Двое в пути. Записки Белого Лиса

– Думаю, тебе не помешает узнать себя получше,– задумчиво произнёс он. – Может быть, тогда твоё мнение о человечестве изменится.

– Да я вроде и так себя неплохо знаю,– как в последствии выяснилось, сие заявление было весьма легкомысленным.

– А вот мы сейчас это проверим,– Ворон хитро прищурился. Мне эта его гримаса сразу не понравилась, и, как оказалось, не зря.

С первого взгляда, задание, которое выдал мой мудрый гуру, было простым как валенок. Мне нужно было делать только то, что нравится, причём не абстрактно, а в каждую конкретную минуту. Разумеется, речь не шла о каких-то насильственных действиях, всё должно было происходить в рамках приличий. Например, я не мог заставить Нику испечь пирог, но самому заняться кулинарными упражнениями мне не возбранялось. Поскольку этот разговор мы вели за завтраком, то сразу же после утреннего чая я немедленно приступил к осуществлению своих давно лелеемых хотелок на предмет откосить от работы и расслабиться.

Утро было ясное, пару дней назад весна наконец вступила в свои права, и наш островок наполнился птичьим гомоном. Я давно уже посматривал в сторону леса, так хотелось просто погулять без того, чтобы при этом забивать себе голову заготовками дров и охотой. Да и Ника явно была не против прогулки. В результате, сразу после мытья посуды мы с малышкой подорвались и слиняли из дома. Спускаясь по склону нашего холма, я оглянулся и со злорадной улыбочкой помахал Ворону, который как раз развлекался рубкой дров. В прежние времена я бы, разумеется, присоединился к общественным работам, но только не сейчас. На сегодня и вплоть до особого распоряжения начальства у меня был отпуск. Как же я удачно и, главное, вовремя засомневался в нравственных устоях человечества, когда бы ещё так подфартило.

К сожалению, в лесу было ещё полно снега. Мокрая, рыхлая каша, кое где покрытая ледяной коркой, оказалась не самой удобной поверхностью для прогулок. Очень быстро мы с Никой промочили ноги, и пришлось вернуться к берегу, чтобы обсохнуть. Я разложил костерок, мы разулись, поставили обувь у огня и с комфортом расположились на песчаном откосе, где было тепло и сухо. Время до обеда пролетело незаметно, давненько нам не выпадала возможность просто побыть вдвоём на природе, вечно мы оба чем-то заняты.

Вот, казалось бы, чего мы суетимся? Зачем создаём эту видимость цивилизованного общежития с обязательными ритуалами застолья, поддержанием в идеальном порядке себя и нашего дома, со строгим распорядком дня и регулярной трудовой повинностью? Кому всё это нужно? То ли дело абсолютная вольница, делай всё, что пожелаешь. Я прислушался к себе и ощутил состояние блаженного покоя. Вот так бы всё время. Но долго прохлаждаться мне Ворон не даст, к гадалке не ходи, запряжёт на какие-нибудь работы. Наверное, уже сейчас осознал, какого свалял дурака с этим заданием. Тоже мне, экспериментатор.

Я задумался о нашей островной жизни и не заметил, как Ника поднялась и, проверив сухость своих ботинок, принялась обуваться.

– Ты куда? – окликнул я мою деловитую малышку. – Проголодалась? Так я сейчас мигом сгоняю в дом, принесу чего-нибудь съестного. У нас ведь выходной, забыла?

– Это у тебя выходной,– возразила Ника,– а у меня ещё полно дел. Скоро Учитель вернётся голодный с охоты, нужно разогреть обед.

– Он же не ребёнок, сам справится,– я немного обиделся, что моя милая думает сейчас о каких-то делах.

– Конечно, справится,– Ника даже не стала спорить,– но я всё-таки пойду, всё приготовлю, мне так будет спокойней. И тебе принесу чего-нибудь пожевать, если у тебя нет желания обедать в доме.

Наверное, именно в этот момент я впервые почувствовал какой-то дискомфорт. Тогда я ещё не смог определить его причину, ощущения были слишком расплывчатые, но прежний душевный покой уже начал размываться. Возвращаться домой с Никой мне было в лом, всё равно, как расписаться в своей несостоятельности, мол, мне хочется, чтобы мной командовали. Нет уж, сегодня я – свободная птичка, куда хочу, туда лечу. Предупредив Нику, что вернусь не раньше ужина, я тоже обулся и отправился гулять вокруг острова. Прямо скажем, тропинки были пока не в идеальном состоянии, талая вода хлюпала под ногами, кое-где грязюка была совсем непролазная, в отдельных местах земля всё ещё была покрыта скользкой ледяной коркой. Так что, вместо наслаждения весенними видами острова, я вынужден был смотреть под ноги, чтобы не растянуться в грязи.

Но меня все эти неприятные мелочи жизни ничуть не смутили, я твёрдо вознамерился посвятить этот день единению с природой. Только где-то через пару часов бессмысленных блужданий по берегу до меня наконец дошло, что я злостно нарушаю условия испытания. Я таскался по весенней распутице исключительно из чувства протеста, но никак не потому, что мне этого действительно хотелось. Прислушавшись к себе, я моментально осознал, что тупо хочу домой, в тепло и сухость, хочу есть и соскучился по Нике. Сказано – сделано, через полчаса я уже сидел за столом и наворачивал вкуснейшую уху из щуки, которую Ворон вчера выловил из оттаявшего ручья.

Насытившись, я снова обратился к своим ощущениям. Ощущения однозначно порекомендовали мне завалиться в койку и покемарить эдак часик-полтора. Ворон в это время сидел около печки и латал сеть, в осенние шторма её выбросило на камни и сильно потрепало. В штатном режиме я бы присоединился к общественно полезному труду, тут двух мнений быть не может, но сейчас у меня были дела поважнее, например, удовлетворять все желания моего ленивого эго. Я изобразил сочувственную мину и отправился на чердак. Мой трудолюбивый гуру только приветливо помахал мне рукой, ни вопросов, ни ехидных замечаний не последовало. Ника тоже никак не прореагировала на мой наглый демарш, она самозабвенно месила тесто для вечернего пирога.

Реакция моих близких меня слегка озадачила, я ожидал хоть какого-то порицания. Пусть бы это была саркастическая усмешка или неодобрительный взгляд, мне бы сразу стало гораздо комфортнее. Но нет, мои ребяческие выкрутасы воспринимались с ангельским терпением и безразличием. Это было даже обидно. В знак протеста против такого полного игнора я завалился в постель прямо в одежде. Не знаю, на что я рассчитывал, может быть, на усталость после нескольких часов прогулки по непролазной топи, однако моим планам по отползанию в чертоги морфея сбыться было не суждено. Я ворочался с боку на бок, а сон не шёл, в голове крутились идиотские мысли о сегодняшнем дне, о поведении Ворона и Ники и о несправедливости жизни в целом. Хотя, при чём тут справедливость?

– Лис, ты лукавишь,– раздался надо мной сочувственный вздох моего гуру. – Так ты ничему не научишься.

Я уселся на топчане и исподлобья глянул на коварно подкравшегося наблюдателя. Да, он был прав, я уже давно забил на выданное мне задание. Вместо того, чтобы прислушиваться к своим желаниям, я устроил себе праздник непослушания. А в результате свалился в уныние и даже злость, поскольку никто не заценил мой детский бунт.

– Я не понимаю, как следовать своим желаниям,– пробурчал бунтарь. – Наверное, я никогда толком не жил для себя, мне это состояние некомфортно.

– В этом вся суть,– Ворон удовлетворённо похлопал меня по плечу,– Ты не делаешь того, что тебе действительно хочется. Я тебе даже больше скажу, ты и не мог следовать своим желаниям.

– Это ещё почему? – возмутился я. – Так это был какой-то трюк?

– Вовсе нет,– Ворон снисходительно улыбнулся,– просто ты совсем себя не знаешь. Как же можно сходу разобраться в желаниях какого-то незнакомца? Для того ты и делаешь это упражнение, чтобы наконец с собой познакомиться поближе.

Я пробурчал про себя что-то нечленораздельное, типа, так и знал, что это было просто издевательство, но Ворон не дал мне и дальше уходить в отказ.

– Давай разберём, что тебя смущает,– спокойно предложил он.

– Чего тут разбираться, и так всё ясно,– упрямо попёр я. – Мне хочется лениться, а вы с Никой работаете. Конечно, мне сразу становится не по себе.

– Может быть, это от того, что тебе тоже хочется поработать? – с невинной улыбочкой предположил мой коварный гуру.

Подобное предположение прозвучало наивно, но что-то в нём было. А ведь действительно, в тот момент, когда я с независимым видом отвалил на чердак, на самом деле мне хотелось побыть вместе с Вороном и Никой, разделить не только их общество, но и их дела. Мне этого действительно хотелось. Так отчего же я свалил? Что-то кому-то доказывал, пытался проявить собственную упёртость? Нет, не поэтому. Я просто не понял, чего на самом деле хочу.

– Я не понимаю, как разобраться в своих желаниях,– уныло пробурчал я. – По идее, естественным желанием нормального человека является получение удовольствия от жизни. Но тут на сцене появляются всяческие соображения нравственного порядка, и эти соображения портят весь кайф.

– А с чего ты взял, что люди могут получать удовольствие исключительно от эгоистичных поступков? – возразил Ворон. – На свете сколько угодно альтруистов, для которых помощь ближнему, как ты выразился, в кайф. А как для тебя?

– Не знаю,– вынужден был признать я,– я даже не понимаю, что может служить в этом деле критерием.

– Ну тут я тебе, пожалуй, подскажу,– Ворон хитро улыбнулся. – У нас имеется замечательный встроенный датчик удовольствия. Называется совесть.

Ну всё, началось морализаторство. Сейчас мне объяснят, что только самоотверженные поступки позволяют нам не чувствовать угрызений совести, а потому все мои жалкие попытки потакать своим хотелкам приведут к полному провалу. Я саркастически усмехнулся и приготовился пропустить мимо ушей лекцию из цикла кодекса молодого мага. Но мой коварный гуру снова меня удивил.

– Лис, я уже было решил, что ты наконец выучил азы структуры нашего мира,– с усмешкой посетовал он. – В твоей реальности нет никого, кроме тебя, помнишь? Все так называемые «другие» – это не более, чем интерпретации твоего ума воспринятых твоим сознанием вибраций. Так что всё, что ты делаешь, ты делаешь исключительно для себя и помогаешь этим условным «другим» тоже для себя. Просто больше не для кого стараться.

– А что же тогда из себя представляет эта пресловутая совесть? – я скривился, словно проглотил что-то кислое. – Это ведь из-за угрызений совести мы поступаем в соответствии с нравственными канонами социума.

– Со-весть – это совместная весть,– раздельно произнёс Ворон,– нравственность тут ни при чём. Это датчик, который позволяет каждому из нас следовать замыслу Создателя в отношении его конкретного творения. Если твои поступки соответствуют образу твоего высшего я, то совесть даст тебе позитивный сигнал. Ну а если нет, то, сам понимаешь, может и загрызть насмерть.

– Но ведь мы разные,– я уже всерьёз был обескуражен. – Значит, одному совесть позволит хулиганить, а другому за то же самое башку открутит.

– Вот именно,– обрадовался учитель,– как видишь, мораль общества тут ни при чём. Для каждого аватара в Игре Создателя прописаны свои характеристики. Тебе нужно определиться со своими, только и всего.

– И как же понять, что там мне уготовил Создатель, когда ваял моё высшее я? – мне такой расклад показался не слишком справедливым.

– Душевный покой,– подсказал учитель. – Ты можешь его ощущать, только когда твои действия вписываются в замысел Создателя, иначе говоря, соответствуют твоему истинному я. Если будешь достаточно осознанным, то легко сможешь следовать указаниям своей совести и именно это будет приносить тебе удовольствие. Только не нужно себе врать и придумывать какую-то искусственную роль, приписывая ей несвойственные тебе черты. Будь собой, Лис.

– Я постоянно отвлекаюсь,– посетовал я.

– Вижу,– Ворон согласно кивнул,– для того и дал тебе это задание. Поверь, слушать себя в фоновом режиме ещё сложнее. Так что уж постарайся, посвяти себе, любимому несколько дней. Кстати, я отменю задание, только когда почувствую, что ты реально следуешь своим желаниям. И не пытайся хитрить, мы же с тобой – одно сознание, я знаю о тебе больше, чем ты сам.

Сделав мне внушение, мой строгий гуру покинул чердак, а я ещё долго сидел в раздумьях. Да, недооценил я, оказывается, сложности этого упражнения, придётся отбросить свои бунтарские замашки и всерьёз разобраться с тем, кто я такой.

28 апреля

Доводилось ли вам когда-нибудь жить настоящим моментом, без того, чтобы постоянно переживать прошедшие события или строить планы на будущее? В эзотерической тусовке призывы жить здесь и сейчас всегда были в тренде. И я, вместе с остальными адептами секты торжества светлых сил, с вожделением предвкушал, как этот продвинутый метод приведёт меня прямиком к просветлению (что бы это ни значило). На деле, никто из моих тогдашних знакомых так и не попробовал всерьёз применить к себе эту теорию. Теперь я могу это утверждать с полной уверенностью, потому что последствия подобного эксперимента никак не могли бы пройти незамеченными.

Нет, я не практиковал существование в здесь и сейчас намеренно, да у меня и в мыслях не было просветляться, просто, когда ты каждую минуту контролируешь своё душевное состояние на предмет наличия покоя и безмятежности, то на остальное времени уже не остаётся. Поэтому можно сказать, что жизнь в настоящем моменте стала для меня как бы побочным эффектом той практики, которой озадачил меня Ворон.

Помнится, год назад я слушал одного философа, который с важным видом вещал, что только способность планировать своё будущее делает нас полноценными людьми. Без этого, мол, наша жизнь становится ущербной и зависимой. Не знаю, с чего он это взял, может быть, экспериментировал на себе, любимом, но только мой опыт оказался прямо противоположным. Моя жизнь, наоборот, стала яркой и насыщенной, я начал обращать внимание на вещи, которые раньше оказывались просто фоном. И эти вещи, как ни удивительно, приобрели значимость и смысл. Только сейчас я вдруг распробовал, как вкусно хрустит песок под подошвами ботинок, как ласково, словно шёлк, касается ладони озёрная вода, научился различать в шуме ветра отдельные голоса и интонации.

Я начал как бы зависать в созерцании самых обыкновенных явлений, которые раньше просто не замечал. Однажды я простоял у озера с утра и до самого заката, наблюдая и слушая, как с шипением лопаются пузырьки пены на песке, когда волны откатываются от берега. Причём я вовсе не был в состоянии транса, моё восприятие было ярким и вполне адекватным. Бег облаков, игра пламени в костре, раскачивающиеся на ветру сосны теперь стали для меня интересным и познавательным зрелищем, чем-то вроде прикольного кино. Но самым моим любимым времяпрепровождением сделалось наблюдение за хлопочущей у плиты Никой. Она поначалу стеснялась столь пристального внимания к своей кулинарной деятельности, но потом привыкла. А может быть, просто Ворон её убедил потерпеть, пока я не пройду стадию созерцания.

И действительно, через несколько дней я перестал зависать, поскольку выяснил, что для меня самым важным источником информации, оказывается, являются тактильные ощущения. Теперь я принялся всё трогать. Наверное, со стороны мои действия выглядели совершенно дебильными. Я закрывал глаза и прикасался к различным поверхностям, смакуя форму и фактуру объекта, как смакуют вкусную еду. Мне доставляло удовольствие просто окунуть руку в воду или погладить шершавый ствол нашей домашней берёзки, а то и просто опереться ладонью о мокрую от талой воды землю. Вскоре прикосновений руками сделалось недостаточно, мне захотелось ощутить наш мир всем телом. И я не нашёл ничего лучше, как занырнуть в ледяную воду озера. Знаете, а мне это очень понравилось, особенно яростный бег крови по жилам после такого купания. Оказывается, тактильные ощущения доступны нам не только снаружи, но и изнутри.

Побочным эффектом моей концентрации на тактильных ощущениях стало превращение нашего с Никой и так, в общем-то, полноценного секса в натуральный магический ритуал. Боюсь, поначалу я здорово напугал мою малышку, когда принялся обследовать её тело с пристрастностью ювелира, которому в руки попал бесценный алмаз. Причём обследовал я его, как вы понимаете, не только руками. Но Ника меня не подвела, возможно, она и была шокирована новшествами в нашей интимной жизни, но очень быстро включилась в игру. Для нас обоих это был удивительный и захватывающий опыт, в первую ночь моей тактильной мании мы так и не сомкнули глаз, было как-то не до сна. На следующий день мы оба ходили как сомнамбулы, хотя я не уверен, что это было от недосыпа, скорее, мы просто были не в силах сразу осознать и переварить случившееся.

Изменения в моей сексуальной жизни оказались только прологом к слому устоявшегося распорядка дня. Он внезапно сделался рваным, как ритмы джаза. Я мог провести целый день в практиках даже без перерыва на еду, а потом несколько дней вообще не заниматься медитацией. В один из дней я подорвался и забурился в лес практически на целые сутки, причём я не спал ни минуты, просто бродил между деревьями и дышал весной. Может быть, таким образом я тестировал свои обонятельные способности на предмет информативности, или просто мне нужно было побыть в одиночестве. Я старался не анализировать причины своего странного поведения, просто следовал указаниям совести.