Приключения славянки: Цветок Безвременник

– Странного?

– Угу.

– Да вроде нет. А странность какого рода вы имеете в виду?

– Самого что ни есть странного. Пьяный леший в сарафане заместо рубахи не в счёт! Да и спит он сейчас, я надеюсь, – с серьёзным видом поскребла я подбородок.

Да-да, бывает и такое! Этих леших ведь только леший и знает, что там у них на уме… А нашего это особенно касается. Бывает, наестся мухоморов перезрелых и буянит, матом всех кроет, да отборным таким! Оттого и прозвали его Буяном. То по малой нужде прямо в болото к болотнянику[12 - Болотняник – дух болота, живёт там с женой и детьми.] сходит, то в русалок экскрементами чьими-то кидается, а то и в драку лезет со всеми, кто ни попадётся. Ладно бы на людей бросался, так ведь на своих же с кулаками прёт! Медведей по лесу гоняет. На лосях по полянкам скачет. А прошлым летом что было? Такого шума давненько никто не слыхивал! Как раз середина жарника[13 - Жарник – июль.] стояла. Солнце жгло нещадно! Пакости всякие строить лень, только бы в тенёчке и лежали все, да от мух лопухами отмахивались. Вот и решил наш Буян в карты с водяным сыграть, развлечения ради. И продулся, значит, Рогозу в дурака. По-крупному проиграл. Задолжал ему три коровы и аж целую дюжину красных девиц из близлежащей вески[14 - Веска – уменьшительное от слова весь (село, деревня).], – для утопления. Видите ли, русалок ему мало, ещё подавай. А Буян запротестовал, заругался.

«Где я тебе, – говорит, – целую дюжину-то возьму? Они же хороводы в лесу не водят, поди ж в Заповедном Бору живём, не в Златокудрой Куще какой, забредут одна-две по ягоду, и та рябая, и эта… горбатая. Не красны девицы, одним словом, совсем».

Спорили они, спорили, решали, решали, весь лес на уши подняли, и в конечном итоге… подрались. Первым, конечно, Буян ударил. Так водяного за бороду оттягал, что тот до сих пор как-то странно левым глазом подёргивает да бородой тинной нервно потрясывает. В общем, тот ещё злыдень нам в лешие достался. Но сейчас речь не о нём.

– Я имею в виду, не чувствовал ли ты в нашем лесу присутствие чего-то такого, чего здесь быть ну никак не должно. – Надеюсь, я смогла донести свою мысль до собеседника. Не хватало ещё приобрести славу не только злобной, нелюдимой ведьмы, но и не могущей двух слов связать недалёкой дурёхи.

– Э-э-э, нет… Я ничего такого не наблюдал… Хотя мне до вашей светлости далеко! Может, и впрямь что-то есть, да я не чую, – стал поддакивать мне Трут.

Нет, от него я вряд ли чего-то путного добьюсь.

– Ты всё же повспоминай хорошенечко!

– Морана, что ты хочешь от него услышать? Может, скажешь, наконец, по-русски, в чём собственно дело? – вмешался Варс.

Теперь я повернулась к филину и, запрокинув голову к потолку, вопрошала уже у птицы: – Вот скажи мне, мой умнейший советник, могла ли я, Морана – богиня Зимы, укутывая Землю-Матушку снегами своими белоснежными, покрывая озёра и реки льдами крепкими, пропустить одно-единственное крошечное лесное озерцо, расположенное буквально у меня под носом, то бишь в трёх шагах от нашей избушки?

– Хм, и как же ты так умудрилась?

– Вот именно, что никак! Ничего я не упускала! После того, как ты, довольный, упорхнул, птичка моя пернатенькая, я решила напоследок пройтись, поразмыслить немного, насладиться делами своими рукотворными. И что же вижу?!

– Что? – в один голос вопросили меня благодарные слушатели.

– А вижу я озеро лесное. Не-за-мёрз-ше-е, – сделала я выразительную паузу, нагнетая таинственность. – «Странно, как же это так, – думаю, – могла я его пропустить?» Думала не долго. А просто взяла и заморозила. И как только льдом его сковала, тут же нахлынуло на меня чувство такое, будто наблюдает за мной кто-то. Кто-то, кого я до этого здесь не чувствовала, и кого тут быть не должно. Вот!

– Да уж, интересно…

– Что же тут интересного?

– Интересно, сколько ты уже не спала? – озабоченно спросил Варсонофий.

– Что?! Ты намекаешь, что мне всё это привиделось?! – грозно свела я дуги чёрных бровей к переносице.

– Не намекаю. Предполагаю, что ты просто переутомилась, заработалась, и озеро по этой вот простой причине и пропустила. А что наблюдал за тобой кто-то, так с недосыпу и Перун[15 - Очень хочется верить: Перуна все знают. Но на всякий случай – это грозный вспыльчивый дядька, который, чуть что, так и норовит всех молнией огреть.] верхом на жабе привидеться может.

– Знаешь что, Варсонофий! – я вскочила с лавки и попыталась запустить в филина снежком, сотканным прямо из воздуха, да птица оказалась проворнее и вмиг перелетела в дальний угол избы.

Может, действительно, поспать не мешало? А то даже филин днём ловчее меня.

– Так, ладно! Устала я возиться с вами. Трут, постели-ка мне постель! А с тобой, умник, я позже разберусь! – погрозила я перстом гадкой птице.

Стоп, когда-то я уже это произносила… Всё, спать!

Я сладко зевнула, разом позабыв о наглом филине, озере треклятом, о водяных и леших, о сестрице своей любезной, о ветке еловой, Жезле то есть, о власти и предназначении – обо всём, даже о том, кто так бессовестно подглядывал за мной сегодня. Хватит, устала я. И злобным богиням иногда отдых нужен…

Не знаю, что меня так быстро сморило, – усталость моя, отварчик Трутов или гадкий мёд, но стоило мне коснуться головой мягкой пуховой подушки, как я тут же провалилась в глубокий оздоровительный сон. Наконец-то!

Глава 2

Одна снежинка – ещё не снег, а начало снежной бури.

Сколько ни растягивай время сонной неги, – всё равно пробуждаться придётся: пока я почивать буду, никто за меня работать не станет. Так что хочешь не хочешь, а вставать надо.

Я сладко потянулась, особо не торопясь приступать к своим премерзким обязанностям. Пусть пока народ порадуется временному затишью, осень ведь как-никак.

– Трут? Варс? Кто-нибудь здесь? – глубоко зевнув, спросила я и повертела головой туда-сюда.

В избе было темно, хоть глаз выколи. Сквозь неплотно задёрнутый полог, отгораживающий мою половину от общей части, я только и углядела, как по дубовому полу около открытого устья печи весело прыгали алые отсветы звёздочек тлеющих в очаге дров.

Прекрасно! И как же прикажете мне тут бродить в потёмках? Хотя бродить придётся недолго, учитывая мою везучесть: обязательно обо что-нибудь запнусь, пусть даже о собственный сапог, и расшибусь к лешему! Вот смеху-то будет! Самая страшная и злобная богиня убилась насмерть, поскользнувшись на картофельной очистке! Ну уж нет, такого счастья я Авсении не дарую! Хотя, если вдруг такое и случится, то пусть уж и она сгинет на пару со мной, лопнув от смеха. Вот.

Я решительно встала с постели и раздвинула занавески пошире. Так, всего-то и нужно, что добраться до окошечка над столом! А стол практически у входной двери на кухонной половине.

– Варс? Варсонофий, ты здесь? – на всякий случай спросила я у потолка.

Может, он на чердаке спит? Или не спит уже? Интересно, а какое сейчас время суток? Я вновь бросила взгляд на задвинутое окошечко. Ладно, сама всё выясню.

Зажмурившись (всё равно не видно ни черта), я на цыпочках, шаря вокруг себя руками, медленно взяла направление на стол. Но не напрямую, а по периметру избы.

«Шаг, ещё шаг, вроде всё хорошо, ладно, ещё шаг и ещё, – мысленно подбадривала я себя. – Может, всё-таки стоит открыть глаза?»

Бум!

– Чтоб тебя морун за самые интересные места покусал!

Как это часто бывает, удар прилетел оттуда, откуда его совершенно не ждали. Я открыла глаза и потёрла ушибленный лоб, затем протянула руку, чтобы ощупать препятствие, с которым столкнулась. Ну конечно, полка для посуды! И откуда она только взялась! Я же поводила в той стороне руками! Ничего не было, вроде бы… А она, подлая, всё равно как-то умудрилась меня в лоб ударить!

Что ж, до противоположной стены я всё же добралась… Теперь осталось только пройти вдоль неё до стола и найти окошечко.

В слабых отсветах, исходящих от печи, я с трудом, но всё же смогла разобрать неясные контуры огромного дубового стола. Так, а вот и лавка! Я чуть ли не ползком продолжила нелёгкий путь к заветной цели. И спустя некоторое время, всё же очутилась там, где нужно. Нащупав, наконец, на стене ручку задвижки, я с усилием отодвинула заслонку в сторону[16 - Самым ранним видом окна на Руси считалось узкое волоковое окошко из кожи или слюды, выпиливаемое из куска стены. Оно предназначалось для выпуска дыма.  Такие отверстия задвигали (заволакивали) глухими деревянными дощечками, поэтому их называли «волоковые окна».], впуская в натопленную избу свежий лесной воздух и дневной свет.

Зажмурилась от неожиданности. Так, со временем суток разобрались! Теперь бы привести себя в порядок, найти куда-то улизнувшего советника, разузнать у него, сколько же я проспала. И отругать заодно, – это, конечно, уже так, для приличия. Я отодвинула заслонку на окне полностью, пропуская в темноту избы хоть сколько-нибудь света. Но узкое волоковое оконце с трудом освещало даже половину жилища.

И куда только эти бездельники пропали? Ладно Трут! Поди, развлекается, людям головы морочит, – это его прямая обязанность. Но филин-то куда подевался средь бела дня?!

Я обошла стол и, подойдя к печи, подняла голову, заглядывая через лаз в потолке на чердак.

Вновь позвала:

– Варсонофий, ты там? – в ответ я услышала какой-то шорох, совсем не свойственный филинам, а, скорее, похожий на возню мышей или… крыс.