Другая Золушка, или Четыре часа до полуночи

27 лет. Возраст уже далеко не юный! Сколько ей еще осталось, прежде чем она выйдет “в тираж”? Лет 7, максимум 10? После 35 будет нелегко найти очередного покровителя, ведь мало кто захочет содержать леди не первой молодости, когда вокруг полным-полно хорошеньких “свежеиспеченных” девиц!

“Но я к этому времени успею сколотить состояние” – постаралась утешить себя Злата.

“Ага, и что? – ехидно возразил противный внутренний голос. – Открыть на эти деньги “дом стыда”? И стать “мамочкой” дорогих куртизанок?”

Представив себя эдакой Мадам, Злата испытала острое желание запустить чем-нибудь в стену – что и сделала, схватив с прикроватного столика хрустальную пепельницу, сверкающие останки которой мгновение спустя рассыпались по всему покрывалу. И при виде переливчатых хрустальных осколков женщина с горечью подумала о собственной разбитой судьбе.

Как она дошла до подобной жизни? Она ведь была такой трогательной и чистой девочкой, нежной и наивной, верила в Добродетель и мечтала об Истинной Любви! А теперь… теперь что?

“Как это случилось? – свирепо подумала женщина. – Как?!…”

И воспоминания нахлынули на нее неумолимой и беспощадной лавиной.

2а

Злата плохо помнила свою мать. В памяти сохранился лишь смутный и неясный образ красивой хрупкой женщины с лучистыми глазами… эта женщина много смеялась, редко унывала и умела быть счастливой. К сожалению, смерть унесла ее слишком рано, не позволив прожить даже трех десятков лет и отняв любящую и любимую маму у семилетней Златы. Девочка осталась полусиротой, с одним лишь обезумевшим от горя, мгновенно постаревшим отцом.

Впрочем, какое-то время спустя он нашел в себе силы вспомнить о собственном долге перед дочерью и стал неплохим, хотя и несколько нестандартным родителем: учил Злату верховой езде и стрельбе из арбалета, рассказывал занятные охотничьи истории вместо сказок на ночь и объяснял, как ориентироваться в лесу… И даже женившись вторично пару лет спустя, продолжал уделять своей любимице много внимания и сил.

Вместе со второй женой, властной моложавой брюнеткой средних лет, он получил и падчерицу – дочь новоиспеченной супруги от первого брака. Эта болезненного вида черноволосая девочка по имени Линда нисколько не походила на свою авторитарную мать Катрин – статную женщину со скуластым белокожим лицом с крупными выразительными чертами, каждая из которых дышала невероятной силой. И характер Катрин вполне соответствовал ее тяжеловесной и яркой наружности. Острая, напористая, мачеха Златы умела быть разной: с супругом – мягкая, как воск, а с дочкой – добродушно-снисходительная, с падчерицей она становилась агрессивной и зло помыкала ею. Правда, лишь в те моменты, когда они оставались одни…

Первое время Злата терпела, потом попробовала пожаловаться отцу.

“Дочка… я понимаю, что происходит…” – протянул тот в ответ, сумрачно глядя на нее.

“Да? – растерялась она. Голос отца звучал с непривычной строгостью, да взгляд теплотой не радовал. – Ты понимаешь?”

“Понимаю, – кивнул отец и сурово продолжил: – Ты просто ревнуешь. Ревнуешь меня к ней… так реагируют все дети. Именно поэтому ты придумываешь про нее всякие небылицы”

“Я?! Придумываю?! – вспыхнула Злата. На щеках ее выступили красные пятна. – Я ничего не придумываю! Это правда!”

“Что правда? – устало и раздраженно осведомился отец. – Неужели ты думаешь, будто я поверю, что Катрин, когда меня нет, вынуждает тебя стирать белье в озере или мыть посуду?”

“А еще убирать, подметать, мыть окна, поливать цветы…” – принялась перечислять Злата – и осеклась, наткнувшись на осуждающий взгляд родителя. Отец не верил ей!

“Постыдись, девочка! – укоризненно сказал он, качая головой. – Я люблю вас обоих и не хочу, чтобы вы ссорились!”

После этого тягостного разговора Злата оставила попытки заручиться папиной поддержкой и начала искать другие способы защититься. Чаще всего она пряталась в сарае, злорадно слушая, как мачеха громогласно разыскивает ее по всему дому, и выходила лишь в те моменты, когда рядом был отец – в его присутствии Катрин становилась сахарной до приторности и изо всех сил изображала любящую матушку.

С Линдой отношения у Златы тоже складывались плохо. Плаксивая и угрюмая, дочь Катрин была вечно всем недовольна, постоянно жаловалась и ныла, смертельно раздражая свою сводную сестру… за что та тоже получала “на орехи”, в том числе – от отца, который упрямо списывал любые разногласия на дочернюю ревность.

И все-таки это были счастливые времена… несмотря ни на что.

2b

Всё изменила смерть отца. Злате к этому времени исполнилось 16, она была юна, прелестна, безудержно весела и наивно верила, что ничего плохого с ней никогда не произойдет. Девушка успела спланировать свою жизнь, продумать ее до мелочей, сочинить каждую деталь, каждую мелочь… Иногда она рисовала в воображении картины своего будущего, одну прекраснее другой: долгие зимние вечера с мужем и детьми у жарко пылающего камина; неспешные прогулки по нарядному парку; уютные часы приятного семейного досуга в кругу самых близких людей… все эти сцены были упоительно красивыми, притягательными, и они манили Злату своим сказочным флером. Однако после смерти отца этот выдуманный мирок рухнул, словно карточный домик.

Когда первая боль утраты немного смягчилась, Злата попыталась осмыслить свое новое положение. Выводы были неутешительными: единственный человек, для которого она что-то значила, умер, а от тех, кто остался, ничего хорошего ждать не приходилось… а посему стоило приготовиться к самому худшему. К сожалению, ее предчувствие не замедлило оправдаться…

“Твой отец всё оставил мне, дорогая, – с ледяной любезностью пояснила Катрин, сверкая белозубой улыбкой. Правда, улыбались только губы – в глазах сквозил зимний холод. – Он надеялся, что я позабочусь о моих дорогих девочках”, – в ее голосе прозвучала откровенная ирония.

“Ваших дорогих девочках? – скривила губы Злата. – Или о вашей дорогой девочке и… кто я вам?”

Ничего другого она, впрочем, и не ожидала. Наивный отец! Катрин даже не подумает исполнить его последнюю волю…

Вдова насмешливо улыбнулась, откинувшись на спинку мягкого дивана:

“Ты умна, девочка. Этого не отнять!”

Катрин не выглядела сколько-нибудь расстроенной. Уже не слишком молодая, но по-прежнему эффектная, она полулежала на мягком диване, напоминая роскошную породистую кошку, и лакомилась виноградом, который запивала красным вином. На ней был темно-алый шелковый пеньюар до пят, а смоляные волосы украшал изысканный гребень, увенчанный рубинами.

“Почему вы не в черном?” – недобро спросила Злата, исподлобья глянув на мачеху. Сама девушка была в узком черном платье самого простого кроя, без грима на лице, со стянутыми в узел волосами. Но, несмотря на подобную безыскусность, оставалась невероятно миловидной.

Вдова легкомысленно пожала красивыми полными плечами и оторвала от сочной грозди очередную виноградину. Тщательно изучив ягодку на свет, женщина поместила ее в рот и со вкусом прожевала. И только после этого удостоила падчерицу ответом:

“Никого ведь нет, так зачем маскарад разводить? Не волнуйся милочка, на людях я буду старательно изображать безутешную вдовушку… и лить слезы в три ручья!”

Глаза Златы сверкнули злостью. В эту минуту она готова была убить свою так называемую “маму”.

“Вы хоть когда-нибудь любили его?” – хрипло спросила девушка.

Женщина взглянула на нее с насмешливым удивлением, так, словно изучала некую занятную диковинку:

“Какой странный вопрос, дорогая! Любила ли я его? Всё зависит от того, что такое любовь…”

“Всем известно, что такое любовь!” – рассердилась Злата, с каждым мгновением проникаясь всё большей ненавистью к своей мачехе.

“Ну, и что же? – с издевкой поинтересовалась Катрин, грациозно растянувшись на диване и подперев крепкую щеку наманикюренной ладонью. – Что такое любовь, просвяти меня, милочка?”

“Это самое сильное и горячее чувство на свете! – пылко ответила Злата. – Это нежность и привязанность, это желание постоянно находиться рядом с тем, кого любишь!”

“Полагаю, ты говоришь о страсти, – поморщилась вдова. – И страсть – неубедительный предлог для замужества. Я слишком разумна для этого. Я выбрала твоего отца, поскольку пришла к выводу, что брак с ним будет выгоден… для нас обоих”

“То есть вы вышли замуж по расчету”, – дрожащим от ярости голосом констатировала Злата, из последних сил сохраняя видимость спокойствия.

“А что в этом плохого? – нисколько не смутилась собеседница. – Правильный расчет – самое лучшее! А мой расчет был идеальным”

“Неужели? – протянула девушка, сузив глаза. – И для кого он был идеален? Для вас?”

“Не только, – не согласилась Катрин. – Твой батюшка был счастлив со мной, не так ли? Я старательно изображала нежность…”

“Изображали?!” – вспыхнула девушка. На щеках ее проступили багровые пятна.

“Отчасти да… – кивнула женщина, иронично улыбаясь. Казалось, возмущение падчерицы ее откровенно забавляет. – Я не слишком уж нежная и мягкая по своему характеру… Зато обладаю хорошим актерским даром!”

Это было последней каплей. Злата рывком поднялась и стремительно пересекла комнату. Схватив бокал с остатками вина, она плеснула напитком в лицо мачехи.

“Вы мерзкая, высокомерная, алчная! – прошипела девушка, сверху вниз глядя на лоснящуюся самодовольством вдову. – И я вас презираю!”