомирил.

– Грести буду я один,– скомандовал облажавшийся мореход непререкаемым тоном,– а ты будешь просто держать меня за ремень джинсов и по возможности не шевелиться.

Я заставил Нику уцепиться за ремень и припустил к берегу, загребая в сторону от русла, поскольку против течения мне точно было не выгрести с дополнительным грузом. Сейчас я уже не могу вспомнить, как это было на самом деле. Я работал всеми своими конечностями подобно пропеллеру. Единственное, что несколько сдерживало мой порыв, было опасение, что сердце просто не выдержит и лопнет от натуги, и тогда волна нас накроет, а это для Ники верная смерть. Страшна была не только сама волна, больше похожая на цунами, но и обломки льда, которые она несла с собой. Даже если мы не захлебнёмся, то льдины всё равно переломают нам все кости.

Мы выбрались на берег, когда скрежет трущихся друг о друга льдин уже был слышен довольно отчётливо, и бросились бежать от воды, не обращая внимания на камни и колючие ветки под босыми ногами. Я не позволил Нике остановиться, даже когда за спиной раздался грохот, сравнимый по децибелам разве что со взрывом гранаты. И правильно сделал, волна таки догнала нас и сбила с ног, к счастью, уже на излёте. Мы плюхнулись в ледяную болотную жижу, и какая-то ледяная глыба напоследок со всей дури саданула меня по лодыжке. Некоторое время мы лежали в грязи, тяжело дыша и не веря, что всё-таки спаслись. Поначалу я даже не чувствовал холода, правда, меня всё равно порядком потряхивало, но это от адреналина.

Когда мы немного пришли в себя и смогли подняться на ноги, нашим глазам предстало прямо-таки апокалиптическое зрелище. Примерно метров на двадцать в глубину весь берег был покрыт толстым слоем полужидкой грязи, из которой торчали куски льда. Именно в этот момент я вдруг осознал, что ещё ничего не кончилось, до нашего дома примерно пять километров, которые придётся пройти босиком, в лёгкой, насквозь мокрой одежде при температуре воздуха около нуля. Хорошо ещё, что солнце пока светило и немного пригревало, но в целом ситуация была аховая.

– Идём, Ника,– я протянул руку жертве моих неудачных мореходных экспериментов и попытался изобразить на лице ободряющую улыбку.

Она сделала всего один шаг и тут же рухнула обратно в грязь, даже сквозь джинсы было видно, как у неё распухло левое колено. Похоже, бедняжку приложило льдиной ещё хуже, чем меня. На свою ушибленную лодыжку я старался не смотреть, всё равно ничего поделать с ней было нельзя, придётся ей ещё потрудиться, пока я буду тащить мою раненую девочку на закорках. Следующие несколько часов я запомнил плохо. Нет, поначалу я даже пытался выбирать место, куда поставить больную ногу, чтобы не свалиться в грязь, но через полчаса мне уже сделалось всё равно, главное было двигаться вперёд. К счастью, через пару километров, когда мы добрели до пляжа, грязь куда-то пропала. Странная волна как будто специально целилась именно в нас.

Несколько раз, пока мы шли, у меня возникала мысль пристроить Нику где-нибудь на берегу и сгонять по-быстрому в дом за сухой тёплой одеждой. Но она так дрожала от холода, что мне страшно было её оставлять. Всё-таки от моего тела шло хоть какое-то тепло, а одна она могла запросто замёрзнуть. Да и не согреть её было просто тёплой курткой, нужны были более действенные реанимационные мероприятия. В общем, я так и тащил мокрую девушку до самого дома. Когда мы наконец ввалились в тепло, она даже сидеть не могла, не то что стоять. Мне пришлось раздевать мою девочку, её пальцы не слушались. Прямо скажем, я воспринял эту процедуру как награду за все мои трудовые подвиги, причём вполне адекватную.

Через несколько минут Ника уже сидела около печки с кружкой горячего чая, укутанная в шерсть по самую макушку. Её коленкой я решил заняться попозже, когда она окончательно согреется.

– Лис,– тихо позвала Ника, когда я решил, что с первой неотложной помощью мы покончили и принялся стягивать с себя мокрую одежду,– у тебя вся ступня в крови.

Только тут я сообразил, что изгваздал кровью весь пол в доме, видимо, та ледышка задела какой-то крупный сосуд. Пришлось срочно искать, чем бы перевязать ногу. В общем, пока я возился, моя милая заснула прямо с кружкой в руках. Тащить её на чердак сил у меня уже не было, так что я устроил Нику на своём топчане. Когда я укутывал её в своё одеяло, она вдруг открыла глаза.

– Полежи со мной,– тихо попросила моя милая с таким видом, будто ожидала, что я откажусь, причём в грубой форме.

Понятное дело, дважды меня просить не пришлось. Я очень быстро убедил себя, что это совершенно необходимо для согревания бедняжки, ведь два индейца под одним одеялом не замёрзнут никогда. Мы просто лежали рядом, голова Ники покоилась на моём плече и её подсыхающие волосы приятно щекотали мне нос. Сам не пойму, как так получилось, что я поцеловал её в лоб, чисто по-братски. Просто не удержался. И сразу понял, что она вся горит. Ну конечно, это я же пахал как каторжный сначала в озере, спасаясь от цунами местного розлива, а потом, когда тащил Нику на себе. Мне даже не было холодно, но она-то почти не двигалась. Идиот, нужно было заставить её хоть немного помахать руками, что ли, раз уж идти она не могла.

– Ника, у тебя жар,– испуганно выдал я гениальное заключение и начал подниматься,– у тебя с собой были какие-нибудь лекарства?

– Не уходи, пожалуйста,– жалобно попросила она,– мне рядом с тобой легче. Ты моё самое лучшее лекарство.

Мне, конечно было приятно слышать такие слова, но ситуацию это никак не спасало. Нужно было срочно что-то делать, и я, скрепя сердце, всё-таки выбрался из сладкого плена. Вроде бы, собираясь в поход, я сунул в аптечку пачку нурофена на случай, если, к примеру, зуб заболит. После недолгих поисков аптечка нашлась, но таблеток оказалось всего три. Ника приняла одну и заснула в моих объятьях. Я проснулся среди ночи от того, что моя малышка что-то бормотала во сне. Попытки её разбудить ни к чему не привели, оказалось, что это был не сон, а горячечный бред. Ника хрипло дышала и бредила.

Тут я уже перепугался не на шутку, лечить я сроду не умел, знал только, что слишком высокую температуру нужно сбивать. И как прикажете это делать, когда она без сознания и даже таблетку проглотить не может? Компрессы? Обтирания? Я перепробовал всё, а помогло совсем нестандартное средство. Я её поцеловал как там, на плоту. Ника открыла глаза и ответила на мой поцелуй. А ещё говорят, что сказки врут. Нет, похоже, про мёртвую царевну писал сведущий и грамотный доктор. Я развёл две оставшиеся таблетки в воде и буквально силой влил Нике в горло. Через полчаса ей стало полегче, и моя больная девочка снова задремала.

А вот горе-доктор заснуть больше не решился. Если честно, я ждал рассвета, как приговорённый помилования. Понимал, что в темноте мне Макарову берлогу не отыскать, её и днём-то найти дело нетривиальное, а уж ночью – вообще не вариант. Ника вроде бы спала, только дышала как-то неровно, с хрипами. Ну точно, у неё пневмония. От мысли, что она может не дожить до рассвета, меня начало трясти, даже подумал, что тоже простудился. Как только рассвело, я вылез из-под одеяла и быстренько оделся. Оставлять больную одну было страшновато, но другого выхода я не видел, спасти её могло только чудо, причём чудо вполне материальное, олицетворённое черноволосым бородатым мужиком неопределённого возраста.

Прихватив с собой на всякий случай фонарь, я вылетел из дома и столкнулся лоб в лоб с искомым чудом. Макар бодренько карабкался вверх по склону нашего холма, мурлыкая себе под нос что-то жизнерадостное. Увидев меня, он на мгновение застыл, а потом преодолел оставшееся расстояние в три прыжка. Я молча указал на Нику, от облегчения все слова улетучились из моей головы, да и ноги почему-то отказались держать меня в вертикальном положении. Пришлось ненадолго присесть на крылечке и отдышаться. Пока Макар занимался лечением, я готовил завтрак и рассказывал ему о наших злоключениях.

– Я уж подумал, что это с тобой что-то приключилось,– прокомментировал учитель мой рассказ,– ты вылетел из дома бледный, как привидение. Ей богу, краше в гроб кладут. Ты сам-то здоров? Посиди минутку спокойно, я тебя просканирую.

Сканирование действительно заняло не больше минуты. Макар откинулся на спинку стула и с удивлением посмотрел мне в глаза.

– Здоровый, бычара,– хмыкнул он,– даже насморка нет. А с ногой-то что?

– Льдиной приложило,– пожаловался я,– а Нике колено расшибло.

– Вероникино колено я вылечил,– махнул рукой учитель,– сейчас тебя подлатаю и пойду снова отсыпаться, не рассчитывал, что прям с порога придётся расходовать столько энергии. Девочке совсем плохо было, странно, что дотянула.

От этих слов, сказанных так буднично и бесстрастно, у меня перехватило дыхание. Значит, всё точно, я едва ни угробил любимую девушку. Чёртово предчувствие, могло бы и поконкретней подсказывать. Я прислушался к себе и только теперь сообразил, что больше не чувствую этого муторного беспокойства, что преследовало меня буквально с нашей первой встречи с Никой. Неужели проклятье рассосалось?

– А ты много крови потерял,– прервал мои размышления Макар, оглядывая заляпанный пол.

– Извини, я всё вымою,– мне стало неловко за своё разгильдяйство,– вчера не до того было.

– Нет, сейчас тебе придётся заняться другим делом,– распорядился Макар,– бери лопату и возвращайся к тому месту, где вас накрыло ледяным спасом. Пока там всё не замёрзло, нужно отыскать хотя бы Никины ботинки. Я не настолько хорошо управляю своим сознанием, чтобы материализовать вменяемую женскую обувку.

– Так это называется ледяной спас,– задумчиво прокомментировал я слова учителя,– красиво звучит, а на деле натуральный кошмар.

– Вам очень повезло,– отозвался тот,– ледяной спас – это очень редкое явление, случается не чаще одного раза в пятьдесят лет. Мне только однажды довелось его наблюдать.

– Да уж, повезло,– пробормотал я, натягивая Макарову запасную куртку и доставая из кладовки лопату,– прям, сказочное везение.

Несмотря на ещё одну бессонную ночь, чувствовал я себя бодрячком, наверное, учитель влил в меня слишком много энергии. Я резво топал по тропинке, солнце уже давно взошло и принялось нахально пускать солнечные зайчики прямо мне в глаза, отражаясь в спокойной воде озера. На душе у меня был покой, даже больше того, умиротворение. Мне больше не было страшно за Нику. Всё плохое, что могло случится, уже случилось, и теперь мы сможем быть вместе.

Я вспомнил, как поцеловал её на плотике, как мне тогда казалось, на прощанье, и моё сердце тут же пустилось вскачь. Я представил, как вернусь домой, и мы с Никой как бы случайно уединимся на чердаке, чтобы.... От предвкушения мне сделалось жарко и весело, даже вид застывшего грязевого покрывала лишь слегка испортил моё настроение. Я прикинул предполагаемую траекторию заплыва нашего гардероба и бодренько приступил к раскопкам. Несмотря на весь мой энтузиазм, тем не менее, провозился я до вечера. Впрочем, труды добровольного землекопа были не напрасны, я нашёл всё, кроме своей куртки. Но это не беда, у Макара этих курток штуки три, не меньше. Да и всё равно скоро зима, придётся одалживать у нашего хозяина меховой тулуп.

10 ноября

Как всё-таки мало нам требуется для счастья. Стоило только моему фатальному предчувствию рассосаться, как нас с Никой буквально притянуло друг к другу. Возможно, какую-то роль сыграли те трагические события, которые нам устроил ледяной спас в купе с моей безответственностью, но мне почему-то кажется, что всё это вторично. Главное, я перестал опасаться за жизнь моей малышки, я сделался для неё неопасен. А Ника только и ждала, когда я подам ей хоть какой-то знак. Похоже, таким знаком стал тот прощальный поцелуй перед купанием в ледяной воде. А ведь я тогда действительно не рассчитывал выжить, уж больно всё сложилось одно к одному: и предчувствие, и отсутствие Макара, и этот странный природный феномен, которому нет объяснения.

Поначалу мы с Никой ещё изображали невинную братскую привязанность, моя милая взяла за правило уединяться в своей спальне, и я украдкой от Макара пробирался на чердак. Ну прям шпионские страсти. На третий день наших манёвров учитель без обиняков предложил мне помощь по перетаскиванию моего топчана наверх, надоело ему смотреть, как мы прячемся по углам. И жизнь нашей маленькой коммуны обрела новый формат, образовав что-то вроде равнобедренного треугольника. Странная у нас получилась семейка, но каждый её член отчего-то чувствовал себя вполне уютно, никто не ощущал себя третьим лишним. Что касается меня, то я, наверное, впервые осознал, каким бывает настоящее счастье, когда не нужно ничего добиваться, ни к чему стремиться, достаточно просто быть.

Впрочем, не обошлось и без объяснений. Когда Ника узнала причину моего прошлого отчуждения, это вызвало у неё целую бурю эмоций.

– Неужели ты не понимаешь, Лис,– безапелляционно заявила она,– у тебя не было права решать за меня, ты должен был сразу со мной поделиться. Есть вещи, которые дороже жизни, по крайней мере, для меня. Только я могла принять решение, готова ли я рисковать своей жизнью ради того, чтобы быть с тобой.

– А готова ли ты рисковать моей жизнью? – хитро улыбнулся я.