Новогодний аукцион

– Любое? Ураганы, тайфуны, несущие гибель и разрушения? Какой же это прогресс?

– Конечно, прогресс. Любое противостояние – стимул к дальнейшему развитию и совершенствованию. Там, где ничего не происходит, неизбежно угасание жизни вплоть до её исчезновения. Олицетворение покоя – Смерть.

– Неожиданная мысль. В чем-то вы правы. Стремление к цели чаще значительнее и эмоционально богаче, чем сама цель. Но стремление само по себе, в отрыве от конечного результата, тоже теряет смысл!

– Да, – кивнула она, – обе стороны должны быть в равновесии: движение и покой, энтропия и порядок, жизнь и смерть.

От легкого дуновения ветерка снежная горка на ладони просыпалась ажурной вуалью. Я тоже подставил снегу открытую руку, но снежинки таяли, лишь коснувшись пальцев.

– Кто вы? Не боитесь мороза, любите снег. Повелительница Бурь? Фея Зимы? Страж Прогресса, не дающий человечеству закиснуть в сытости и праздности?

– Страж? Может быть, хотя, наверное, звучит величественно.

– А картина Ренуара – есть то нечто, что вызвало ваш профессиональный интерес?

Мы шли по дорожке, огибающей дом широкой дугой. Алина держала меня под руку, говорила, но поверить в её рассказ было непросто. Невозможно было поверить, даже при моей любви к фантастическому жанру, но слушал я внимательно, не перебивал, не критиковал. В конце-концов каждый имеет право на свое видение мира, а что в оном истинно, кто ж знает? Сколько раз у нас все с ног на голову ставили и заставляли верить в совсем уж невероятное?

– Мир, Алекс, только кажется незыблемым. Мы не можем воздействовать на ткань мироздания. Можем контролировать что-то лишь внутри социума, в котором обитаем. Но в природе существуют артефакты, способные изменить или уничтожить реальность. Их много, но не все они одинаково могущественны. Зачастую их энергии хватает на минимальный импульс, вполне безвредный. Исчезнет куст на дороге, а вместо него возникнет дерево. Никто и не заметит. Есть более энергоемкие артефакты. Случается, что с лица планеты неожиданно и бесследно исчезают страны и народы – результат активации.

Самую же большую опасность таит в себе третья группа, способная ввергнуть вселенную в первозданный хаос. Таких в мире считанные единицы, и большинство их обезврежено, но беда в том, что они периодически появляются снова, а отслеживать этот процесс крайне сложно и сложно нейтрализовать. Не технически, а из-за определенных политических распрей, ведь владение артефактом – это поистине неограниченная власть! Нет, правительства здесь ни при чем. Недоразумения существуют между Стражами, между теми, кто призван охранять мир, а они представляют группы с диаметрально противоположными идеологиями. Каждый считает, что прав именно он, хотя правы обе стороны. Служат одному делу, но разными методами.

Откуда берутся новые артефакты? Инопланетяне? Нет. Чаще это природные образования, но иногда их создают сами люди. В 1624 году Дамасский оружейник Кабир-аль-Абдаллах выковал меч дивной красоты, настоящее произведение искусства. Когда мастер наносил на эфес священную руну «аххим», началось страшное землетрясение. Только оно спасло мир в тот раз. Дело в том, что артефакт становится орудием разрушения только при определенных условиях. Он может пролежать миллионы лет в недрах какой-нибудь горы совершенно безвредным куском камня, а может быть активирован невинным действием, например, нанесением завершающего штриха: надписи или мазка кисти. Да, вы правильно поняли. Картина лже-Ренуара – как раз такой артефакт, один из самых сильных, вернее, станет таковым, приняв законченную форму. Останется лишь его запустить. И желающие найдутся, можете не сомневаться.

…Кому сообщить, Алекс, кому?! Никто не поверит, да и я ведь сказала, что это – огромная власть. Кому вы готовы смело её передать?

– Значит, я не должен дописывать картину? Хорошо, я откажусь, но ведь Грег может нанять кого-нибудь другого? Может, попробовать переубедить его, не открывая главной причины?

– Сначала надо найти пропажу.

– А тот меч, что с ним стало?

– Стражи Порядка изъяли его… Вы не знаете, где окна Виктории?

– Виктории?

– Да. Жены Грега.

– Кажется, в том крыле, за углом, хотя я не уверен.

– Пойдемте.

– А Виктория здесь при чём?

– Думаю, она имеет самое непосредственное отношение к пропаже.

– Очень странно. Зачем ей красть у самой себя?

– Об этом мы её и спросим.

– Могу узнать, на чем основаны ваши подозрения?

– Элементарно, Ватсон. Запах! Всего лишь запах!

– Не понял.

– Когда разошлись гости, зал убрали, отмыли и проветрили. Затем вы с Грегом прошли через него. Картина тогда ещё стояла на месте, ибо вы были спокойны и неторопливо прошли в комнату с камином. Когда вы посетили зал вторично, от вас обоих исходили мощные флюиды тревоги и гнева. Сымитировать их невозможно, поэтому я сделала вывод, что ни вы, ни хозяин дома не причастны к похищению, и оно – не мистификация. Грег действительно ничего не знал. Помимо вашего с ним запаха в зале присутствовал еще один, принадлежащий Виктории. Духи «Граймонд» очень дорогие и своеобразные. Из всех дам на вечере аромат «Граймонда» исходил только от хозяйки дома. И только она могла не особенно заботиться о конспирации. Любой другой похититель, как бы он ни спешил, постарался бы производить поменьше шума и не уронил бы металлические стойки.

– Но Грегу вы ничего не сказали. И раз картина дома, я не понимаю…

– В доме её нет… Потому что вот она!

Из сугроба под окном первого этажа торчал поблёскивающий черным уголок. Снега там было по колено. Я пожалел, что не взял перчатки, когда мы откапывали картину или артефакт – чему я совершенно не поверил. Руки заиндевели вмиг. Я подышал на них, потом спрятал поглубже в меховое нутро карманов.

Ну и что таинственного и опасного в картине на прямоугольном куске вулканического стекла? Вес, разве что. Действительно, очень тяжелая. Как Виктория могла в одиночку затащить её на второй этаж? Или ей помогли? И выбросить из окна помогли? Триста тысяч долларов в сугроб? Нет, я что-то не понимаю.

– Не трогайте ЭТО!

Мы с Алиной оглянулись. Виктория в дорогой шубе, небрежно застегнутой на пару пуговиц, в туфлях на босу ногу, растрепанная и бледная стояла позади, держа наперевес тяжелую монтировку.

– Не прикасайтесь! Это Зло! – увязая в снегу, она прошла мимо нас к картине, прислоненной к стене, размахнулась.

– Я должна ЭТО уничтожить! Я надеялась, что ОНО разобьется, когда упадет с высоты!.. Ничего, тогда я сама!..

– Дорогая, – Грег обхватил её сзади, блокировав руки, а охранник выдернул из них инструмент разрушения.

– Дорогая, успокойся, все хорошо, все в порядке! Пойдем, я провожу тебя!

– Пусти! Грег, умоляю тебя, разбей его! Я ни одной ночи не спала спокойно с тех пор, как оно появилось у нас в доме! Кошмары преследуют меня, я слышу какие-то голоса!.. И свет, Греги! Из него идет свет!

– Успокойся, дорогая, все хорошо. Я вызвал врача, он тебе поможет. Все будет хорошо. В с е б у д е т х о р о ш о. Ничего страшного, – это уже нам. – У Виктории небольшой невроз, но она поправляется. Жду вас в каминном зале, господа.

Двое охранников со всеми предосторожностями взяли картину и понесли в дом.

* * *

– Взгляни, мой друг, на солнце, на закат! Взгляни и оцени величие природы! Что может быть сильнее волн иссиня-черных, пенных? Что глубже может быть морского дна? Прекраснее и ярче рыб, цветов холодной бездны? Скажи мне, если знаешь?

– Любовь, мой государь!

* * *

– Все хуже, чем я ожидала.

Мы втроем, Алина, Влад и я, сидели за круглым столиком, тем самым, за которым несколько часов назад беззаботные гости резались в карты. Колода и сейчас лежала здесь, крупнее обычной раза в полтора, причудливо и необычно красочно расписанная. Влад задумчиво перебирал её, то раскладывал, то собирал вновь.

– Искажения сильные. Скорость распространения необычно высока.

–Из чего следует сделать вывод, что план похищения не удался, – Влад вытащил из колоды карту и положил на стол. Дама «пик», воплощение ослепительной красоты и коварства.