Гражина. Серия «Закованные в броню»

– Не только для меня, мой князь! Также для Андрея и для юного Зигмунта Радзивилла.

– Что?! – с поддельным ужасом вскричал Острожский. – Юный Радзивилл тоже с вами?!

– Луи, ну как же я могла обойтись без рассудительного Зиги Радзивилла? Без него Андрей бы разнес наш дом, а с ним и половину Вильны, в течение недели!

– В Испании Анри был очень милым мальчиком! – возразил Острожский, любуясь блеском ее глаз.

– До тех пор, пока не садился на коня? Как он рассказывал, ему это редко удавалось. Кроме того, Испания – не Литва! Андрей был так послушен потому, что поскорее хотел вернуться к своей вольной жизни на родине.

– Не будьте такой вежливой, Эвелина, – усмехнулся Острожский, прижимая к себе гибкое тело жены. – Он был таким спокойным потому, что ужасно злился на меня из-за того, что вас не было с нами, не правда ли?

– Возможно.

Острожский наклонился к ней, и их губы встретились. Он почувствовал мгновенное колебание и словно нерешительность Эвелины, а в следующую минуту она ответила на его поцелуй, ее руки скользнули с его плеч и обвились вокруг его шеи.

– Ваша светлость? – на пороге появился дворецкий.

– Что там еще случилось? – пробормотал Острожский, не в силах оторваться от губ Эвелины.

– Луис!

Вслед за дворецким из Остроленки, Войтехом, которого Острожский всегда возил с собой, в гостиную стремительно вошла герцогиня де Монсада.

– Луис, что происходит?! Весь дом словно вверх дном!

В какой-то момент она вздрогнула от неожиданности, увидев застывшие в объятьях посреди комнаты фигуры Острожского и Эвелины, а потом постаралась придти в себя.

– Кажется, она пришла жаловаться, – прошептал на ухо Эвелине Острожский. – Наверное, наш сын уже начал свою разрушительную деятельность. Ты уверена, что справишься с ней, дорогая?

Прикосновение его губ к мочке ее уха, ощущение его дыхания на своей щеке произвели на Эвелину такое впечатление, что мурашки предвкушения восторга пробежали по ее коже.

– Вы ведь дали мне карт-бланш? – прерывисто прошептала она в ответ, утыкаясь лицом ему в грудь и с наслаждением вдыхая такой знакомый исходящий от него запах, в котором смешивались аромат свежевыделанной кожи, составлявшей отделку его литовского по покрою камзола и запах дождя, который всегда ассоциировался у нее с ним. Прикосновение ее губ к коже на его груди чуть не заставило Острожского застонать вслух от острого наслаждения.

– Конечно же, дорогая! – только и смог прошептать в ответ он. – Только постарайтесь ничего не ломать.

– Сложно что-либо обещать, – пробормотала Эвелина, наслаждаясь его близостью. – Могу лишь пообещать обойтись без трупов.

Он засмеялся, и она почувствовала, как его тихий смех отозвался эхом в его груди, к которой она по-прежнему прижималась своей щекой.

Помедлив еще немного, не желая выпускать ее из своих объятий, Острожский, наконец, разомкнул свои руки, освобождая Эвелину, обернулся к герцогине сам и, мягким движением развернув в ее сторону Эвелину, постарался как можно официальнее в сложившейся обстановке представить обеих женщин друг другу.

– Тетушка, позвольте представить вам мою жену, Эвелину Острожскую. Эвелина, познакомьтесь с моей испанской тетушкой, герцогиней Лусией де Монсада.

С сожалением отстраняясь от мужа, Эвелина с заученной годами в Мальборке любезной улыбкой обернулась к ожидавшей ответа герцогине Монсада.

– Очень приятно познакомиться с вами, Лусия, – в ее спокойном мелодичном голосе не слышалось никаких оттенков эмоций. – Прошу простить меня за весь этот переполох. Просто я привезла в Вильну целую армию слуг и детей. Сейчас я все улажу. Войтех, пойдемте со мной.

Не дожидаясь ответа немного растерявшейся герцогини, Эвелина бегло улыбнулась ей по-прежнему безличной придворной улыбкой, и, взглянув на Острожского, быстро пошла к двери. Ему показалось, что в ее глазах промелькнула насмешка, он и сам тихо усмехнулся про себя, глядя на обескураженное лицо тетушки Лусии.

Старый дворецкий княгини Острожской, всегда недолюбливавший герцогиню, с радостью последовал за молодой хозяйкой, которая решительно покинула гостиную. Из коридора Острожский услышал ее спокойный голос, раздающий четкие лаконичные приказания прислуге. Шум и гам, создаваемые, по-видимому, Андреем и Зигой Радзивиллом, скоро прекратились, слышны были только торопливые шаги прислуги и их веселые перекликающиеся голоса, удалявшиеся вглубь дома, вслед за голосом Эвелины.

– Она распоряжается здесь, как хозяйка! – с недоверием в голосе сказала герцогиня Монсада, опомнившись от изумления стремительными действиями Эвелины.

– Она и есть хозяйка, – сказал Острожский, решив, что будет лучше объяснить ситуацию тетушке сразу и до конца. – Не забывайте, тетушка, она моя жена.

– Но, – Лусия не находила слов. – Но я всегда была хозяйкой в твоем доме! – наконец, выпалила она в возмущении.

– Все изменилось.

Острожский остановился рядом с ней и посмотрел ей в лицо.

– Лусия, – негромко произнес он, стараясь мягкостью своего тона смягчить жестокость своих слов. – Я женат. Вы были хозяйкой в моем доме до тех пор, пока не вернулась настоящая хозяйка, княгиня Острожская, моя жена. Не волнуйтесь, Эвелина весьма искусная особа, она привыкла вести дом с юного возраста, сначала дома отца и Валленрода, потом, в течение шести лет, в мое отсутствие, справляться со всеми нашими обширными владениями в Польше и в Литве. Постарайтесь расслабиться, тетушка, и наслаждайтесь жизнью.

Лусия де Монсада в возмущении топнула ногой.

– Наслаждаться жизнью? Луис, как ты себе это представляешь? Я не буду подчиняться девчонке!

– Лусия! – голос Острожского стал резким. – Перестаньте пререкаться. Я не потерплю в доме ссор, как это было во времена моей матери! Нравится вам или нет, но Эвелина – моя жена. Семь лет назад я купил этот дом в Вильне для нее и по ее выбору. Это – ее дом, она привезла с собой детей, которых надо устроить и о которых надо заботиться. Где тот здравый смысл, которым вы всегда так гордились?! Вам следовало бы предложить ей свою помощь!

Лусия де Монсада фыркнула и быстро вышла из гостиной, хлопнув дверью.

Глава 7

    Весна 1418 г, Вильна,
    Великое Княжество Литовское

Герцогиня де Монсада стояла в темной господской спальне, перед кроватью с неплотно задернутыми шторами балдахина, через которые она могла видеть тесно переплетенные в любовной схватке тела племянника и его жены, поразительной по красоте молодой женщины, которую она, Лусия де Монсада, возжелала с первой же минуты, когда ее увидела. Она была очарована шевелюрой ее белокурых волос, ее большими голубыми глазами, ее совершенным телом греческой богини и ее тонкой белой кожей, даже едва приметной голубоватой жилкой, которая билась сейчас на ее запрокинутой шее. Лусия думала о том, как несправедлива к ней жизнь. Почему этой женщиной, этой прекрасной богиней должен владеть только ее племянник? Конечно, Луи красив, воспитан, но он мужчина. Почему она встретила эту прекрасную девушку когда она уже совсем немолода? Когда-то она полагала, что Алиция Острожская была ее судьбой, но она ошибалась. Алиция Острожская предала ее, и она заплатила за это своей жизнью. Лусии было ее совсем не жаль. Эвелина Монлери – молодая княгиня Острожская, жена ее племянника, была в десятки раз красивее Алиции и в сотни раз изысканнее ее. В добавление к этому, она была благородного происхождения, она была утонченна и воспитана в лучших традициях европейского этикета. Она говорила на всех европейских языках, и ее мать наполовину итальянка. Лусии было больше нечего желать. Она хотела эту девушку, и она привыкла получать то, что хотела. Несомненно, в данный момент, обстоятельства складываются не в ее пользу. Луи очевидно влюблен в свою жену. Он стремится затащить ее в постель при каждом удобном случае и кажется совершенно бесстыдным и нанасытным с ней. Это притом, что у них уже двое маленьких детей. Что же остается ей, Лусии? Ждать, когда он осквернит тело этой прекрасной молодой женщины еще одним своим ребенком?!

Герцогиня нахмурилась. Она была с этим категорически несогласна. Если она хотела получить Эвелину Монлери, то она должна была действовать! Задумавшись, Лусия де Монсада непроизвольно барабанила тонкими длинными пальцами, унизанными перстнями, по перилам лестницы в парадной зале дома Острожского, где она в данный момент находилась.

Следующим неприятным сюрпризом было знакомство Эвелины с князем Ремгольдом, этим литовским дикарем, который в свое время отнял у Лусии внимание Алиции Острожской и даже посмел подговаривать ее противостоять Лусии! Герцогиня еще больше нахмурилась, вспомнив, как наутро после приезда Эвелины с детьми в Вильну она была разбужена необычным шумом во дворе. Открыв окно, поскольку из-за этого льда, налипающего на стекла, невозможно было хоть что-то увидеть, Лусия заметила во дворе высокую кряжистую фигуру бывшего наместника великого князя в Жемайтии, сразу же показавшуюся ей знакомой. Он был одет в короткий тулуп из волчьей шкуры, вывернутый шкурой вовнутрь, какие в этой дикой стране называют дубленками. Тулуп был незастегнут, литовец также был без шапки, и легкий снежок уже немного припорошил белыми хлопьями его все еще остававшиеся иссиня-черными волосы. Одной рукой, он играючи держал под узцы двух молодых жеребцов-трехлеток, грызших поводья и перебирающих ногами от нетерпения на месте. Рядом с ним скакали, издавая радостные вопли, Андрей Острожский с его приятелем Зигой Радзивиллом. Им навстречу уже спешила улыбающаяся Эвелина, в светлой длинной шубке, с распущенными по плечам светло-золотистыми волосами, такая прекрасная и желанная, что у Лусии заныло сердце. Они оба вели себя так, словно были знакомы уже целую вечность. Эвелина даже легонько коснулась губами задубевшей щеки наместника Жемайтии, а он с улыбкой по-хозяйски на секунду приобнял ее за талию.

Оказалось, что проклятый литвин привел коней в подарок мальчикам Острожским. С того самого дня Андрей и Зига Радзивилл целый день возились с этими полудикими необъезженными лошадьми во дворе, издавая при этом такие вопли, что у Лусии каждый раз начиналась мигрень.

Продолжая бездумно, но с удовольствием наблюдать за лежащими в постели племянником и его прекрасной женой, Лусия сосредоточенно размышляла. Пожалуй, при всей симпатии, которую она испытывала к жене своего племянника, ей следует не просто попробовать подружиться с Эвелиной, ей следует сразу попытаться соблазнить ее. Соблазнить сначала какими бы то ни было жизненными благами, прежде чем подойти к любовному соблазнению. Но что она может предложить этой красивой молодой женщине? Из долгого разговора с Изабеллой Кавальканти и братьями Контарини в Венеции полгода тому назад она получила впечатление, что их польская кузина больше всего на свете ценила свою свободу, и что она долго не желала связывать свою судьбу с мужчиной, которого с детства предназначали ей в мужья. В этом Лусия очень хорошо понимала ее. Но, получив в мужья ее богатого, привлекательного и чрезвычайно самоуверенного племянника, захочет ли она оставить его ради Лусии? Она не захотела последовать за Луи в Италию. Она заставила его вернуться и жить с ней в Литве. Лусия хотела знать, почему. Возможно, эта молодая женщина до последнего момента рассчитывала, что Луи не вернется? Если так, тогда у нее есть шанс! Она должна очень внимательно присмотреться к Эвелине Монлери, прежде чем делать решительный шаг. Она не может позволить себе совершить ошибку подобную той, которую она сделала с Алицией Острожской! Между ней и женщиной, которую она пожелала, никогда не должен встать мужчина!

Лусия уже собиралась покинуть опочивальню, так же тихо и незаметно, как вошла, когда внезапно услышала негромкий голос Эвелины.

– Вы никогда не рассказывали мне о вашей матери, Луи.

Голова Эвелины лежала на плече Острожского, в спальне было полутемно, тусклый свет ночника выхватывал из окружающей тьмы полосу штор на окне и задернутый полог кровати. Острожский пошевелился, Эвелина подумала было, что ему тяжело и подняла голову с его плеча, но он снова уложил ее себе на грудь и еще теснее привлек Эвелину к себе.

– Почему ты спрашиваешь?

Она была так близка к нему, что ей казалось, что его голос шел из его груди.

– Мне интересно. Эли рассказывала, что когда мы были детьми, я некоторое время жила в Остроленке после смерти моей матери.

– Правда? – не открывая глаз, удивился Острожский. – Я хорошо помню Эльжбету, но не тебя.