Литвинка. Книга 1

– Не было в этом плаче Ярославны ничего божественного! – решительно вмешался Кейстут. – Она же ко всем силам природы взывала, чтобы спасли ее князя, к ветру, к Днепру, к солнцу. Это был плач княгини-язычницы.

– Возможно, автор Слова хотел разжалобить русских князей слезами молодой женщины, – дипломатично добавил Ольгерд, пытаясь сгладить резкость ответа брата. – У всех у них ведь были жены и дочери.

– Очень хорошо, – закивал отец Симеон в ответ на слова Ольгерда, совершенно проигнорировав выступление Кейстута.

Положив ладошки на стол по разным краям книги, Мария-Дзинтарс с интересом слушала этот разговор, по-детски крутя головой, переводя взгляд с одного собеседника на другого.

– А еще там великому князю сон приснился, – решив внести свою лепту, сказала она.

– Ага, и он толкователя снов позвал, жреца, надо полагать, – подхватил Кейстут.

– Волхва, – поправил его Ольгерд.

– Какая разница! – отмахнулся Кейстут. – Главное, не попа, ведь, правда? Поп бы такого не потерпел, всех этих бесовских игрищ. Я же говорил вам, сплошное язычество! И сам автор Слова, он там мыслию по древу растекается, а не к христианскому богу взывает.

– Причем тут христианский бог? – подавив смешок, спросил Ольгерд. – Он там не мыслию по древу растекается, умник ты наш языческий, а рассказ его бежит так складно и легко, как мысь – белка, то есть, по деревьям бегает.

– Ладно, так и быть, прощу тебе эту белку, хотя для меня так она больше на мышь похожа, – сказал, обращаясь к брату, раздосадованный его замечанием Кейстут. – А про деву-Обиду что скажешь? Которая расплескала лебедиными крылами?

– А бог его знает! – пожал плечами старший княжич. – В чужую голову не залезешь. Откуда я знаю, что он имел в виду?

– Это, наверное, царевна-лебедь была, – закричала маленькая Мария-Дзинтарс, всплескивая руками. – Или Ярославна прилетела, чтобы мужу помочь, вот!

– Ну-ну, хотела, значит, обернуться кукушкой, а превратилась в лебедя, – проворчал Кейстут. – Очень даже по-женски.

– Все, мальчики-девочки, замолчали все! – строго прикрикнула на разгалдевшихся детей княгиня Ольга Всеволодовна, призывая их к порядку. – Мы видим, что поэму вы читали, идею поняли. Когда подрастете, сумеете оценить и особенности образного мышления автора и его поэтические сравнения, основанные на народном эпосе.

– Это на сказках, что ли? – уточнил Кейстут.

– Ну да, а что такого? – пожал плечами Ольгерд.

– Да ничего. Сказки сказками, типа Див там какой-то ухает с дерева, как филин, и князь Всеслав-Чародей Полоцкий волком по земле русской скачет, но вот то, что князья русские названы внуками Даждьбога, это уже язычество.

– Сказки – тоже язычество! – строго остановил новый виток упоминания о язычестве автора Слова отец Симеон. – Но раз уж речь зашла о русских князьях, то перечислите мне тех, о ком упоминает автор Слова, призывая их помочь князю Игорю.

– Ярослав Осмомысл, князь Галицкий, – выпалила Мария-Дзинтарс.

– Умница, княжна, – похвалил отец Симеон. – Могущественный князь Ярослав Владимирович Осмомысл, сын Владимира Володаревича, князя Галича, и Софии, дочери венгерского короля Кальмана Книжника.

– Тот, который со своими железными полками стоял на южных рубежах Руси, претендовал на Киев и боролся со степняками, – подсказал Ольгерд.

Отец Симеон благожелательно посмотрел на него.

– Очень хорошо, отрок. Кто еще?

– Великий князь Всеволод, по прозвищу Большое Гнездо, сын Юрия Долгорукого, – сказал Ольгерд, – войско которого могло веслами расплескать Волгу, а Дон вычерпать шеломами. Еще – Ярослав Черниговский, который со своими союзниками-степняками одними «кликами» побеждал вражеские войска.

– Ну да, орут половцы здорово, почти так же громко, как монголы-татары, – Кейстут презрительно хмыкнул.

– Ну, а ты, княжич, – отец Симеон посмотрел на Кейтута. – Кого ты помнишь?

– Романа Мстиславича, первого князя Галича и Волыни, и Мстислава Удалого, – с усмешкой сказал Кейстут. – Которых ваш летописец называет первыми врагами литвы и половцев. И, в свою очередь, его вечных врагов – Ростиславичей, Рюрика и Давыда, которые, будучи князьями киевскими, продули половцам битву при Ростовце. А потом вообще с поляками и венграми так сильно породнились в династических браках, что сами забыли о том, что они, типа, русские князья.

– И еще он упоминает Всеслава Чародея, князя полоцкого, – застенчиво добавила Мария-Дзинтарс.

– Это тот самый князь, который мог обращаться в волка и рыскать по всей земле русской, – подхватил Кейстут. – И как там какое-либо несчастье случалось или неурожай, кого в этом винили? Догадайтесь с трех раз! Чародея Всеслава Полоцкого, князя-оборотня! Кого же еще? И все потомство его до седьмого колена, то есть нас, Рогволожьих внуков!

– Это потому, что полоцкие князья всегда были особенными, – отец Симеон погладил по голове огорченную словами брата Марию-Дзинтарс. – Они, как известно, дольше всех оставались язычниками. Их не допускали на княжеские съезды русских князей.

– Почему?

Золотистые глаза Марии-Дзинтарс, получившей свое первое, языческое имя из-за янтарного цвета своих волос и глаз, требовательно заглянули в глаза священника.

– Мм, полоцкие князья – не совсем Рюриковичи, – с некоторой заминкой сказал отец Симеон.

Ольгерд и Кейстут переглянулись, с интересом наблюдая, как будет выворачиваться, объясняя малышке неприязнь между русскими и полоцкими князьми, русский священник.

– Как это так? – широко раскрыла глаза Мария.

– Они, как бы это мягче сказать, наполовину Рюриковичи, – наконец, подобрал нужные слова отец Симеон. – На ту половину, какой является кровь князя Владимира Крестителя. Рогнеда, дочь князя полоцкого Рогволода и жена князя Владимира, как известно, происходила из рода скандинавских князей, пришедших в Полоцкие земли независимо от Рюрика. Сын Владимира Крестителя и Рогнеды Полоцкой, Изяслав Владимирович, считается прародителем полоцких Рюриковичей.

– Полу-Рюриковичей, – усмехнулся Кейстут, – которые также известны как Рогволодовичи, или, по изящному выражению автора вашего «Слова о Полку Игореве», как Рогволожьи внуки. На одном из перекрестков истории пару столетий назад они обогатились династическим браком с литовскими князьями. Так произошли мы, маленькая сестричка.

– Ростислав, старший сын князя друцкого и слуцкого Рогволода Полоцкого, правнук чародея Всеслава Вещего, стал первым князем виленским, – уточнил отец Симеон. – Он умер приблизительно в 1170 году. Его потомство положило начало князьям, к роду которых принадлежит ваш отец, князь Гедемин.

– Значит, мы не совсем русские князья? – простодушно спросила Мария.

– Короля Руси Даниила Романовича, князя Галицкого, тоже трудно назвать русским князем, – неожиданно усмехнулся отец Симеон, поймав ироничный взгляд Кейстута и внимательный взгляд Ольгерда. – Матушкой у него была, как известно, принцесса Анна, дочь византийского императора Исаака Ангела, а отцом – Роман Мстиславич, сын князя киевского Мстислава Изяславича. Сей князь был успешно женат на Агнешке Болеславне, дочери польского короля. В свою очередь дед его, Мстислав Владимирович Великий, сын Владимира Мономаха, был женат на шведской принцессе Кристине Ингедоттер. Сам Владимир Мономах женился на Гите, дочери Гарольда, последнего короля Английского. А его отец, князь Всеволод Ярославич – на греческой царевне, дочери императора Мономаха. Отец Всеволода Ярославича, новгородский князь Ярослав Мудрый, как известно, взял в жены дочь шведского короля, Ингигерду. А вот теперь, дети мои, припомните уроки арифметики и подсчитайте, сколько так называемой «русской крови» текло в жилах первого короля Малой Руси.

– Меньше одного процента, – подумав, сказал Ольгерд.

– Очень хорошо, – пряча в бороде улыбку, отозвался отец Симеон, – теперь вам должно быть понятно, что потомство князей Рюриковичей было весьма разнородно.

– Король Малой Руси князь Даниил Галицкий вторым браком был женат на литовской принцессе, любимой племяннице литовского короля Миндовга! – с гордостью блеснула своими познаниями Мария-Дзинтарс. – А его сын Шварн Данилович женился на дочери Миндовга Великого! А наш дядя, Андрей Юрьевич Галицкий, нынешний князь Волыни, взял в жены польскую принцессу! Вот!

– Что только еще раз подтверждает известную истину – короли Малой Руси были кем угодно, но не русскими князьями, – заключил Кейстут. – Альгис, внеси поправку в процент русской крови у нынешних князей Галицко-Волынской Руси, братьев Юрьевичей?

– Князь волынский Андрей Юрьевич и князь галицкий Лев Юрьевич – сыновья короля Малой Руси Юрия Львовича, – подсказал Ольгерду отец Симеон. – Их отцом был Лев Данилович, а матерью – дочь венгерского короля Бэлы Арпада. Стало быть, князь Даниил Романович Галицкий приходился им дедом по отцовской линии. Первым браком Даниил Галицкий был женат на дочери киевского князя Мстислава Удалого, женатого на половчанке. Мать Андрея и Льва Юрьевича, Ефимия, была дочерью польского князя Казимира Куявского.

– Процент, близкий к нулю, – пробормотал Ольгерд под необидный смех брата.

– Весьма интересно, к кому короли Малой Русь, в конечном счете, примкнут, к Польше или к Литве? – помедлив, раздумчиво произнес он.

– После недавней смерти короля Юрия Львовича, его королевство было поделено между его сыновьями, Андреем Юрьевичем, который сел во Владимире-Волынском, и Львом Юрьевичем, который сел в Галиче, – назидательно произнес отец Симеон. – Как и их великий прадед, князья Галича и Волыни пытаются опереться на западнославянских королей и рыцарей Тевтонского Ордена для того, чтобы воевать с монголами. А теперь Ольгерд расскажет нам о политике русских князей по отношению к Орде.

– Князей северо-восточной Руси? – уточнил Ольгерд.

– Ну да, – несколько нетерпеливо произнес отец Симеон. – Начиная с Александра Невского.