Фейсбук, карантин и весна

– Хорошо, сейчас карантин. У этих сеньор клиентов уже гораздо меньше, и стало немного спокойнее.

Дама подавилась невысказанным словами. Пепе крякнул и велел Дане идти спать..

А сеньора распрощалась с нами, как с родными. И кричала, спускаясь по лестнице:

– Я знаю телефон полиции! Я буду звонить! Вы не имеете права делать это так шумно! Я вас всех предупредила!

Не знаю, были ли соседки дома. Если нет, при очередных ночных плясках полицию таки вызовут. Надо спать в джинсах и рубашке, чтобы выйти прилично одетой и посмотреть самой, а не отсиживаться в зале.

Без расписания

Невыполненные обещания, или «А это тебе за Лену»!

Нет ничего случайного в нашей жизни, думаю. Либо уроки жизни для нашего усвоения, образования и роста, либо последствия наших косяков, невыученных уроков, несделанных работ над ошибками.

Либо ( будем оптимистами) в идеальном случае – великолепные результаты нашей учебы в виде теплых плюшек, неба в алмазах, грузовиков с пряниками, выигрышных билетов, комфортных партнёров, долгожданных детей, книг, домов …

Не случайны наши встречи здесь или в реале.

Вот сегодня у кого-то из новых друзей нашла страничку с одностишиями Владимира Полякова, петербуржца.

А одно зацепило…

"Всего, что нам наобещали, у нас никто не отберёт."

Да!

Я вспомнила!

Именно эти обещания, которых мы все имеем чемоданы, вагоны, тележки – наш ангел хранитель пакует прямо перед самой нашей смертью, утрамбовывает в специальный заплечный мешок. Набивает его только невыполненными обещаниями. Которые мы и забыли давно. И простили давно. А он их вытаскивает из картотеки памяти и упаковывает, как для путешествия. Или для переезда.

Связанные же с ними романтические наши надежды, планы, ожидания, слезы радости от одного факта получения обещания, нелепые слова зараннего благодарения, застенчивые отказы типа "что ты, это так дорого (сложно, невозможно, рискованно, опасно для тебя, не беспокойся), ой, спасибо, неужели ты сможешь!" очень бережно очищает от обещаний и отпускает на свободу, подбрасывая вверх.

Они превращаются в птиц и улетают. О многих этих надеждах и ожиданиях большинству из нас хотелось бы забыть.

Потому что, отражаясь в них, таких светлых и наивных, мы выглядим не лучшим образом. Другими словами, дураками иногда выглядим. Доверчивыми.

Нас учили в детстве доверять. И некоторые из нас оказались хорошими учениками. Которые потом каждый раз страдали от своей чрезмерной наивности, снова и снова поражаясь беспределу человеческой подлости, лживости или необязательности.

Итак, наши эмоции часто улетают птицами ещё до смерти, и мы, глядя в небо сквозь полуприкрытые ресницы, иногда их даже видим. Они синие, голубые, розовые, зелёные, очень красивые и полупрозрачные.

А потом, когда мешок с невыполненными обещаниями, которые нам давали всю нашу жизнь, собран, ангел вскидывает его на одно крыло, протягивает тебе руку. Говорит: все.

И очень незаметно и быстро все проходит. И только раздражает, что люди плачут. Зачем плакать?

Ещё один миг, один взмах крыла цветных птиц ожиданий, и они тоже вернутся из школы жизни. Вернутся. Каждый со своим наставником. И со своим заплечным мешком. А я уже тут, ещё в очереди стою. Недавно.

Лет пятьдесят всего. Один взмах крыла..

Бог мне говорит: показывай, мол, что принесла. Все, что тебе наобещали и не выполнили. Давай.

Я так хабец! – мешок на столик его хрустальный, аж ножки серебряные погнулись.

– Ах…еть, говорит задумчиво Счётчик.

– Что там у тебя, кирпичи?

Не поверите. Когда мои юные мама и папа поженились и переезжали в маленький домишко, купленный папиной мамой (он был всего в четырех переулках ходьбы от ее дома), то мамино приданое и их общее уже семейное добро переносили они пешком. В мешках. И остановила их милиция. Попытались поднять тяжёлые мешки. Не смогли. И сержант Иванов или даже Попандопуло сказал, наверное, то же самое, что и мой Счётчик сейчас. И добавил:

– Вываливайте, красавцы.

(А прям в тот день в 68 году в Луганске обокрали огромный магазин и уперли кучу припрятаной для создания социалистически позитивного дефицита одежды, включая югославские дублёнки и польские плащи). И вот папа и мама вываливают на траву у обочины мешки. А там книги. Новые, старые и прочитанные по паре раз. Приданное. Милиционеры обалдели.. и помогли довезти.

– Книги, – говорю.

– Какие книги? Тут должны быть обещания, что тебе давали и не выполнили.

Здесь к столику протискивается мой ангел и поясняет:

– А у нее все эти обещания на листах записаны. А листы в книги собраны.

И книг, ты прав, брат. «Ах..ть», – в смысле, неожиданно много.

Из мешка сами собой вежливо выбираются книги с плотно уложенными под обложкой заверениями, подтвержденным намерениями, обещаниями.

Это томик "про домик". От первого мужа. Трехэтажный, с садом и верандой. Лет пятнадцать обещалось и не реализовалось никогда. Ценная память.

Эта книга – про обещание свадебного путешествия, которое так за 22 года семейной жизни и не случилось.

Этот восьмитомник – про щедрость.

Эти десять книг – про мирную и добрую жизнь.

Пара брошюр затесалась про предложение замужества и про верность.

Но эти, заразы, самые тяжёлые. Ангел чуть перья себе не поломал, пока на весы их рядами укладывал.

Да, здоровенные такие весы: на левую чашку все невыполненные обещания кладут. Мои уже на полу вместе с чашей, на которую сложены, в мраморе каррском розовом дыру проминают.

Вот обещания не исчезать, вот обещания приезжать, вот обещания помогать, вот слова поддержки, вот просьбы простить и принять с клятвами начать новую жизнь.

Счётчик шипит моему Ангелу:

– Да ладно, чего так много-то? Очередь задерживаете. Как только умудрилась окружить себя такими…обещателями? Небось трудно тебе с ней было? Рыдала, поди, всю жизнь?

Ангел смеётся.

– Не поверишь. Бывало, конечно, взгрустнет порой или плачет даже. Дело-то женское. Да по молодости… А потом мы с ней иногда читали эти обещания, смеялись. Вместе в книги собирали. Она потом думала, что забыла. А на самом деле все, что больно, не забывается. А прячется. Заставляется новыми добрыми воспоминаниями. Но не исчезает.