Серебряный закат

«Какой ужас! – я содрогнулась. – Они же холодные! Ненавижу лягушек!.. Но, – снова повернулась к Мари и понизила голос, – как же принц? Ты же говорила, это судьба…»

«Да что вы! – махнула рукой девчонка. – Я к нему подойти боюсь! Взглянуть боюсь! На него молиться надо, а не оскорблять своими поползновениями. А вот Орсин!..» – она нежно прильнула к пареньку, возрастом вряд ли старше неё самой, довольно щупленькому, с внешностью совершенно невыразительной. Особенно по сравнению… Вот именно! По сравнению! Для меня. А для неё, выходит, затмившему самого принца. Хм! Я ведь не зря подумала о чуде!.. Ну, что ж, совет да любовь! И счастья вам обоим!

Влюблённая парочка скрылась, наконец, а я всё ещё стояла у лестницы.

Ведь какая-то мысль мелькнула, когда мчалась сюда… Даже не мысль, а так, кусочек… Что за мысль? И почему я должна её вспомнить? Потому что она беспокоит меня, и чувствую, в ней что-то есть…

О! «Заколдованный принц». Я подумала о нём «заколдованный». Может и впрямь здесь имеет место некое чародейство? И король, опять же, бормотал про какое-то проклятье…

Чтобы убедиться, надо войти.

Я поднялась по мраморным ступеням, остановилась на миг, глубоко вздохнула и толкнула дверь.

Широкий холл встретил меня гулкой пустотой и похрапыванием лакея, устроившегося в кресле у окна. Лунный свет сквозь высоченные витражи, причудливой мозаикой расцветил пол, часть стен и физиономию слуги, делая его похожим на скомороха. Тоже мне охранник! Я хмыкнула, тихонько прошла мимо и проскользнула в покои Его высочества.

Здесь было тихо. Слабо пахло ароматическим маслом, горящим в ночнике, да лёгкий шелест листвы доносился из полуоткрытого окна в сад.

Принц спал. Я чувствовала его присутствие, чувствовала, что он один.

На глаза снова навернулись слёзы, дыхание перехватило от нежности. Я постаралась взять себя в руки, сосредоточиться. Пришла ведь по делу, а не страдать из-за неразделенных чувств!

Закрыла глаза, напряглась… Ничего!.. Не может такого быть!

Ещё раз. Задержала дыхание и стояла, пока светлячки не запрыгали перед глазами. Выдохнула со всхлипом. Снова ничего! Ничегошеньки не чувствую. И вовсе не из-за того, что он спит. В нескольких метрах от меня. Во время сна эмоции людей чище и ярче, чем при бодрствовании, а расстояние не имеет значения. Во всяком случае, в пределах трёх миль могу почувствовать любого, как и полностью заблокировать восприятие.

До сих пор сил хватало для проникновения сквозь любую преграду, но что происходит сейчас?? Не может обычный человек так закрыться от меня! Значит, либо Алекс колдун, что маловероятно, либо барьер, как и предполагалось, искусственный – некая аура вокруг него…

Голова слегка закружилась. Решив, что выяснила достаточно, я вышла и… нос к носу столкнулась с советником Торном. Вздрогнула от неожиданности.

«Дядя?! Что ты тут делаешь?»

Он молча смотрел на меня в разноцветном лунном свете, и исходили от него волны удовлетворения, сожаления, вины и чего-то, что охарактеризовала бы чувством долга. Странная смесь! Сознавать свой высокий долг, встретив племянницу, выходящую из мужской спальни. Куда уместнее было бы негодование, но как раз его-то и не было.

Он двумя пальцами поднял моё лицо за подбородок.

«Ты плакала?»

Вытерла мокрые щёки, попыталась улыбнуться.

«Наверное, это от счастья».

Он не ответил и молча прижал меня к себе. И снова навернулись слёзы, на сей раз от его чувства жалости и моей благодарности за это.

«Пойдём, я провожу тебя».

Так, обнявшись, мы шли до самой двери комнаты с окном на каньон. Моей комнаты. Потом дядя поцеловал меня в лоб и ушёл, так и не произнеся больше ни слова.

А я действительно была счастлива! Даже не знаю, от чего, но была. Счастлива и благодарна. Дяде, Алексу, Мари, всему миру! С этим ощущением и заснула.

* * *

С того памятного вечера у меня в комнате всегда стояли свежие цветы, белые, пахучие, только что срезанные и поблёскивающие капельками росы. Зоуис сказала, что так распорядился советник Торн. Я хотела поблагодарить дядю, но он постоянно был занят, либо в разъездах, либо принимал послов и гостей вместе с Алексом.

Поговорить с принцем тоже никак не удавалось, хотя он улыбался, завидев меня издали. Я тоже улыбалась в ответ, а сердце просто разрывалось от чувств. От комплексов не избавилась и по-прежнему ощущала себя полным ничтожеством рядом с Ним, но это не мешало любить Его издали.

Он больше не приходил на заветную аллею, а я всё равно бродила там до ночи, вновь и вновь вспоминая и проигрывая в памяти прежние беседы.

Так минуло какое-то время в относительном спокойствии и равновесии.

В один из вечеров я спускалась к реке, к местечку, где меж кустарников образовалась тихая заводь, давшая приют многочисленному лягушачьему семейству. Несколько минут собиралась с силами, внушала себе, что противные, орущие, холодные, скользкие рептилии – просто симпатичные ожившие камушки, и нет ничего приятнее, чем собирать их в небольшую корзинку, позаимствованную на кухне…

Прикрыв травой и влажными листьями свой улов, поднималась от реки по тропинке, когда кто-то огромный схватил меня сзади, заключил в стальные объятия и так сильно зажал мне рот широченной ладонью, что едва не задохнулась. Затем поволок вниз, вниз, к чёрным водам холодной реки…

Из упавшей корзинки лягушки радостно прыгали в разные стороны.

Тащили меня недолго и в реку в итоге не сбросили. Спасибо и на том! Ибо пловец из меня…!

Хлопнула дверь. Меня, полуоглушённую и полуослепшую не очень бережно незнакомый верзила сгрузил на пол, прижав коленом, чтобы не дёргалась, связал за спиной руки, потом поднял рывком и усадил на плетёный табурет.

Я перевела дыхание и огляделась. Кроме верзилы, возвышающегося рядом почти до потолка, когда-то белёного, но теперь потрескавшегося и сероватого, некая старушенция возилась у маленького очага. Над огнём висел котелок, в котором что-то булькало, распространяя довольно резкий запах. Верзила, скрестив на груди ручищи, не сводил с меня поросячьих глазёнок. Старушенция помешивала варево и мурлыкала под нос.

На стенах каморки, освещённой только огнём очага и парой маленьких фонариков – ночников, во множестве висели пучки трав, ветки, сушёные корни и стебли неизвестных растений. Сквозь открытое перекошенное окошко доносился шум реки, порывы ветра разбавляли тяжёлый дух струями свежего воздуха.

«Эй! Что вам надо?» – сказала я и попыталась встать, но верзила тут же пресёк попытку, опустив тяжеленную ручищу на моё плечо.

«Немедленно отпустите меня, и тогда – обещаю! – советник Торн помилует вас».

Старуха, не выпуская ложку, с которой на пол падали тягучие зелёные капли, повернулась и некоторое время вглядывалась в моё лицо. Удовлетворённо кивнула.

«Энергетичка. Очень хорошо. Должно получиться. На сей раз должно!»

«Что получиться! Что вы задумали?!»

«Не бойся, девонька, – прошамкала старушка, – сиди спокойно, слушайся и больно не будет».

«Вы кто?! Что вам надо от меня?!»

«Тихо, тихо! Не кричи! – поморщилась бабка, – никто тебя тут не услышит. Будешь умницей, скоро вернёшься домой. Будешь вопить, Грумми быстро утихомирит, только тебе не понравится – он грубоват».

Громила радостно ухмыльнулся.

«Что вам надо?» – повторила я немного спокойнее, хотя внутри всё сжалось от страха и негодования.

Сосредоточилась. Разобраться в примитивных чувствах Грумми не составило труда, а вот от старухи шёл ровный, однообразный шум. Она лукаво глянула и ухмыльнулась.

«Что, птичка-энергетичка? Не выходит? – она снова отвернулась к очагу, зачерпнула из котелка варево деревянной ложкой, понюхала. – У меня секретов нет. Просто хотела, чтобы ты оценила, с кем имеешь дело!»

Тут она погладила корявой своей ладошкой ожерелье из корешков на груди, и я всё поняла. Чародейка-травница!..