Дочь реки

– Первый раз, – ответила она серьёзно.

И помрачнела вдруг, словно осознала, что сделала. Может, мужа своего она и любила. Но, видно, есть обида на него, что в ней сидела крепко. Да права она: то не его дело. Рарог успел только свиту с крюка снять и к двери подойти. Но ручка прямо из пальцев ускользнула, когда та открылась. Короткий вдох – и синие глаза, чуть испуганные, недоуменные, поймали в свой плен – и задохнуться в нём за радость почтёшь.

– Это что тут… – протянула Гроза растерянно.

И за плечо Рарога заглянула.

– Рассказать, или сама докумекаешь? – вгрызся Рарог в её бестолковое бормотание, чтоб уколоть сильнее.

Это ж надо было так не вовремя наведаться! Ещё пару мгновений – и разминулись бы, пожалуй. Рарог оттолкнул её слегка и хотел уж мимо пройти. Да Лисица его за грудки ловко поймала. Надавила всем весом своим птичьим, впечатывая спиной в косяк.

– Силой её взял? – сощурилась и губы пухлые, мягкие сжала сердито.

– Да где уж там, – Рарог, улыбаясь издевательски, схватил её запястье, отодрал пальцы крепкие от своей одёжи.

– Зайди, Гроза, – бросила меньшица устало. – Пусть идёт.

А та фыркнула зло – и впрямь ведь лиса. Глаза её в огненной кайме ресниц едва не жгли, как угольки. Но она отступила, вскидывая подбородок. Ухватить бы за него да вдавиться бы до боли в губы своими, прикусить, а после языком скользнуть между. Чтобы дышала ему в рот жадно и обнимала бы за шею. А не пыталась на мелкие куски порвать своими ноготками.

Рарог сделал ещё шаг в сторону и, закинув так и не надетую свиту на плечо, зашагал прочь.

Глава 4

Гроза закрыла дверь за Рарогом, едва удержавшись от того, чтобы не хлопнуть ей погромче. Ещё немного постояла, слушая удаляющиеся шаги находника, и повернулась к Сении. Та сидела на лавке, уже спустив босые ступни на пол. И смотрела на неё прямо, без сожаления. Даже со злобой.

– Зачем пришла? – сразу вздыбилась меньшица, так и сверкая взглядом, будто ждала уже осуждения.

Да и как тут не осуждать, когда она такое учинила: едва дождалась, как люди новые в детинце появятся, так сразу выбрала, с кем на ложе устроиться. И ведь никогда за ней такого не водилось. Что же теперь стряслось?

– Голос твой услышала. Кричала ты. Вот я и поднялась проведать… – и от шеи тут же бросился жар, уже было схлынувший, как вышел из горницы Рарог.

Стоило только представить, что они тут делали, раз вид сейчас у Сении такой встрёпанный, но и довольный тоже – и чувство особое так и пышет отсветами в глубине расширенных зрачков.

– Видишь, ничего страшного со мной не случилось, – фыркнула она. – Смешная ты, Гроза. Не можешь крики боли отличить от…

И замолчала, махнув рукой, отчего-то горько усмехнувшись. И правда ведь, ни единой мысли у Грозы не мелькнуло, что может меньшицу Владивоя за чем непотребным застать. Думала, может, поплохело ей, вновь хворь какая накрыла: такое случалось пугающе часто. А приди чуть раньше, и вовсе вышло бы неловко.

– Но зачем? – всё же не удержалась от вопроса Гроза.

Ведь никогда не слышала она, чтобы Владивой жену младшую заботой начисто обделял. Чтобы забыл о ней, о дороге в её горницу. Знала, она, что и сама не без вины перед ней и Ведарой, но князь не оставил княгиню и меньшицу в угоду своим желаниям, то стихающим, то вновь вспыхивающим невыносимым жаром. Может, она не знала многого, но ведь в детинце сложно утаить что-то. Особенно если пожаловаться кому.

– А то ты не знаешь, – Сения медленно опустилась на лавку спиной, уперев глаза в свод крыши над ней. – Не понимаешь ничего или вид делаешь? Какой год не могу дитя понести. Все на меня косятся, мол, я немощна, не держится во мне ребёнок. И потому Владивой всё реже ко мне ходит. А я… Я жду ведь его.

– Такое случается, – неуверенно возразила Гроза. – Всё обязательно получится. И наладится всё.

Пыталась она утешить Сению, а у самой на душе всё тяжелее становилось, потому что видела она во взоре той неверие. Да и как верить девице, которая, кажется, и вовсе мужа увести хочет? Но какие бы мысли о Грозе и Владивое ни крутились в голове меньшицы, она ещё ни разу ничем не попрекнула.

– А может, дело не во мне? – она перевела взгляд на Грозу снова. – Говорила я с многими лекарями и знахарями. К волхвам ходила. Вот они мне и сказали, что может, не моя вина. Просто Владивой дитя от меня не хочет. А раз не хочет, то скоро я буду для него местом пустым, как и Ведара.

Гроза прошла ещё дальше и присела на скамью у лавки меньшицы. Едва не смахнула неловко светец, поставленный к самому краю стола. И понять пыталась, что чувствует сейчас, глядя на Сению: никак не злость. И не жалость тоже. Странное ощущение, будто гадливо слегка: да не только от поступка той, но и от того, что связывало её саму с Владивоем. Волей или неволей – не сразу разберёшься.

– А он тебе чем помочь может? Рарог-то?

– Не в помощи дело, – холодно, словно каплю остывшего дождя с ветки, уронила Сения. Села снова, расправляя подол. – Горячий он, как огонёк… Знаешь, бывают люди такие: встретишь – и хочется хоть часть тепла от них взять. Часть силы – хоть на миг один. И чувствовать себя хочется желанной, а не той, которую тянут, как ненужный груз. А может…

Она осеклась и взгляд опустила на свои колени. Гроза и рот приоткрыла, да не решила, что можно на такое признание сказать. Никогда они с Сенией не ссорились страшно, бок о бок спокойно жили, пусть и дружбы не водили близкой. И не подумала бы сроду, что станет она такой откровенной вдруг – будто в этот вечер сами Боги ей что нашептали. Вот и решилась она Рарогу, вольному, неуёмному и похожему больше на ветер, чем на живого человека, отдаться. Да не просто так, ради удовольствия одного. И странно: Гроза понимала её. Таков он, огненный сокол Рарог – не поспоришь.

– Так он ушёл ведь. Не остался ни на миг лишний. А если дитя понесёшь?

– Понесу, так тому и быть, – удивительно твёрдо ответила Сения.

И Гроза снова не нашлась, что на это сказать. Они помолчали, то и дело вздыхая своим мыслям. И уйти бы, да как будто камнем к скамье придавило.

– Разве стоит это того? Обманывать мужа, – Гроза вытерла о понёву ладони, которые вдруг от всех раздумий, от бесстрастной рассудительности меньшицы вдруг испариной покрылись.

– А то он передо мной честен! Я ничего дурного Владивою не желаю! – вскипела та. – И тебе тоже. Хочет с тобой миловаться – да и пёс с ним! Не смотри так на меня. Думаешь, не знаю, кто у него в голове сидит? – она ткнула себя пальцем в висок. – Это Ведара где-то в Ирии уже витает, видно, рядом с Богами. С Макошью самой за одним столом ест. Раз не видит ничего. А ты… Девчонка ещё совсем. Дурит Владивой тебе голову.

– Что ты говоришь такое?! – Гроза осеклась.

И хотела с места вскочить, да усидела, потому как чего метаться и себя кулаком в грудь бить, раз Сения права? Права – и знает, о чём говорит.

– Да не ярись ты… – уже спокойнее добавила меньшица. – Только никому не говори о том, что я тебе сказала. Ничего это не значит. Не со зла сделано. И коли молчать будешь, не возьмёшься мне козни строить, мы с тобой и дальше в ладу жить станем.

И прозвучало, как угроза лёгкая, да точно не скажешь. Сения опустила голову и вдруг покосилась куда-то. Гроза проследила за её взглядом и заметила пояс широкий, явно мужской, что лежал на скамье недалеко от неё. Подошла молча и взяла его.

– Передам, – уронила. – И не скажу никому, не волнуйся.

Она вышла за дверь и остановилась, прижавшись к ней спиной. Нельзя здесь оставаться. Терем всё больше полнится слухами о том, что князь при двух жёнах в сторону другой девушки смотрит. И зачем ей такая тяжесть на душе? Зачем стыд этот в себе носить постоянно? Раз творится с ней что-то неладное рядом с Владивоем, так и надо связь эту рвать. Пока хуже не стало.

Она зажала в кулаке пояс Рарога и бегом по всходу скатилась, торопясь отдать. А то ведь ещё гудит гуляние в гриднице, а там, как кмети устанут, начнут по избам дружинным расходиться – уж не встретишься тайком. Хотя пояс этот лучше бы и сжечь вовсе, чтобы и следа не осталось.

Гроза проскочила по двору, вдыхая ещё витающий в воздухе запах костров, что доносился, кажется, с самого берега Волани. Их много сегодня жгли. И не все погасли, а возле них ещё шли гуляния и не стихнут до самого утра. Вокруг было темно. Где-то слышались голоса челядинок, которые хихикали тихо, раззадоренные мужским вниманием. Нечасто им доводится рядом с гридями так близко сталкиваться. В дружинные избы их не пускают вовсе. Только на гуляниях и случается совсем близко пройти, подолом задеть, ладонью коснуться невзначай.

У всех радости свои, а вот Гроза лучше бы бежала от них прочь. От каждого мужа, что в её сторону посмотрит. Потому как, если не ей это будет грозить бедой, то ему.

Она заглянула тихонько в ту избу, где Рарог гостевал: она видела однажды, как заходил туда. Внутри оказалось темно. Пахло кожей и деревом. И духом мужским – неизменно. Но не успела она ещё привыкнуть к темноте, чтобы увидеть, есть кто внутри или нет, как прямо перед ней возникла широкая грудь и плечи. Вышивка на вороте – хоть каждую ниточку рассматривай. Она подняла взгляд – вдоль шеи, по чуть курчавой бороде – и в глаза тёмные упёрлась.

– Убить меня пришла, что ли? – хмыкнул Рарог. – Не выйдет, у меня слух чуткий.

– Нужен ты больно, убивать тебя, – она выпрямила спину, чтобы хоть чуть-чуть выше казаться.

Да только сложно это, когда муж едва не на целую голову возвышается. Вспомнила о поясе в руке и протянула ему, ткнула слегка кулаком в живот – и находник охнул притворно, согнувшись. И только потом взгляд опустил на её руку – нахмурился. Видно, и не заметил даже, что чего-то недостаёт в его одёже. С такого хмеля – и удивляться нечему.

– Забыл. У Сении, – слова все пропадали куда-то. Словно иссыхали на языке и сыпались обратно в горло песком.

Она всунула пояс в руку Рарога и отступила, едва не обжегшись от одного-единственного касания. Как будто сила особая искрами пронеслась до самого локтя. Он ухватить её за запястье попытался. Твёрдые мозоли на его ладони царапнули слегка – и Гроза вмиг вся гусиной кожей покрылась. Так представилось ясно, как этими руками он Сению ещё недавно держал. Как будто в горницу в самый миг соития заглянула. Неловко, стыдно – и притягательно так, что душно становится.

– Спасибо, Лиса, – бросил он вслед.