Двое в пути. Записки Белого Лиса

– Так твой друг действительно не хочет возвращаться? – удивилась Ника.

– Похоже, он добровольно ушёл из жизни в прошлом воплощении,– Макар тяжело вздохнул,– так что в его последнем предсмертном опыте отсутствовало намерение побыстрее перевоплотиться. Но он всё равно вернётся, потому что вечно вариться в той боли, что заставила его покончить с собой – это тоже не выход.

– Из-за чего он убил себя? – тихо прошептала Ника.

– А вот это уже не моя тайна,– Макар хлопнул ладонью по столу, как бы обозначая конец беседе. Он легко ссадил Нику со своих коленей и поднялся. – Идём, Лис, нам ещё нужно притащить пару тюков травы до заката, а Вероника пока разворошит сено для просушки.

И мы отправились назад в поля. Мне почему-то совсем не хотелось выпытывать у Макара, что случилось с его другом. Было грустно. Как же такой продвинутый практик мог добровольно уйти из жизни? Значит, не защитили его полученные сакральные знания от боли и отчаяния. Тогда какой от них прок? Стоило ли тратить многие жизни на поиск истины, если в самый нужный момент эта истина оказалась бесполезной? Может быть, этот парень просто был слабаком? Нет, не мог Макар выбрать себе в попутчики какого-то хлюпика. Похоже, испытания, выпавшие на долю его друга, превысили меру его стойкости.

– Не каждый бой можно выиграть,– Макар словно подслушал мои мысли,– не суди других, пока сам не окажешься в их шкуре.

17 октября

Что-то я давно не открывал свою тетрадку. Два дня мы с Макаром трудились на заготовках сена, как подорванные, словно за нами бесы гнались. Я не понимал, зачем нужно так надрываться, но мой мудрый гуру не давал мне возможности пофилонить. Он впахивал с таким азартом, что мне поневоле пришлось соответствовать. О причинах спешки я догадался только сегодня утром, когда на наш остров обрушилась снежная буря. Я проснулся от того, что ледяная крошка принялась молотить в стёкла, как сушёный горох, а вьюга завыла в печной трубе, что твоя голодная волчица, даже сделалось немного не по себе от этого духового соло.

Ника, похоже, здорово подмёрзла этой ночью на своём чердаке, она спустилась вниз, закутавшись в спальник по самую макушку. Макар тут же взялся восстанавливать её подорванное здоровье своими магическими приёмчиками. Уложил хлюпающую носом бедняжку на свой топчан, сам уселся рядом, положил правую руку ей на грудь и закрыл глаза. Выглядело это довольно комично, но смеяться мне почему-то не хотелось, ревность мерзким червяком опять заползла в мою душу. И почему я сам так не умею? Как бы было прикольно силой своего сознания поднять на ноги захворавшую Нику, а потом снисходительно принимать её благодарность за помощь. Увы, теперь все эти ништяки достанутся Макару.

Казалось бы, я уже успел смириться с её выбором. Да что там было выбирать? Какой-то заштатный городской неудачник и могущественный маг-отшельник. Даже сравнивать нельзя. А всё равно каждый раз, когда вижу их вместе, горечь подкатывает к горлу. И ведь понимаю, что так лучше, теперь мне не грозит оказаться в зависимости от капризов обладательницы фиалковых глазок, вновь с отвращением ощущать свою беспомощность перед сиреневым мороком и ненавидеть себя за это. Можно теперь с лёгкостью сохранять невозмутимость и здравомыслие. Для начинающего философа это самое подходящее состояние духа.

Да, я понимаю, что у меня нет шансов, а если б даже были, не встану я на пути у Макара. Кстати, почему? Это же ненормально, такое смирение мне вовсе несвойственно. Раньше у меня никогда не возникало подобных этических фрустраций, если мне нравилась женщина, я её завоёвывал, и всё. Но только не с Макаром, его счастье вдруг сделалось для меня важнее, чем мои собственные чувства. И когда же он успел меня так приворожить? Вроде бы и не старался, даже наоборот, устраивал мне испытания на грани смертельного риска. Неужели во мне говорит просто благодарность за спасение?

– Лис, приготовь Нике чаю с мёдом,– попросил Макар, врываясь в мои рефлексии. – Ей сейчас нужно поспать, а мы позавтракаем и пойдём утеплять крышу. Хорошо, что успели запасти травы до снега. Она, конечно, пока не просохла как следует, но всё же лучше, чем ничего.

И снова мы молча проработали целый день. Пообедали всухомятку, Ника так и проспала до вечера, похоже, Макар что-то там наколдовал с её сном. Когда начало смеркаться, я вдруг почувствовал, что мне стало жарко на чердаке. Жар от печной трубы перестал улетучиваться сквозь крышу, и Никина спальня наполнилась теплом, хотя мы ещё не закончили с утеплением. Часть травы из последней партии оставалась слишком влажной, её следовало хотя бы немного подсушить. Но пока не грянули настоящие морозы, и того, что мы уже сделали, оказалось достаточно, чтобы на чердаке можно было спать, не опасаясь замёрзнуть.

Мы с Макаром скинули куртки и улеглись на сено передохнуть перед ужином. Пожалуй, впервые за последние два дня мне выпала возможность позадавать вопросы моему мудрому гуру, и я, естественно, не упустил свой шанс.

– Макар, я тут кое-что недопонял из твоих объяснений,– задумчиво произнёс любопытствующий неофит, глядя в потолок. – Как можно управлять проявлениями своего сознания? Ты говорил, что ум мешает пребыванию в естественном состоянии, из которого всё рождается. Но без ума невозможно сформировать желаемый образ реальности. Да что там говорить, даже намерения творить что-то конкретное без ума не получится сформулировать.

– Ну наконец-то ты начал задавать правильные вопросы, Лис,– Макар так искренне обрадовался, что мне даже стало неловко. – Всё верно. В отличие от всеосновы, наша природа двойственная, поэтому для того, чтобы сознательно творить свою реальность, нам нужно объединить своё женское и мужское начала. Иначе говоря, научиться управлять своим умом, осознанно пребывая в своей природе.

– Но это же невозможно,– от возмущения я даже поднялся со своего травяного ложа и навис над Макаром. – Ты же сам говорил, что, как только подключается ум, твоему созерцательному состоянию приходит конец. Или я что-то неверно понял?

– Я описал тебе естественное состояние сознания, как опыт ДО, только для того, чтобы дать тебе о нём некоторое представление,– спокойно пояснил мой невозмутимый гуру. – Разве я утверждал, что в этом состоянии невозможно мыслить?

Я попытался вспомнить наш разговор и должен был признать, что ничего подобного Макар не говорил. Это я сам сделал такой вывод. И этот вывод, похоже, оказался неверным.

– Для того, чтобы осознанно творить реальность, необходимо задействовать обе наши ипостаси,– продолжил своё объяснение мой мудрый гуру. – К сожалению, большинство людей отождествляют себя исключительно со своим умом, забывая или вообще не ведая о своей истинной природе. А ведь ум – это всего лишь инструмент, который наше сознание сотворяет для самопознания. Но это ещё полбеды, в конце концов, нашей природе от этого невежества никакого ущерба не случается. Хуже то, что, ассоциируя себя с умом, люди при этом свой ум даже не пытаются контролировать, скорее, это ум управляет их сознанием. Мы привыкли тупо следовать за потоком своих мыслей, и этот мутный поток формирует нашу реальность. А потом удивляемся, отчего всё не так, как хочется.

– Значит, главное – это взять свои мысли под контроль,– сделал я самоуверенное заключение. – А зачем тогда это естественное состояние?

– Осознанное пребывание в своей природе как бы подключает тебя к источнику, даёт силу творить,– Макар одобрительно улыбнулся, поощряя меня к дальнейшим рассуждениям. – Без этого твой доступ к творческой энергии ограничен. Представь, что жарким летним днём тебе хочется искупаться, но подход к водоёму перекрыт решёткой. Да, там есть дверь, но у тебя нет ключа. Вот и приходится тупо пялиться на вожделенную водную гладь и довольствоваться долетающими брызгами. А если этот ключ имеется, то можно бултыхаться в водоёме в своё удовольствие. Понятно?

– Забор – это, я так понимаю, ментальные конструкции ума,– попробовал я расшифровать предложенную модель,– а ключ – это осознанность.

– Правильно,– похвалил меня Макар,– доступ к источнику достигается за счёт осознания своей природы.

– А в этом водоёме нельзя утонуть? – полюбопытствовал я.

– Запросто,– мой гуру прямо-таки расплылся в довольной улыбке, видимо, я предугадал ход его дальнейших объяснений. – Вот поэтому необходимо объективно оценивать свои способности. Не умеешь плавать – не лезь на глубину. Впрочем, тебя и не пустят.

Я пропустил мимо ушей его последнее замечание, чтобы не отвлекаться от основной темы, но сделал себе зарубку на память. Узнать побольше об этих спасателях на водах было несомненно интересно.

– Если ты осознанно пребываешь в своей природе, то твои возможности воплощать различные формы сознания возрастают многократно по сравнению с возможностями обычного человека,– Макар сделал упор на слове «осознанно». – Но даже в этом случае проявления твоего сознания будут спонтанными с поправкой на ограничения, которые накладываются алгоритмами нашего мира. Только контролируемый ум позволяет сформировать намерение и воплотить в реальность форму, соответствующую этому намерению. Иначе говоря, создать из ничего шоколадку можно только с помощью ума.

– А почему бы этой самой всеоснове не сотворить шоколадку спонтанно? – полушутливо поинтересовался я.

– Теоретически это возможно,– улыбнулся мой гуру,– но даже если такое случится, то в отсутствии ума шоколадка сразу же растворится обратно во всеоснове. Те проявления, за которыми не следует наш ум, растворяются без следа. Поэтому для того, чтобы что-то сотворить, нужно научиться не только сознательно формировать мыслеобразы, но и удерживать их в сознании. Представляешь, какой силой должно обладать сознание Демиурга, чтобы хранить образ целого мира на протяжении веков?

– И всё-таки научиться контролю ума недостаточно, так? – мне уже стало любопытно разобраться в механизме воплощения. – Нужно ещё объединить работу ума с осознанным пребыванием в своей природе. Иначе просто не хватит энергии для воплощения желаемого объекта.

– Ты не перестаёшь меня радовать сегодня, Лис,– расплылся в улыбке мой гуру. – Да, именно это объединение, я думаю, и следовало бы назвать естественным состояние сознания, по крайней мере для нас, существ с двойственной природой.

– А как этому научиться? – я решил взять быка за рога и сразу перейти к практической части урока.

– Как обычно,– Макар пожал плечами,– сначала освоить каждую из составляющих по отдельности, а потом соединять их в единую практику. Я тебе покажу, во время зимовки у нас будет куча времени.

Я разочарованно вздохнул, но не мог не признать разумность такого подхода. Конечно, мне бы хотелось всего и сразу. А кто бы не хотел?

– И с чего мы начнём,– деловито осведомился я,– с дрессировки ума или с погружения в свою природу.

– С ума, разумеется,– Макар недоумённо воззрился на бестолкового ученика. – Ты бы сам доверил гранату неразумному ребёнку? Сначала ребёнок должен повзрослеть и освоить технику безопасности.

– А что в твоём понимании означает повзрослеть? – обиженно поинтересовался ребёнок, на голубом глазу вообразивший себя взрослым.

– Тут есть два аспекта,– как ни в чём ни бывало ответил Макар, проигнорировав мои претензии на взрослость. – Первый аспект – это способность контролировать проявления своего ума, причём не только мысли, но и чувства, эмоции, ощущения. Под контролем я подразумеваю для начала осознание этих проявлений, а как конечный результат – подчинение этих проявлений своей воле.

Я невольно хмыкнул. Да где ж это видано, чтобы человек испытывал только то, что сам хочет. Жизнь – штука непредсказуемая. Сегодня тебя гладят по головке и кормят пряниками, а завтра окунают в дерьмо и прохаживаются плёткой по спине. Попробуй испытывать радость, когда тебе на голову падает кирпич.

– Второй аспект – это свобода выбора и ответственность за свой выбор,– продолжал вещать мой гуру.

– Опять эта свобода выбора,– возмутился я. – Какое отношение свобода имеет к взрослению?

– Самое прямое,– снисходительно улыбнулся Макар. – Ребёнку свобода не нужна, она для него даже опасна, сам по себе, без взрослых он не выживет. Только тот, кто полностью принимает на себя ответственность за свою жизнь, может претендовать на звание взрослого. Большинству людей эта ноша не под силу, поэтому они ищут кого-то сильного и мудрого, кто мог бы их защищать и указать им, как жить. Чаще всего, это бог, религия, правительство, начальство. Сам-то ты можешь утверждать, что никогда не позволял собой командовать, не искал покровительства?

Я оглянулся на свою жизнь и вынужден был признать, что Макар прав. Мне тоже частенько требовалось опереться на чей-то авторитет. Да что там говорить, я и сейчас искал поддержки в этом странном человеке, добровольно взявшемся просвещать неуча и неумёху.

– Ты сказал «претендовать», а не быть,– уточнил я. – А почему?

– Если ты берёшь на себя ответственность за то, что не можешь контролировать, то это говорит не о зрелости, а о глупости,– Макар шутливо ткнул меня в бок. – Максимализм и неспособность к объективной оценке своих сил свойственны подростковому возрасту. Тут родительская опека становится насущной необходимостью.

– А кто они, эти родители? – насупился я, понимая, что под подростком Макар имел ввиду именно меня.

– Родитель у нас у всех один,– заявил мой гуру,– это наш Создатель. Разумеется, он не лично за нами всеми присматривает, а через присутствующие в его сознании мыслеобразы наших высших я. Эти алгоритмы контролируют наш доступ к энергии творения и не позволяют нам фатально навредить себе и окружающим. Вляпаться в собственное дерьмо – это сколько угодно, но снести полмира не получится. Доступ к силе пропорционален осознанности и самоконтролю. Вот так.

– А тебе не кажется, что вмешательство в нашу жизнь попахивает нарушением закона свободы воли? – ехидно поинтересовался я.

– Да, есть такое дело,– неожиданно согласился Макар. – А ты сам дал бы в руки несмышлёному малышу, например, пулемёт, позволил бы ему совать пальцы в электрическую розетку или прыгнуть с моста в воду? То-то же. Насилие в данном случае будет оправдано соображениями безопасности ребёнка, не так ли? Вот если это насилие превысит необходимый уровень, тогда кармическая ответка не замедлит последовать. К тому же ограничивает нас не чужой дядя, а мы сами. Ты ведь ещё не забыл, что являешься проекцией своего высшего я. Так что, кроме себя, некому предъявлять претензии.