Тень аггела

Долго держал в ладони невесомую телефонную трубку – ладонь вспотела. Но звонить не стал. Аллочка обиделась. Может, и простит его, но должна же она, как и все особи женского пола, выдержать время. Эти придуманные кем-то ритуально-обезьяньи ужимки в отношениях даже близких людей сейчас показались ему особенно отвратительными. Нет чтоб просто: – Прости! – Простила!..

Да и не сможет Алла приехать к нему, пока не вернутся из деревни Королевы. А сам он, Никола, ни за что из дома не выйдет. Ни за что.

Никого не видеть, ничего не вспоминать и не гадать на кофейной гуще – как жить дальше.

Сильно и редко билось в груди сердце. Так сильно, что подкатывало к горлу. Ба, доктор! Да у вас аритмия вот-вот прорежется! Никола усмехнулся. Это никуда не годится. В конце концов, еще ничего не произошло. Просто появилось в жизни новое обстоятельство. Надо спокойно рассмотреть его со всех сторон, обдумать и… продолжать жить. Другой человек еще бы и выгоду извлек, а он расстроился!

Фальшиво напевая кипеловское «Я свободен!», Никола постоял под душем, залез в свежий уютный халат, включил негромкую музыку – вчера Аллочка принесла новый диск с какими-то средневековыми песнопениями. В холодильнике полмесяца болталась недопитая бутылочка сухого французского вина. Аллочке вино не понравилось: «Видно, французы иначе устроены, раз им такое – в удовольствие. Ну просто очень изысканно! И очень кисло…»

А Николе любое сейчас в самый раз. Он захватил бутылку и стакан, потом вернулся на кухню за тарелочкой с нарезанным сыром, устроился на диване и включил автоответчик. Утром он специально слушал только Аллочку, но там кто-то еще записан.

Первым оказался Жорик Авакян. Никола поперхнулся и пролил на себя изысканное французское.

– Любавин, – произнес Жорка, – есть для тебя операционная сестра. Классный специалист. Анна Сергеевна, записывай телефон.

Николина операционная сестра Верунчик, без которой он не представлял себе жизни – то бишь работы, – собиралась уходить в декрет. Доктор Любавин месяца два стонал, что пропадает – ему вся больница искала подходящую кандидатуру. Штук шесть он уже отмел напрочь. Может, он и завышал требования, но даже главный не стал спорить. Любавин знает, кого ищет. Скорей всего, эта Жоркина Анна Сергеевна окажется тем, кто ему нужен. Потому что Жорик тоже хороший доктор… Пусть он влюблен в Аллочку безответно – с каждым может случиться. Главное, чтоб безответно…

– Любавин, здравствуй! – низкий, с хрипотцой голос был незнаком. – Как же я рада, что ты пришел на встречу! Первый раз за все годы! Где скрывался? Почему? Наверняка по голосу меня не вспомнишь. Лина Миргородская….

Пауза была явно рассчитана на то, что перед Николиным мысленным взором возникнет прекрасный образ этой самой Миргородской. Он и возник. Холеная красавица с брильянтиками в ушках и тоской в глазах. Линка – дочка секретаря какого-то московского райкома могучей и ужасной КПСС. Папа не вписался в постперестроечное пространство, и дочке пришлось пробиваться в жизни самостоятельно. Кажется, торговлей занимается. Правда, называется ее род деятельности корявой калькой с иностранного слова – Никола в них не разбирался, не запоминал, поскольку в практике детского хирурга подобные термины не могли пригодиться.

– Мы с Вадиком Мацерой собирались к тебе в гости, помнишь? Ты был не против. Но мне бы с тобой сначала тет-а-тет повидаться. Ты всегда славился проницательностью, может, и в моей ситуации разберешься. Попытаешься, Никола?

Какая несусветная чушь! Никогда он не был проницательным, и умных «жизненных» советов у него в шкафу не пылилось. Просто Линка все еще в поисках, оттого и тоска в глазах. Ладно, повидаемся.

Стоп! А как же тень за спиной?

Никола в который раз за два дня почувствовал растерянность и какое-то смертное томление. Как будто жизнь вот-вот оборвется. Как будто он должен добровольно уйти в лепрозорий, чтоб не губить других опасной болезнью.

Но вино – изысканное и кислое – уже действовало.

– Пошел вон! – неизвестно кому сказал вслух Никола. – Буду жить, как жил!

Глава четвертая

– Значит, так. Вы ужинали в ресторане, где тусовалась какая-то компания – как оказалось, бывшие одноклассники.

– Да.

– Вас заметили, и отвязаться от них не было никакой возможности.

– Да.

– Среди них был человек… назовем его Доктор. Вы точно не знаете, может ли он сейчас, как в детстве, на глаз определять криминальные рожи, даже хорошо закамуфлированные. Но рисковать нельзя.

– Да.

– Нужна наружка?

– Естественно. И задаток.

– Неужели? Это ваши проблемы. Достаточно того, что я буду платить за наблюдение …

– Это НАШИ проблемы.

После недолгого молчания прозвучало:

– Ладно. Пусть будет так. Но сначала – мой заказ.

* * *

Алла Резникова была особой весьма легкомысленной, но об этом знали только она и Лариса. Собственно, именно сестра и сформулировала основной недостаток в характере Аллочки.

Разговор, чуть не закончившийся ссорой, произошел в тот период, когда отношения Аллы и Николы находились в стадии нежных клейких листочков. Любавин и в эту пору романа оставался верен себе.

Чета Королевых пригласила их к себе на дачу – шашлычком побаловаться, между делом прохудившуюся крышу сарая починить. Никола предупредил, что задержится, – у него был послеоперационный больной, но клятвенно обещал появиться в деревне не позже полудня.

Ждали его долго и терпеливо. Королев жарил шашлык уже в сумерках, потом втроем сидели на веранде, и Лариса то и дело предлагала Аллочке позвонить Любавину на мобильный.

– Отстань, – наконец резко сказала Алла. – Мой-то номер у него тоже есть.

– А вдруг что случилось? – не глядя на сестру, предположила Лариса. Алла только плечом дернула. Запив глотком вина очередную порцию сочного мяса, Лариса пошла на приступ.

– Вот что я тебе скажу, дорогая. Конечно же, ничего у него не случилось. Просто все, что не его драгоценная работа, для Любавина не важно. И ты в том числе. Он даже не поймет, какие к нему могут быть претензии, если вдруг ты решишься их высказать. И он всегда будет таким! Лет до сорока промурыжит тебя – ни замужняя, ни свободная, ни детей, ни обязательств. А потом, может быть, еще и бросит!

– Перестань, – поморщилась Аллочка. – Я все о нем знаю.

– Вот то-то и странно! Знаешь и терпишь. Какая ты легкомысленная, кошмар! Тебе же не восемнадцать лет!

– Что ты от меня хочешь? Переделать Любавина нельзя, как и нас с тобой. Разбежаться? Если только он сам так решит.

– И ты будешь все от него терпеть?

– Буду, – улыбнулась Аллочка.

Лариса в растерянности перевела взгляд на Королева. Андрей с отсутствующим видом поедал мясо.

– Королев, ну скажи что-нибудь!

– Не ссорьтесь, девочки! – адвокат протянул Ларисе веточку киндзы. – Пожуй!

– Ты что, издеваешься? Это не шуточки тебе! Ты разве не видишь, как Алка мучается?!

– Не вижу. По-моему, она влюблена и счастлива. Все остальное – мемуары. Никола хороший парень, к нему только приспособиться нужно.

Неизвестно, чем бы закончилось для адвоката это его выступление, но приехал Любавин. Сразу стало шумно, тесно и весело, будто Никола привез с собой еще несколько человек. Извиняться за катастрофическое опоздание он, конечно же, и не подумал, никакой напряженности в атмосфере не почувствовал, поэтому, наверное, она быстренько разрядилась сама собой, и даже Лариса через пару минут забыла свою недавнюю обвинительную речь, и так же искренно, как ругала Николу, теперь любовалась им и смеялась его шуткам.

…Долго обижаться на него было невозможно. Поэтому, едва появившись на работе в понедельник, Аллочка пошла на второй этаж, в хирургию. Ординаторская была полна народу. Никола, как обычно, не дожидаясь пятиминутки, допрашивал дежурного врача: как прошла ночь, не было ли каких неожиданностей.