– Нам пора!
Не спеша идя по темному, туманному и мокрому после дождя лесу, я не слушала наставления опытных оборотней, я слушала только свой внутренний голос, который твердил мне: «Ничего не бойся и достойно прими любой свой облик!»
Остановившись на поляне, Бакеры отошли от меня на несколько метров, а Уильям остался стоять со мной, крепко держа меня за руку. Я делала глубокие вдохи, выпуская струю воздуха через едва раскрытые губы. Словно дежавю: Бакеры выстроились именно так, как я видела их в том жутком сне. Дерег презрительно щурился, даже не пытаясь меня поддержать хотя бы взглядом, как это делали Оливер, Амалия и Линда.
Словно горячий огненный клубок прокатился по моему телу, обжигая сначала руки, потом плечи, шею, голову, и спустился по позвоночнику к кончикам пальцев. Я испуганно посмотрела на Уильяма.
– Мел? – тревожно спросил Уильям, и от нахмуренных бровей на его переносице образовалась морщина. – Ты что-то почувствовала?
– Да… по мне промчался огненный шар, – пробормотала я, прислушиваясь к своему состоянию.
Он бережно прислонил ладони к моим щекам, поднял мою голову, чтобы я смотрела только на него, и только когда мои зрачки перестали лихорадочно бегать, а тело немного успокоилось от дрожи, он медленно проговорил:
– Начинается!
Он нежно поцеловал мои губы, передавая мне свою поддержку.
– Ничего не бойся, слышишь?
– Угу…
Хорошо зная, как поступают первые сигналы о перевоплощении, он медленно отошел назад и встал рядом с остальными.
Резко согнувшись от сильной боли в животе, я закричала на весь лес. Как будто кто-то внутри меня несколько раз ударил кулаком, а потом взял в охапку все мои внутренние органы и принялся вытягивать их в разные стороны. Терпеть было совсем невозможно, я упала на колени.
– Потерпи, потерпи, Мел! – тревожно выкрикнул Уильям. – Так бывает только в первое перевоплощение.
«Серьезно? Тогда ерунда, конечно. Я сейчас грациозно выпрямлюсь и спокойно приму эту ЧЕРТОВУ, ЧЕРТОВУ БОЛЬ!»
Естественно, вслух я это не озвучила, хотя хотелось.
Мои кости захрустели – точно так же, как это было во сне. Тело начинало полыхать. Во мне разбушевался тот – уже знакомый мне – пожар. Пытаясь подняться с колен, я раз за разом падала обратно на землю и от раздирающей меня боли зарывалась в нее ногтями. Мне казалось, что на меня напали десятки жестоких убийц, которые беспощадно разрывают мое тело на части, вытягивают руки, затем ноги, ломают шею, дробят на куски позвоночник. Я видела, как Уильям срывался с места, чтобы подбежать ко мне, но его останавливали Амалия и Оливер. Он отворачивался и закрывал ладонями уши, чтобы не видеть и не слышать моих мучений. Когда внутри было всё переломано, а пожар будто спалил дотла мои человеческие останки, мой крик – мой человеческий крик – сменился громким рычанием.
Я превратилась в зверя.
Склонив тяжелую голову к лапам, я поняла, кто я… Кошка…
Непроизвольно издавая томное рычание, нарушая гробовую тишину, я подняла голову и обернулась на Бакеров: Линда восхищенно разглядывала меня с головы до хвоста, Оливер смотрел на меня с отвисшей челюстью, но и в его глазах я не увидела презрения. А вот глаза Амалии блестели от слез, на ее губах заиграла добрая улыбка. У Дерега было победное выражение лица. Он тихо проронил: «Я так и знал…» – и покачал головой.
А Уильям по-прежнему стоял ко мне спиной. Наконец он отважился повернуться. Наши глаза встретились, и я сразу уловила его реакцию на мое новое тело: громко сглотнув слюну, он медленно направился ко мне. И я не смогла прочитать ни в его взгляде, ни в выражении лица то, что он почувствовал, когда увидел перед собой кошку. Он остановился в сантиметре от меня, и на его щеках выступили ямочки от белоснежной, искренней и довольной улыбки.
– Ты самая красивая кошка, которую я когда-либо видел. Ты прекрасна, Мелани! – тихо проговорил он.
И внутри кошки человеческая я от радости заскакала козликом. И ликуя закричала: «О да! О-о-о да-а-а, черт возьми!»
Больше в этом мире меня не интересовало ровным счетом ничего. Уильям меня принял!
Я прижалась к его животу мокрым носом, услышав наконец долгожданные слова из его уст.
Послышался тихий диалог Амалии и Линды:
– Какая она грациозная! Я уже завидую ее потрясающей белоснежной шерсти! – восклицала Линда.
– От нее невозможно оторвать глаз, невозможно… – медленно проговорила Амалия.
Краем глаза я заметила, как Дерег отправился в сторону дома, и это единственное, что сбылось из моего сна, – остальные меня приняли!
Глава 2
Три дня… семьдесят два часа я была прикована к постели, не способная пошевелить своими конечностями: мышцы на руках болели так, как будто я сутки не вылезала из спортивного зала, а по болевым ощущениям – как будто тягала штангу килограмм в двести, подходов пятьдесят, не меньше. А ноющие мышцы ног… ну, это как минимум нужно было пройти выпадами миль пятьсот.
Мне казалось, что на мои веки положили тяжелые камни. Стоило мне открыть глаза, как меня тут же начинало тянуть обратно в сон – настолько я была слаба после первого перевоплощения.
Уильям сказал, что только первый раз дается с таким трудом: тело, непривыкшее к такой нагрузке, отдыхает несколько суток, а бывало, что дело доходило до нескольких недель. Он уверял, что это нормально: лежать как труп и с трудом шевелить губами, чтобы попросить воды.
Он, не смыкая глаз, сидел возле моей кровати днями и ночами. Менял подо мной пропитавшиеся потом простыни. За эти дни из моего тела вышло столько воды, что хватило бы затушить пожар в небольшом доме. Он поил меня с ложки, держал за руку и постоянно говорил, как он впечатлен моим кошачьим телом – это единственное, что грело.
Амалия и Линда иногда поднимались в комнату Уильяма, чтобы проведать меня или принести еду, от которой я три дня воротила нос. Я еще не видела себя в зеркало, но по их довольным лицам понимала, что изменения явно пошли мне на пользу. Уильям пропускал колледж вместе со мной. Он съездил к Бритни и соврал ей, что я приболела и пока останусь в его доме под присмотром Бакеров. Нам на руку, что Бри как раз нужно было уезжать в срочную командировку, и она дала Уильяму добро.
Но этим утром я ощутила прилив сил: наконец почувствовала свои ноги и руки, голова стала ясной, а грудную клетку пробивал бешеный стук моего сердца, которое наконец ожило после непривычной нагрузки. По моим жилам потекла горячая кровь, я чувствовала ее по всему телу – от кончиков пальцев ног до самой макушки.
– Может, она всё же поест? – тихо спросила Амалия у Уильяма, заглянув в комнату.
– Нет, она пока не будет… – вздохнув ответил Уильям, уже заранее зная мой ответ.
– Я хочу! – открыв глаза, громко сказала я.
Амалия бросилась вниз по лестнице за порцией бульона (его запах я почувствовала еще утром, когда она начала готовить). Пока я не передумала, Амалия принялась суетливо брякать крышкой кастрюли, ложками, а затем «в моих ушах» бульон перелился из поварешки в тарелку. Амалия не подумала, что у меня обострился слух. И тут моя голова превратилась в колокольню, а в ней поселился упрямый звонарь, который приукрашивал троекратным звоном каждый звук, доносящийся из кухни. Я закрыла ладонями уши и съежилась в кровати – это было невыносимо.
– Мел, что с тобой? – испуганно спросил Уильям. Я, не отвечая на его вопрос, прижимала ладони к ушам еще сильнее и умоляла, чтобы Амалия прекратила этот ужасный перезвон.
– Мелани! – крикнул Уильям, подскочив ко мне. Наконец Амалия перестала брякать посудой. Меня начало отпускать.
– Я всегда так остро буду чувствовать все звуки? – сквозь зубы спросила я, массируя виски.
– Уф… – выдохнул он. – Я за тебя испугался!
– Да или нет?
– Нет. Только первые несколько дней. Сейчас самый трудный период: в силу вступают те чувства, которые есть у кошки: обоняние, осязание, слух. Потерпи, скоро всё придет в норму… – пообещал Уильям и добавил усмехнувшись: – Когда кошка и человек поделят твое тело на равные доли.
– Отлично… – проворчала я. – И как долго ждать?
– Примерно пару недель, – он сказал это так спокойно, словно предложил пару недель поваляться на шезлонге возле океана.
– О-о-о, – закатила я глаза. – Я не вынесу!
– Встать можешь? – Уильям взял меня за руку.