«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота

Monseigneur,

К моему крайнему огорчению и нежеланию все время жаловаться на службы и здешних мастеров, а также на недостаток ряда материалов (которые, как мне говорят, должны быть отправлены из Санкт-Петербурга), я принужден со всей серьезностью заявить, что почти все, что было для меня сделано, потребовалось возвращать на берег и переделывать. Был ли на то умысел или все происходило по незнанию или нерадению, но в равной степени это задерживает службу. Прошло уже больше недели, как капитан над портом заверил меня, что все паруса будут закончены, но не закончены ни паруса, ни станки для пушек. Медные единороги и оставшиеся артиллерийские припасы все еще не доставлены. Все шлюпки еще остаются в Санкт-Петербурге без мачт, парусов или весел, изготовленных для них, хотя все это было давно обещано. Также остается большая нужда в стекле для каютных окон (cabin windows), а те стекла, что стоят, ни за что не выдержат пушечной пальбы, так как сделаны из тонкого зеленого стекла[298 - Решение Адмиралтейств-коллегии «о переменах в каютах во всех окнах стекол толстыми стеклами» вскоре последовало (РГА ВМФ. Ф. 212. Оп. 4. Д. 57. Л. 297).].

Капитан над портом постоянно донимает меня рапортами и протестами, для ответа на которые потребовалась бы дюжина секретарей; я никогда не выпускаю из рук пера, тогда как мое присутствие необходимо в каждой части порта, где идет работа.

Также от генерал[!]-майора Мюллера я получил список, в котором значится больше артиллерии и припасов, нежели в списке, данном Вашим сиятельством. Их, как я опасаюсь, невозможно принять на борт без того, чтобы заново не разобрать уже погруженное на корабли, а лафеты полевой артиллерии занимают очень много места.

Господин Мюллер также сообщает мне, что еще [нужно принять] 40 инженеров[299 - С эскадрой были отправлены офицеры инженерного корпуса: инженер-полковник Семен Борисов, капитан Карл Реан, поручик Михаил Можаров, прапорщик Петр фон Толь (РГА ВМФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 3. Л. 81; см. журналы этих инженер-офицеров: РГВИА. Ф. ВУА846. Оп. 16. Д. 1860, 1948).] и офицеров морской артиллерии[300 - Из нижних чинов морской артиллерии в ведомости по эскадре Элфинстона попали имена унтер-лейтенанта Ивана Ершова, констапелей Дмитрия Карпова и Тимофея Хадыкина, сержанта Василия Возницына, а также морской артиллерии лейтенанта Ивана Иванова (РГА ВМФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 3. Л. 35).] с одиннадцатью слугами, которые вместе с тридцатью восемью прочими из сухопутных сил на 80 человек превышают количество, о котором я вначале был предупрежден[301 - В связи с увеличением личного состава на судах Элфинстону пришлось издавать приказ: «Понеже на кораблях Ея императорского величества <…> теснота велика от сухопутнаго войска, от аммуниции и протчаго, видя же, что благополучие секретной экспедиции требует и чтоб здравие всех служителей сохранено было по возможности, того ради, дабы более место было полезнейшим служителем, сим велено определить число каждому офицеру слуг <…>, а затем оставших числом слуг отсылать на берег». Положено было для капитана первого ранга – 3 слуги; для капитан-лейтенанта – 2 слуги; лейтенантам, мичманам, шкиперам – по 1 слуге (РГА ВМФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 3. Л. 79).].

Со всем этим корабли будут слишком перегружены, если учитывать их состояние, и Ваше сиятельство знает, что я предпринял ради экономии, чтобы уменьшить число корабельных служб в сравнении с предлагавшимися мною изначально. Я начинаю испытывать тревогу относительно всего, что касается сухопутных сил, обоза или артиллерии, а также того, сможет ли эскадра отправиться в такое позднее [осеннее] время при недостатке компетентных офицеров. Вместе с медлительностью всех офицеров, которые нуждаются в деньгах, чтобы экипироваться к походу, капитаны Бешенцев[302 - Бешенцев Петр Федорович (род. ок. 1729 – 1797?), из кашинских дворян, в 1743 г. поступил в Морскую академию, с 1745 г. имел большой опыт плавания от Архангельска в Кронштадт и по Балтике, с 1766 г. – капитан первого ранга. В 1770–1771 гг. командовал кораблем «Саратов», в 1772 г. – кораблем «Ростислав»; вернулся в Санкт-Петербург из Архипелага в начале 1773 г. За участие в Чесменской битве награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Уволен со службы в 1782 г. в чине капитана бригадирского ранга. Похоронен в с. Григорково Кашинского уезда. В 1766 г. за ним было 160 душ крепостных (ОМС. Ч. 2. С. 66–68; Феофанов. С. 23; Шереметевский В. Русский провинциальный некрополь. Т. 1. М.: Типо-лит. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1914).] и Игнатьев[303 - Игнатьев Петр Андреевич (род. ок. 1731), выпускник Морской академии и с 1766 г. капитан первого ранга, был, кажется, небогат и владел 50 душами (ОМС. Ч. 2. С. 148–150; Феофанов. С. 66).] говорят, что они оказались в долгах, а при этом имеют семьи, которые оставляют в свое отсутствие без пропитания.

Таким образом, если через Ваше сиятельство можно что-то для них получить, это нужно сделать поскорее, дабы у них было время потратить средства на необходимое для похода. В этом случае они попросят увольнительную, чтобы отправиться в Санкт-Петербург и распорядиться с деньгами; с моей стороны будет жестоко в этом им отказать, однако на благо службы я должен это сделать.

Для меня будет невозможно вопреки Вашим приказаниям иметь честь предстать перед Вашей светлостью до тех пор, пока я не получу при большем старании некоторые вещи, чтобы не рисковать с отправкой флота в этом году. А я должен, если возможно, исполнить обещание быть готовым к выходу из гавани к годовщине коронации Ее императорского величества, хотя при всех моих величайших усилиях многое заставляет меня в этом сомневаться.

Имею честь оставаться с величайшим почтением и привязанностью преданнейший и покорнейший слуга Вашего сиятельства

Д. Э.

Его сиятельству графу Панину

Кронштадт, 15/26 сентября 1769 г.

Для того чтобы дисциплинировать офицеров и команды, я составил следующий приказ, направленный на то, чтобы они не выходили на рейд, потому что офицерам и рядовым не разрешают ночевать на кораблях, пока не будет дано сигналов о несении службы в гавани, ни в день, когда адмиралы поднимают свои флаги, ни когда капитаны – свои вымпелы. Это является одной из причин задержек, так как все приказы следует отправлять через старшего сержанта на квартиры соответствующих капитанов, которые затем должны отправлять их своим капитан-лейтенантам и от них далее нижестоящим до боцмана, который является исполняющим офицером. Все это причиняет им дополнительное беспокойство, так что приказ, провозглашенный утром командующим офицером, редко принимается к исполнению в течение 24 часов.

Я попробовал показать сигнал «для начатия службы в гавани», но так как это противоречило законам порта, я не мог привести этот приказ в исполнение:

От его превосходительства контр-адмирала Элфинстона, главнокомандующего эскадрой кораблей и судов, участвующих в секретной экспедиции

Понеже болшая часть афицеров и матрозов порученной мне эскадры должности морского человека практиков не разумеет и не знакомы с зарубежными походами, настоящим вам велено после того, как вы встанете на якорь на рейде Кронштадта или на другом рейде, где вы можете оказаться впоследствии, приучитца всякой части должности морскаго человека, во-первых, особливо рифованию и убиранию парусов по марсельному и брамсельному, такоже и киданию лота[304 - В варианте, приведенном Элфинстоном, – «чтобы вы ежедневно обучали обязанностям моряка несведущих из любого класса, в особенности установке и сборке парусов, до тех пор, пока каждый человек не станет превосходно исполнять свои обязанности».], пока всякой человек в должности своей не будет совершенным, приказать же вам мичманам и ундер офицерам вашим, чтобы они были на реях и на марсах с матросами для ободрения и показания, а будучи на море, всякому человеку учится компасу и правлению кораблем, и во всех способных случаях людям вашим велеть вам учитца действовать малыми орудиями и ружьями, зачиная каждой день десятью человекам и продолжая так попеременно, пока череда первых десяти не придет, разделят[ь] же вам число людей ваших на разныя части в состоящих пятидесяти или в шестидесяти человеках с определенными к ним офицерами, тем строго смотреть, чтобы они не токмо приучены по вышеписанному, но чисте, опрятне и з своих мундиров бережливе были, а понеже от исполнения вышеписанного порятку честь флага Ее императорского величества и польза Российскаго императорскаго флота зависит. В том господину командующему мне месячно репортовать, как кто из афицеров и матрозов ваших в предписанной своей должности успевает, дабы возмет не учинять им по их достоинству и недостоинству.

Для лутчаго порятку сухопутнаго воиска, кои принято будет на корабль и для збережения здравия всех служителей, сим вам велено разделять оное воиско яко морские служители по вахтам, так, чтоб денно и ночно и с афицерами своими на верхней палубе была, а всегда во время хорошей погоды в 9-м часу по утру койки все на верхнюю палубу вынести, тогда меж палубы выскресть скрипками и вымыть, а умывание сие велеть вам учинить, хотя б сухопутное воиско и не было когда на корабле, койки в свои места они повесят не ранее пятаго часа на море и не ранее захожденния солнца при портах, курение табаку между палубами запрещать вам строго, також запрещать вам хождение с огнем в нижней палубы или под оным без фонаря; [чтобы вы под своим попечением хранили] у себя ключи от пороховых и припасных магазинов, никому не пустить в припасные магазины без мичмана, а во оных спать отнюдь никому не дозволять.

И когда эскадра Ее императорского величества будет в каком-либо порте и на рейде, шлюпка с лейтенантом и гардемарином для караула должна идти на веслах от одного корабля эскадры к другому, начиная с младшего капитана, и грести вокруг и между кораблями, чтобы предотвратить любую неожиданность, и держать офицеров в готовности исполнять свои обязанности. Если офицера в сторожевой шлюпке не окликнет офицер на судне, мимо которого он проходит, он должен отметить название корабля и вахтенного офицера. Рапорты охраны должны направляться мне каждое утро в 8 часов, что является приказом.

Дано в Кронштадте 15/26 сентября 1769 г.

Д. Э.

Капитанам кораблей и судов, находящихся под моим командованием[305 - См. этот приказ в сборнике приказов по эскадре Д. Элфинстона: РГА ВМФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 9. Л. 8 об. – 9.].

Представление, которое я сделал его сиятельству графу Панину относительно ситуации с моими капитанами и офицерами, способствовало получению пожалования в тысячу рублей капитанами Бешенцевым и Игнатьевым, которые были женаты. Все офицеры получили свои выплаты. У них появилось теперь ко мне больше доверия, и я с удовлетворением получил их похвалы за то, что я сделал.

За три дня до того времени, когда, как я обещал императрице, я завершу подготовку эскадры, корабли вытянулись из Кроншадского порта и встали на рейд[306 - 13–15/24–26 сентября 1769 г. корабли «Тверь», «Саратов» и фрегаты «Надежда» и «Африка» «вытянулись на Кронштадтский рейд»; 19/30 сентября корабль «Не Тронь Меня» «вытянулся на Кронштадтский рейд». На корабле «Саратов» подняли брейд-вымпел. 20 сентября/1 октября контр-адмирал Элфинстон поднял свой флаг на корабле «Не Тронь Меня». Вытянулось из гавани судно «Чичагов» (МИРФ. Ч. 11. С. 443–444).]. Поскольку день рождения его императорского высочества великого князя предшествовал дню коронации, я воспользовался этой возможностью, чтобы на рассвете поднять свой флаг, и мне салютовали все корабли моей эскадры[307 - 19/30 сентября 1769 г. Элфинстон отдал приказ капитану С. П. Хметевскому: «Завтрешняго числа при восхождении солнца поднять вам на корабле Ея императорского величества, называемом Не Тронь Меня, под вашей командой флаг контр адмиралской Ея императорского величества флота на крюс-стенге, а иметь вам на корабле в готовности доволное число, чтоб салютование отвечать, с которых кораблей учинены будут» (РГА ВМФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 9. Л. 11).]. Я вовремя явился в Санкт-Петербург, дабы поздравить великого князя.

После обеда я умолял графа Панина о том, чтобы отправиться как можно раньше, и к началу октября был готов к отплытию. Он уверял меня, что так и будет, как только закончатся государственные праздники, которые продлятся три дня.

Каждый вечер [при дворе] давали большой бал, ужин и оперу[308 - В Камер-фурьерском журнале 1769 г. отмечались «поздравление» «музыкою и барабанным боем», во время обеда в Адмиралтейской крепости была пушечная пальба – 51 выстрел, ужин «на 110 кувертах», «в продолжение стола играла италиянская инструментальная и вокальная музыка с хором певчих» (КФЖ 1769. С. 197).]. В последний день, день именин[309 - Элфинстон ошибается: 20 сентября/1 октября – день рождения великого князя Павла Петровича; в 1769 г. ему исполнилось 15 лет; именины же Павел Петрович праздновал на день памяти свв. апостолов Петра и Павла 29 июня/10 июля.] великого князя, машинерия и другие расходы на одну только ночь стоили императрице 1500 фунтов стерлингов, помимо ежегодных расходов, так как танцоры, певцы и музыканты оплачиваются из частных расходов императрицы от 1500 фунтов стерлингов в год до 200 фунтов стерлингов каждому. Оперный дом[310 - Об Оперном доме, построенном по проекту Растрелли, написано немало. «В зрительном зале были партер и 4 яруса лож. В партере размещались трон, 5 стульев и 53 больших и малых деревянных скамьи, обитые красным сукном. В ярусах имелось по 14–19 лож с двумя, как правило, скамейками каждая. Ложа императрицы находилась на 2-м ярусе напротив сцены (в ней – изразцовая печь, позади три покоя), на том же ярусе имелась ее вторая, боковая, ложа» (Петровская И., Сомина В. Театральный Петербург, нач. XVIII в. – окт. 1917 г.: Обозрение-путеводитель / Под общ. ред. И. Ф. Петровской; Рос. ин-т истории искусств. СПб.: РИИИ, 1994. C. 53). См. также: Комелова Г. Н., Побединская А. Г. «Оперный Дом»» Зимнего дворца // Зимний дворец. Очерки жизни императорской резиденции. Т. 1. СПб., 2000.] находится в одном из крыльев нового дворца [Зимнего], он очень большой с четырьмя рядами [ярусами] лож и партером, разделенным посредине проходом для офицеров и их семей: они сидели согласно их чинам. Дамы в партере сидели справа, но в ложах дамы и господа сидят вместе. В оперном доме нет первого и второго ярусов, но на месте нашего первого яруса (бельэтажа) находится комната или большая передняя ложа для императрицы, в которой она редко проводит все время, так как имеет другую ложу на том месте, где наша [в Англии] ложа при сцене (stage box)[311 - Это ближайшая ложа к сцене, находящаяся на уровне сцены (совр. первая ложа бенуара). Возможно, Элфинстон имел в виду state box, или king’s box, королевскую ложу в Ковент-Гарден, ближайшую к сцене.], напротив ложи великого князя, в которой были два кресла – одно для Его императорского высочества, другое для графа Панина.

Я был приглашен расположиться позади кресла великого князя, а мои два сына по обеим сторонам от него. Представление было очень большим и продолжалось около трех часов[312 - 22 сентября (ст. ст.) 1769 г. давали премьеру героического балета-пантомимы «Armide et Renauld» («Армида и Ренольд») на музыку Г. Ф. Райпаха в постановке Г. Анджолини (см.: Огаркова Н. А. Церемонии, празднества, музыка русского двора XVIII – начала XIX в. СПб.: Дмитрий Буланин, 2004. С. 245).]. Когда мы вернулись с императрицей в ее покои, великий князь, недолго пробыв со своей матерью, вернулся в комнату, где ожидала его свита, и, ничего не говоря, обнял моего младшего сына и выразил ему радость в связи с получением офицерского чина[313 - Элфинстон Самьюэл Уильям (род. 11 марта 1758 г.) стал мичманом 1 октября 1769 г. одиннадцати лет от роду (МИРФ. Ч. 11. С. 605). В «Общем Морском Списке» ошибочно указана дата получения мичманского чина 5 февраля 1770 г. (ОМС. Ч. 5. С. 401–402). Подробнее о Самьюэле Уильяме см. выше с. 25.] – чина мичмана, что соответствует офицеру ранга лейтенанта в пехоте[314 - Мичман, согласно Табели о рангах, относился к 14?му классу, в 1769 г. чин мичмана соответствовал чину прапорщика в пехоте.].

На следующий вечер, когда я был в апартаментах императрицы, куда меня привели великий князь и граф Панин, императрица поднялась от карт и подошла в ту часть комнаты, где я стоял. Заметив мое внимание к одной [даме] из ее свиты, игравшей на инструменте, похожем на дульцимер (dulcimer), она спросила меня, люблю ли я музыку. Я ответил: «Да». – «Очень хорошо, – сказала императрица, – но я надеюсь, что вскоре у Вас будет другая музыка». Вскоре она поговорила с графом Паниным и, вынув из своего кармана бумагу, отдала ее графу, который принес бумагу мне, сказав никогда не выпускать ее из рук. Около 10 часов я поцеловал руку императрицы, а она мне пожелала успеха и благополучного плавания[315 - В камер-фурьерском журнале за 23 сентября 1769 г. записано: «В вечеру Ея величество и Его высочество покоями изволили проходить в оперный дом смотреть представленной там комедии при одном балете, по сем изволили возвратиться в аппартаменты свои, и в парадной комнате Ея величество всемилостивейше изволила жаловать к руке отъезжающего в море контр-адмирала господина Елфинстона и сыновей его от флота господ офицеров» (КФЖ 1769. С. 199).].

Ниже приводится перевод бумаги, переданной мне графом Паниным. Он показывает, с каким высоким уважением ко мне тогда относились, а равно демонстрирует и щедрость императрицы, так как я и в мыслях не имел получить больше, чем значилось в моем договоре.

Приказ нашему контр-адмиралу Элфинстону

Всемилостивейше жалуем Вам самому на снаряжение к экспедиции 3000 рублей (600 фунтов стерлингов)[316 - Эти суммы были зафиксированы в решениях Совета при Высочайшем дворе от 24 сентября 1769 г. (АГС. Т. 1. С. 362).] и от настоящей даты в дальнейшем 400 рублей в месяц (80 фунтов стерлингов), также всем морским офицерам от капитана до мичмана, кто находится в Вашем ведении в экспедиции и кто поэтому подчиняется Вашим командам, не в зачет одну треть годового жалованья. Мы повелеваем, чтобы названные деньги на экипировку Вы получили немедленно, а столовые деньги отныне ежемесячно, также платите означенным офицерам вышеозначенные вознаграждения из средств, которые выдаются Вам на экстраординарные расходы.

Подписано: Екатерина.

В Санкт-Петербурге 22 сентября 1769 г. (ст. ст.)

Два дня мы спорили о способе получения денег на расходы во время похода, так как я отказывался распоряжаться государственными деньгами и хотел, чтобы для этого определили казначея. Я согласился только на то, чтобы нести ответственность за деньги, но чтобы один из офицеров моего корабля и мой секретарь получили деньги, имели каждый по ключу и составляли совместные отчеты [о расходах] казначейству. Деньги на служебные нужды будут выдаваться по моему приказу. Капитан Козлянинов[317 - Козлянинов Тимофей Гаврилович (1739–1798) с 1756 г. учился в Морском шляхетском кадетском корпусе; в 1763–1768 гг. стажировался в Англии, Голландии и на Мальте, участвовал в походах в Ост-Индию и Америку. Очевидно, выбор Элфинстона пал на Козлянинова не случайно, т. к. Т. Г. Козлянинов должен был владеть английским. В 1769–1775 гг. Козлянинов участвовал в Архипелагской экспедиции (с 1775 г. капитан второго ранга). Он дослужился до вице-адмиральского звания (1789) и был главным командиром Архангельского порта (1797), умер в Архангельске (ОМС. Ч. 2. С. 184–187; Лурье. С. 121; Феофанов. С. 82).] и мистер Ньюман отправились в казначейство и получили деньги все в новых голландских дукатах, а также 40 000 дукатов для графа Алексея Орлова.

Мои инструкции были прочитаны мне по-французски перед графом Паниным, чтобы знать, правильно ли я понял их. Но я пожелал иметь заверенный перевод на английский, что мне и было пожаловано, но по этой причине меня на три дня дольше продержали в городе. Вот содержание инструкций[318 - Рескрипт, данный контр-адмиралу Джону Элфинстону 25 сентября 1769 г., см. в бумагах Кабинета Екатерины II: РГА ВМФ. Ф. 179. Оп. 1. Д. 147. Л. 2–16 об.; Там же. Д. 148. Л. 280–310 (на русском и на французском с подписями Екатерины и с печатями), л. 367–380 на английском в переводе Джонсона Ньюмана. Текст рескрипта был частично издан в кн.: МИРФ. Ч. 11. С. 402–405. Здесь мы приводим Рескрипт полностью по русскому оригиналу, сверив с текстом, приводимым Элфинстоном в английском переводе. К рескрипту был приложен список необходимых бумаг, передаваемых в распоряжение Элфинстона и упомянутых в рескрипте, включая выписки из инструкции Г. А. Спиридову, обращение к Великому магистру Мальтийского ордена, торговый договор с Британией, шифры, обращение Екатерины II к единоверным в Османской империи (РГА ВМФ. Ф. 179. Оп. 1. Д. 147. Л. 178; на французском языке).]:

Божьею милостию мы Екатерина Вторая императрица и самодержица всероссийская и прочая, и прочая, и прочая.

Нашему контр-адмиралу Элфинстону

По причине настоящей у нас с Портою Отоманскою войны, которая с ея стороны толь вероломно начата, разсудили мы за нужно для учинения ей диверсии в чувствительнейшем месте воспользоватся известною склонностию греческих и славянских народов, от части ей подвластных, а от части еще за вольность свою доныне мужественно поборающих; сие же на сухом пути предприятие поручено там на месте от Нас Нашему генералу порутчику графу Алексею Орлову, в подкрепление чего между архипелагскими островами с стороны морской отправлена отсюда особливая эскадра под командою Нашего адмирала Спиридова.

В полной доверенности на приобретенное Вами в военных морских операциях искуство и на ту верность, коею Вы обязались нам при вступлении Вашем в службу Нашу, восхотели Мы поручить Вам особливую в той же стороне экспедицию, как сим нашим рескриптом Вам всемилостивейше и поручаем в главную команду приготовленную в Кронштадте под собственным Вашим смотрением эскадру.

Главной предмет сей вашей экспедиции должен состоять в том, чтоб воспрепятствовать и пресекать весь подвоз хлебнаго пропитания в Царь-град из Египта и других турецких мест, как и всю собственную турецкую и под турецким флагом производимую навигацию и морскую торговлю на тех проходах, где вы находится будете.

Каким образом поступать Вам в лучшем на месте исполнения сего Нашего предмета, в том оставляя Вам с беспредельною поверенностию свободныя руки и полагаясь совершенно на собственное Ваше благоразумие и знание, равномерно не хотим Мы ничего предписывать здесь и к управлению в сей Вашей навигации до неприятельских вод, но почитаем единственно за необходимое снабдить Вас здесь нужными изъяснениями о политическом положении двора Нашего с теми державами, в близости которых вам проходить надобно будет, дабы Вы на основании оных верно и надежно поступки Ваши размерять могли, в рассуждении их гаваней, естьли б в которую по необходимости зайти надлежало, и навигации, как военной, так и комерческой.

Прежде всего иметь Вам главным и непременным правилом служить, чтоб во все время плавания вашего отнюдь не остановлять и не осматривать никаких христианским державам принадлежащих торговых судов, но паче по колику то от вас зависеть может, показывать им всякую помочь и приязнь, а особливо датским, прусским и аглинским, ибо намерение Наше весьма удалено и от самого малейшаго утеснения чьей либо комерции. Уверения о том зделаны уже всем дворам при учинении им чрез Наших министров сообщения о посылке в Средиземное море обеих ваших эскадр, как Вы то из приложеннаго здесь экстракта усмотрите. Вы имеете непременно пещись о точном исполнении их, дабы никому никакого не причинствовать неудовольствия, да и персонально не подать повода к неудобствам, кои бы плавание Ваше затруднять могли, а чтоб сверх того еще привесть Вас в состояние размерять степени атенции или осторожности, кои Вы в разсуждении всех держав наблюдать имеете.

Приступим Мы теперь к обещанному Вам описанию политических наших сопряжений с другими державами.

На походе представится вам первою Дания. Относительно к сей короне можете вы на нея совершенно надежны быть, и если б паче чаяния в такой еще близости заставила крайняя нужда, смело входить в ея гавани, ибо Мы находимся с Его датским величеством в теснейшем союзе, по чему и во владениях его эскадре вашей, конечно, всякая помочь с охотою и поспешностию оказываема будет.

За Данию рядом почти следуют Республика Голандская, Англия и Франция.

С первою мы находимся в добром согласии и дружбе, следовательно же, и надобно вам будет почитать встречающияся ея эскадры дружественными и обходиться с ними по общим морским обрядам, ибо голландцы со своей стороны в рассуждении салютации не прихотливы; гавани же голландския будут, конечно, для вас отверсты, если б необходимость к ним повлекла.

Об Англии справедливо можем мы сказать, что она нам прямо доброжелательна и одна из дружественнейших наших держав, потому что политические наши виды и интересы весьма тесно между собою связаны и одним путем к одинаковой цели идут; кроме того имеем Мы с Великобританскою короною трактат дружбы и комерции, которым взаимная наша навигация в землях и владениях обеих сторон поставлена в совершенной свободе. Довольно, кажется, было бы сих двух оснований к совершенному Нашему удостоверению, что порты Его британского величества будут отверсты эскадре вашей, но и за тем еще по откровенном через посла нашего в Лондоне изъяснении, имели мы новое удовольствие точно и совершенно обнадежиться с стороны его, что обе наши в Средиземное море назначенные эскадры, как под командою адмирала Спиридова, так и Вам собственно вверенная, будут принимаемы во всех пристанях Его величества за самыя дружественныя, и как таковыя снабжены всякою им по востребованию обстоятельств нужною помочью. Не меньше соглашеность между нами скромным образом, чтобы с обеих сторон заблаговремянно приняты были надлежащия меры к упреждению всяких о салютации требований и споров между взаимными эскадрами и кораблями. Вследствие того долг звания Вашего будет в проходе через Канал и чрез Гибралтарский пролив не подавать с своей стороны повода к требованию, обращаясь в сторону или инако как по способности, удаляясь от встречи с аглинскими военными судами, подобно как и они с другой, чаятельно, оной миновать стараться будут. Может быть, не излишно еще и то, чтобы Вы прежде вступления в канал и в Гибралтарской пролив снимали совсем прочь заранее вымпел и флаг адмиральской и проходили тут без оных, дабы тем с большею удобностию избежать требования о спущении оных. Мы надежно ожидаем от благоразумия и осмотрительности Вашей, что Вы в сем случае будете уметь согласоваться пристойным образом взаимному Нашему и Его британского величества желанию.

Положение Наше с Франциею может равномерно присвоено быть Гиспании и королевству Обеих Сицилий. Во Франции имеем Мы поверенного в делах советника посольства Хотинскаго[319 - Хотинский Николай Константинович (1727–1811) в 1767–1773/1774 гг. находился в Париже в качестве советника российского посольства.], в Мадриде чрезвычайнаго посланника барона Стакельберга[320 - У Элфинстона: Plenipotentiary Minister. Барон Отто Магнус Штакельберг с 1766 по 1771 г. был в Мадриде в ранге посланника. О нем см.: Российские дипломаты в Испании 1667–2017 / отв. ред. О. В. Волосюк. М.: Международные отношения, 2016. С. 66–76.], а в Неаполе никого. Со всеми сими Бурбонскими дворами имеем мы только наружное согласие, и можем, конечно, без ошибки полагать, что они Нам и оружию Нашему добра не желают, но, с другой стороны, нельзя же и того ожидать[321 - Об отношениях с Бурбонскими домами см., например: Черкасов П. П. Двуглавый орел и королевские лилии. Становление русско-французских отношений в XVIII веке. 1700–1775. М.: Наука, 1995; Черкасов П. П. Франция и русско-турецкая война, 1768–1774 гг. // Новая и новейшая история. 1996. № 1. С. 50–76.], чтоб они шествию вашему явно и вооруженною рукою сопротивляться стали, не имея к тому ни только законной причины, ниже казистаго предлога, которой бы предосудительное покушение сколько ни есть покрыть мог.

Сие описание образа мыслей Бурбонских домов долженствует решить Ваше к ним поведение и показать, что Вам с встречающимися их кораблями, хотя дружелюбно, но осторожно однако ж обходиться, а гавани их, кроме самой крайней нужды, обегать надобно, разве когда к спасению другаго пути оставаться не будет.

Португальской двор совсем вне всяких с нами сопряжений, но как при всем том существо естественного положения и интересов его требует от него непременно быть в противных Гишпанскому политических правилах, то и можно не без основания полагать, что в пристанях его свободу и вспомоществование находить будете.

Что здесь о Португалии говорено, может справедливо относиться к владениям короля Сардинскаго, ибо он по настоящей его заботливой позиции между венским и версальским дворами, которых соперничество дому его толь надобно, а прежде и толь полезно было, со многою вероятностию не не [так!] рад будет видеть флаг наш в Средиземном море, яко новаго бурбонскому пакту соперника, тем более, что он по коммерции не имеет нужды менажировать турков.