Дивный новый мир. Фантастика, утопия и антиутопия писателей русской эмиграции первой половины XX века

Он смеялся от всей души при виде Дицци.

Общее возмущение было ответом.

Спокойнее всего реагировал на это оскорбление сам Дицци; остановившись возле цветочной клумбы, он добродушно поглядывал на молодого садовника.

Не обращая никакого внимания на возмущение директоров, парень подошел к шефу, похлопал его покровительственно по спине и протянул ему охапку свежескошенного сена.

Чтобы представить себе жадность, с которой Дицци набросился на свежее сено, необходимо принять во внимание, что он в течение трех лет не ел ничего другого, кроме артишоков, спаржи, цветной капусты и французского салата.

Дицци блаженно жевал это дивное ароматное сено, почти рискуя вывихнуть челюсти в приливе гастрономического восторга.

Требования этикета, заставлявшие Дицци до сих пор удерживать в покое свой хвост, были забыты, и, к величайшему конфузу всех окружающих, задняя часть белых панталон шефа вдруг быстро заходила взад и вперед, как будто под ними происходила жестокая борьба.

Насытившись, Дицци с благодарностью посмотрел на садовника и, не зная, как лучше выразить свое восхищение, нежно провел своим длинным языком по лицу мальчика.

Поцелуй шефа спас деревенского парня от немедленного увольнения.

Более того: придерживаясь правила, что «победителя не судят», правление назначило мистера Фицпатрика (это было имя садовника) директором одного провинциального предприятия Акционерного О-ва Гирн, с ежегодным содержанием в 24 тысячи долларов.

Последовав в этом случае совету мистера Стивена Росса, директора одним ударом убили двух зайцев:

Они доказали всему свету, как много значит для них личная рекомендация шефа.

Они освободились от опасного конкурента, успевшего приобрести особенное благоволение шефа.

Для мистера Фицпатрика это было, так сказать, почетной ссылкой.

После заседания, где была принята эта резолюция, Стивен Росс вернулся домой, насыщенный электричеством, словно грозовая туча, и немедленно созвал семейный совет.

В его голосе звучало отчаянье человека, близкого к самоубийству.

Поэтому супруга главного директора, миссис Эвелина Росс, велела своим дочерям Мариори и Марион (других детей у них не было) сейчас же явиться в салон.

Мариори из-за этого должна была отказаться от театра, а Марион – от лекции одного писателя-радикала.

Мариори, прелестная Мариори, как писалось в газетах, интересовалась, как и следует порядочной молодой девушке из хорошей семьи, только театрами, спортом и балами. Ее заграничные поездки не простирались дальше Лондона.

Марион, далеко не такая прелестная, как ее старшая сестра, посещала экономический факультет университета и ежегодно совершала далекие путешествия, во время которых она заполняла пробелы в своих знаниях в области социологии.

Одну из таких поездок она посвятила Союзу Советских Республик средней и восточной Европы.

Эта поездка продолжалась более 5 месяцев и превратила Марион в убежденную коммунистку, что доставило немало горя ее родителям.

Когда собралось все семейство, мистер Росс рассказал им с начала до конца случай с Фицпатриком.

Потом, утомленный, он опустился в кресло, как будто силы оставили его.

На лицах миссис Эвелины Росс, Мариори и Марион отразилось величайшее удивление.

– Да разве вы не понимаете, – мистер Росс начал почти кричать, – что этот случай является сигналом для меня, вашего отца, а также и для вас, черт возьми!

– Сегодня какой-нибудь Фицпатрик, благодаря пучку сена, попадает в особую милость к этому ослу (мистер Росс забыл всякую осторожность), завтра появится другой дурак, и этому конца не будет!..

Я ведь уже не молод. Каждый молодой интриган может меня перехитрить, если он этого захочет.

До сих пор мы беззаботно сидели на своих местах.

Теперь же начинается конкуренция.

Вы понимаете, что это значит: конкуренция!

Я себя не чувствую больше спокойным на своем посту.

Но если я потеряю свое место, то мы нищие. Понимаете ли, нищие!

– Я буду работать, – сказала Марион.

– Подумаешь, как много толку из этого выйдет! – возразила Мариори.

– Но я не понимаю, – сказала супруга, – разве ты не получишь пенсии?

– Нет. В завещании не было упомянуто о пенсиях. Да, нужно сказать, что вы все до сих пор себе ни в чем не отказывали. Подумать только, на какие пустяки у нас тратились деньги?

– Но, папа, – сказала Мариори.

– Помолчи-ка! Скоро наступит конец вашему райскому житью, и вам придется распродавать свои меха и тряпки.

Этой печальной перспективы было достаточно, чтобы вызвать истерический плач мистрис Росс и Мариори.

– Но, папа, я буду работать, – повторила Марион.

– Глупости. Сколько ты можешь заработать?

– Что будет, что с нами будет! – закричали в один голос мать и Мариори.

– Я знаю, что нам надо делать. Садитесь и слушайте.

И мистер Росс сообщил свой план, состоявший в том, чтобы Мариори вышла замуж за Дицци.

После этого мистер Росс выслушал громовую тираду от Марион, назвавшей его безжалостным зверем, после чего он выпроводил ее на лекцию писателя-радикала. Потом он стал приводить в чувство свою супругу, лежавшую в глубоком обмороке, и принес Мариори ее сумочку с пудрой и губной помадой, чтобы дать ей возможность скорее прийти в себя.

Первый взрыв бури улегся.

Тогда мистер Росс сказал как можно мягче:

– Дорогая Эвелина, я никак не пойму, что вас привело в такой ужас. Если здраво рассудить, то трудно подыскать лучшего жениха, чем наш шеф. Что касается его наружности, то она, конечно, не очень привлекательна, особенно для такой легкомысленной девицы как Мариори, признающей только внешний лоск и красоту, но укажите мне жениха, в котором соединялись бы все хорошие качества?

Объективно рассуждая, наш шеф нисколько не хуже прославленного Томаса Гирна.