– А ты уже взрослый, Макар? – не без скепсиса поинтересовался я.
– Это ты про мои игры с материализацией? – великий и ужасный маг весело рассмеялся. – Это всё несерьёзно, настоящая власть над своим умом мне пока недоступна. Но по отношению к тебе меня, наверное, можно назвать старшим братом. И я готов за тобой присматривать с твоего разрешения. По-родственному,– Макар хитро подмигнул своему, так сказать, младшему братишке.
– Почему? – наверное, мой вопрос прозвучал несколько вызывающе, но он понял меня верно, я это сразу увидел по тому, как изменилось выражение его лица.
Макар грустно посмотрел мне в глаза и улыбнулся, причём без всякого превосходства, наоборот, как бы смущённо и в то же время с надеждой, словно ждал чего-то. Так уже было несколько раз, и каждый раз этот взгляд вызывал у меня в душе какое-то странное чувство вины. Вот только за что? Чего-то я не понимаю, это факт, а он не желает со мной делиться, ждёт, что я сам додумаюсь. А если не додумаюсь? Ну не хватит у меня мозгов, чтобы разгадать этот его очередной квест. Что тогда?
– Мальчики, ужин на столе,– раздался снизу весёлый голосок нашей болящей.
Мы с Макаром переглянулись и оба одновременно заулыбались. Похоже, Ника уже совсем поправилась, коли озаботилась ужином.
– Как же ты её так быстро вылечил? – удивился я. – Хотя моё сотрясение тоже прошло за одну ночь. Это какая-то специальная техника?
– Просто накачал энергией, и всё,– Макар небрежно махнул рукой. – У вас организмы молодые, сами справились с недугом. Но техники тоже существуют, и я ими с тобой поделюсь. Не спеши, Лис, всему своё время. Ты бы лучше поухаживал за барышней, а то она уже чуть не плачет от твоей равнодушной физиономии.
У меня буквально отпала челюсть. Получается, Макар вовсе не претендует на романтические отношения с Никой. Неужели я всё себе напридумывал? Да нет же, она точно к нему неравнодушна, так и льнёт к этому матёрому донжуану. Почему же Макар считает, что Ника ждёт от меня знаков внимания? Что он там углядел своим магическим зрением?
– У тебя очень богатое воображение, Лис,– усмехнулся Макар,– коли ты решил, что между мной и Никой есть какие-то чувства, кроме дружеских. Я старше этой малышки более, чем на двести лет. Ты хоть отдаёшь себе отчёт, насколько глубока эта пропасть? Да я даже для её дедушки слишком стар.
– Но ты ведь таким не выглядишь,– смущённо пролепетал я.
– Зато ощущаю,– отрезал Макар. – Чтобы продолжать жить, мне требуется раз в полгода уходить в летаргический сон, как медведю. Но даже это помогает слабо. Ещё немного, и ничто меня больше не удержит на этом свете. Ну сам подумай, зачем мне молоденькая девушка?
– Мне показалось…,– я неловко пожал плечами и замолк.
– Я правда ценю твою жертву, парень,– Макар хлопнул меня по спине,– но она бессмысленная. Не теряй времени, потом будешь жалеть.
– Жалеть о чём? – я недоумённо уставился на навязчивого советчика.
– Ни о чём,– буркнул Макар и полез вниз.
Отлично. Как хочешь, так и понимай. Чего он обиделся? Я же просто спросил. Опять эти недоговорки. И чего он темнит? Для проформы я продолжал бурчать, но на душе у меня расцвели незабудки, несмотря на снежную бурю и тоскливое завывание вьюги. Спускаясь по приставной лестнице, я уже представлял себе, как включу на полную мощность своё мужское обаяние, и девушка с фиалковыми глазками падёт в мои объятья, словно созревший плод. И ровно в этот момент я понял, что мне совсем не хочется соблазнять понравившуюся мне женщину, не на этот раз. А чего мне действительно хочется?
Тетрадь №2
21 октября
Когда же я начал называть Макара учителем? Поначалу вроде бы в шутку, как бы играя в предложенную им игру. Но вчера я поймал себя на том, что уже не играю, он СТАЛ моим учителем по факту. Даже, наверное, больше, чем просто учителем. Не уверен, что смогу объективно описать те отношения, что сложились между нами, внешне они никак не проявляются. Всё это существует на уровне нюансов, слегка изменившихся жизненных установок, может быть, ещё ощущения тепла и защищённости, которые я испытываю в его присутствии. Но главное, это доверие, причём не на ментальном плане, а какое-то инстинктивное, зашитое в подкорку.
Самое забавное, я вдруг понял, что мне это состояние, оказывается, знакомо. Я словно бы забыл о нём, а сейчас постепенно вспоминаю. Иногда мне кажется, что всё это сродни наваждению. Только представьте себе взрослого самостоятельного мужика, который неясно с какого рожна внезапно проникся сыновними чувствами к другому мужику, которого он знает меньше месяца. Хотя нет, наши отношения, пожалуй, не назовёшь родственными. Макар вовсе не ставит себя в положение всеведущего взрослого по отношению к безмозглому малышу. Тут что-то другое. Он делится со мной всем, что знает и умеет, но в этом нет никакой корысти или задней мысли, типа, подрастёшь, сынок, и отдашь свой сыновний долг. По-моему, для него учить меня – это ещё большее удовольствие, чем для меня учиться.
Неужели всё дело в том, что я веду эти записи? Помню, он как-то сказал, что надеется таким образом передать знания своему другу, встречи с которым уже не надеется дождаться в этом воплощении. Слабоватое объяснение, если честно. То, что зародилось между нами, никак не назовёшь просто обоюдно выгодной сделкой, скорее, это какой-то своеобразный симбиоз, что ли. Иногда я остро завидую этому другу моего учителя. Если уж Макар способен так приручить незнакомого парня, то какими же должны были быть отношения двух проекций одного сознания? Трудно себе представить. Наверное, даже интимная связь с любимой женщиной нервно курит в сторонке. Хотя, это неточно.
Кстати, о женщинах. Вот тут у меня, как выяснилось, полный облом. Нет, Ника меня вовсе не отшила, как можно было бы заключить из моих слов. Наоборот, после того, как Макар прочистил мне мозги насчёт своих чувств к девушке, у меня словно пелена с глаз упала. Я сразу начал замечать, что ей нравлюсь, без дураков, и она только ждёт от меня первого шага, да хоть бы какого-то знака, не решается навязываться. А я торможу, веду себя как старший братик, забочусь, защищаю, но дальше ни-ни.
Что меня сдерживает, сам не понимаю, никогда у меня не было проблем с женщинами. Наверное, именно из-за этой уверенности в собственной мужской неотразимости меня так задела измена Маринки, что я полез бить морду начальнику. Может быть, она что-то там сломала в моём безотказном механизме соблазнения? Чушь собачья, впрочем, как и мои комплексы насчёт фиалковых глаз. Никины глаза тут совершенно ни при чём. Да, я бы с наслаждением часами ими любовался, зрелище завораживающее, но ни в какую зависимость от сиреневого морока я не угодил. Да и Ника не делает попыток меня захомутать, ведёт себя подчёркнуто корректно. Похоже, тут что-то другое, чего я пока не могу понять. И мой беспомощный ум в тщетной попытке отыскать рациональное объяснение моим комплексам, выдал эту дикую версию про фиалковый криптонит.
Макар смотрит на мои фрустрации с жалостью. Он явно что-то знает, но молчит как партизан, а меня просто распирает от любопытства. Может быть, они с Никой были близки в прошлой жизни, или, наоборот, это у нас с ней был роман. Недаром же Макара так перекосило, когда он её увидел впервые. Пару дней назад я даже попытался хитростью выведать у нашего молчуна его страшную тайну. Как бы случайно проговорился Нике, что учитель с ней встречался в прошлом воплощении. Естественно, любопытная девушка тут же начала приставать к нему с вопросами, типа, кем она была в прошлой жизни. Макар поначалу отнекивался, но потом эдак хитро усмехнулся и объявил, что она была монахиней. Вот так, версия с интимом не проканала. Не могли, значит, мы быть любовниками.
Погода на нашем острове испортилась окончательно. Мокрый снег с дождём лепит, не останавливаясь ни на минуту, вот уже три дня подряд. Ветер совсем озверел, даже просто передвигаться по берегу стало небезопасно. Мёрзлая земля покрылась ледяной коркой, на которой не держат даже подошвы трекинговых ботинок. Озеро пока не замёрзло, так что ловить рыбу теоретически можно, но рыбалка из удовольствия теперь превратилась в принудительную трудовую повинность. Охота почему-то совсем перестала приносить добычу, все звери попрятались по норам и носа не кажут. Кстати, их позиция мне очень даже близка, я бы тоже не казал, но хочется побаловать нашу хозяюшку свежим мясом. Так что приходится мёрзнуть и мокнуть.
Зато непогода высвободила для нас с учителем кучу времени для бесед и практик. Да, Макар начал дрессировать мой ум на предмет способности удерживать мыслеобразы. Если честно, я ожидал чего-то более сложного. Наслушался в эзотерической тусовке, как трудно поддерживать состояние концентрации, и в результате даже и не попытался ни разу всерьёз попробовать. А оказалось, что всё это просто понты?, ничего сложного в этой практике нет. Да я бы мог в лёгкую часами концентрироваться на любом объекте, только Макар мне не даёт. Нравится ему разнообразие в практиках. Впрочем, мне тоже нравится.
Вчера он впервые «познакомил» меня с моей природой, иначе говоря, показал, как можно осознанно оказаться в естественном состоянии сознания. Вариантов тут много, это же не что-то искусственное, естественное состояние присуще нам от рождения, в смысле, от сотворения. Можно попробовать заглянуть в свои мысли, а можно просто созерцать своё окружение, не интерпретирую свои ощущения и не следуя за проявлениями своего сознания. Эта практика мне понравилась даже больше, чем концентрация. Ты как бы становишься собой. Нет, не личностью, которую состряпал твой непоседливый ум, а самим бытием, что является твоей сутью. Не знаю, как объяснить лучше. Никакие слова на самом деле не помогают, они – лишь грубая имитация реальности.
Удивительно, но учитель отнёсся к моим медитативным успехам без особого восторга, вроде как ничего другого и не ожидал. А чего ж тогда продвинутые йоги проводят целые годы в пещерах, если это так просто? Или непросто? Почему у меня складывается такое впечатление, что я не учусь, а… только не смейтесь, вспоминаю. Иногда мне кажется, что ещё до объяснения учителя я уже знаю, как правильно делать эти практики. Скажете, самомнение? Я сначала тоже так подумал. Ну мало ли что, может быть, я просто угадал. Но не десять же раз кряду. Вчера я наконец не выдержал.
– Мне кажется, что я всё это уже делал раньше,– я потупился, не желая смутить учителя своим самонадеянным заявлением, но Макар ничуть не смутился.
– Разумеется, делал,– спокойно подтвердил он,– иначе ты бы не смог так быстро продвинуться. Понимаю, что тебе скучно, поскольку мы пока повторяем то, что тебе и так известно. Но мне нужно понять, на чём ты остановился в прошлых воплощениях. Так что потерпи, скоро будет веселее.
Вот так сюрприз. Оказывается, у меня был богатый медитативный опыт, и опытный учитель это сразу обнаружил. Интересно, а что ещё он обо мне знает?
– О чём бы нам сегодня поговорить? – Макар задумчиво посмотрел на своего обалдевшего от полученных откровений ученика. – У тебя есть вопросы?
Ну конечно, у меня были вопросы, целая гора вопросов. Странно, но чем больше я узнаю?, тем больше этих вопросов появляется. Размножаются они, что ли? Почкованием.
– Меня тут одна штука заинтересовала,– начал любопытный ученик, заранее предвкушая изысканный десерт из откровений учителя. – Большинство людей не способны управлять своими мыслями и понятия не имеют о своей природе, но это никак не мешает им проявлять свою реальность. Причём эти проявления отнюдь не представляют из себя бесформенный сумбур, они вполне последовательны и логичны, в общем, ни разу не напоминают спонтанные. В чём прикол?
– Одну из причин упорядоченности я тебе уже называл,– учитель удовлетворённо кивнул, похоже, тема была ему близка,– это алгоритмы нашего мира, управляющие механизмами проявления и восприятия.
– Какого ещё восприятия? – вклинился я в его объяснения, уж больно не хотелось оставлять за кадром что-то неясное.
– Наши сознания существуют в режиме самоудовлетворения,– усмехнулся Макар. – Единственным потребителем проявлений нашего сознания являемся мы сами. Что наготовили, то и кушаем. В отличие от всеосновы, наши сознания в своих проявлениях ограничены структурой нашего мира, уже поэтому эти проявления нельзя считать полностью спонтанными. Восприятие же этих проявлений, помимо встроенных алгоритмов, регулируется также формой нашего сознания, тем самым вибрационным спектром, о котором мы говорили раньше. Ум интерпретирует воспринятые сознанием проявления в соответствии с определёнными шаблонами, которые также являются частью структуры нашего мира. Поэтому мы воспринимаем небо голубым, воду мокрой, огонь горячим, деревья растут кроной вверх, люди ходят на двух ногах, а не летают как воздушные шарики и так далее.
– Правда, что ли, на двух ногах? – схохмил я. – А мне всегда казалось, что мы ползаем на брюхе, как улитки.
– Юморист,– Макар легонько ткнул меня кулаком в бок,– вижу, ты уловил смысл. Но есть и более тонкие настройки нашего восприятия, которые формируются не алгоритмами мира, а самими обитателями, например, представления о красоте, о добре и зле, о смысле жизни, о справедливости. Ты когда-нибудь задумывался о том, откуда все эти представления взялись в твоей голове? Уверен, что это плод твоих персональных изысканий?
Я попытался проанализировать источник моих, что называется, жизненных устоев и вынужден был признать, что мой персональный вклад в мою же картину мира был мизерным. Всё, на что я опирался, было вложено в мою голову кем-то. Сначала это были родители, потом школа, друзья, коллеги по работе, книги, фильмы, СМИ, даже игры. А где же во всей этой куче мой личный вклад? Даже в микроскоп не видно.
– Мы воспроизводим все эти чужие установки, совершенно не отдавая себе отчёта в происходящем,– продолжил рассуждения учитель. – Зато тот, кто эти установки формирует, отлично разбирается в человеческой психике и извлекает немалую выгоду из нашей безграмотности.
– И кто же наш злодей? – с улыбкой поинтересовался я. – Должно быть, это ужасный и коварный Демиург. Я прав?
– Пальцем в небо,– насмешливо хмыкнул Макар. – Во все века Демиурга пытались представить врагом человечества. Ещё в раннем христианстве гностики сочинили увлекательную историю про то, как из-за ошибки одного из эонов Создателя по имени София на свет появилось злобное и невежественное чудовище, которое нарекли Демиургом. Это чудовище обрело силу и стало считать себя Всевышним. Оно погрузило наш до того идеальный мир в материальность, а жителей засунуло в физические тела. Вот с тех пор мы и маемся тут, как на каторге, а Демиург использует нас в качестве рабов и питается нашей жизненной силой. Ты что-то подобное себе вообразил?
– В сети полно роликов про Демиурга и про Землю-тюрьму,– я беспомощно пожал плечами. – Так это неправда?
– Согласись, описанное поведение возможно только по отношению к чему-то внешнему,– пояснил свою точку зрения учитель,– к тому, чего тебе не жалко. А Демиург не разделяет своё сознание и наш мир, мир для него всё равно, что собственное тело. Разумеется, мне приходилось встречать мазохистов и торчков, готовых за минутный кайф нанести вред своему телу, да и все мы не особо печёмся о своём здоровье. Но мне очень трудно себе представить, что существо, способное веками удерживать в своём сознании образ целого мира, станет издеваться над собственным телом ради удовольствия.
– Значит, это мы сами себя мучаем? – удивился я. – А мне всегда казалось, что большинство людей достаточно разумны, чтобы не заниматься саморазрушением.
– Если у тебя паранойя – это ещё не значит, что тебя не преследуют,– Макар хитро подмигнул. – Интуиция тебя не подвела, Лис, внешняя враждебная сила всё-таки присутствует в нашем мире. Эти махинаторы, как болезнь, проникли в тело Демиурга и сосут из нас соки.
– Так чего же тогда весь из себя всесильный Демиург ушами хлопает? – возмутился я. – Почему он не защищает своё тело от болезни?
– Представь себе стадо овечек, пасущихся на лужайке,– Макар мечтательно закатил глаза. – Небо голубое, солнышко пригревает, цветочки качают своими головками под лёгким ветерком, вдали извивается блестящей лентой речка, где-то на горизонте маячит дубовая роща. Ну всё, достаточно пасторали. Чего в этой картинке не хватает, как по-твоему?