Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

Кошмарная ночь продолжалась, буря не стихала, ветер выл и кричал, как демон, просидевший в аду тысячу лет и наконец вырвавшийся на свободу, ливень ничуть не утих, так что скоро вода стала затекать под дверь гостиной, где две женщины молча сидели возле догорающей свечи, не сводя глаз с единственного в эту ночь света надежды. Мальчик крепко спал, завернутый в плед, а они прислушивались, вздрагивали от каждого порыва ветра, от каждого удара дождя по стеклу. Они ждали, они надеялись, как тысячи людей, накрытых стихией. Кто-то умирал, кто-то дрожал от страха, кто-то молился, а кто-то просто ждал. Около 3 часов ливень начал стихать, но втер всё еще не слабел.

– Это хороший признак, правда? – спросила мать мальчика, и впервые за эту ночь на ее лице появилась робкая улыбка, полная страха и надежды. – Может, всё уже позади?

– Всё когда-нибудь кончается, – сказала дама, – иногда я так за это благодарна.

Они достали весь запас свечей, радуясь, что он хранился именно здесь, о том, чтобы высунуть нос из комнаты, речи быть не могло. Часы одновременно тянулись как вечность и пролетали как миг. К 4 утра дождь прекратился окончательно, но ветер никак не хотела сдавать позиции. И всё же буря заканчивалась, выдыхалась, это было понятно, и те, кто пережили эти часы, начали расслабляться. Но не все. Дама, приютившая мать с мальчиком, знала чуть больше и чувствовала гораздо лучше и острее, она понимала: это еще не конец, так просто зло не уходит, а эта буря была злом, она знала это, чувствовала так же ясно, как тепло от пламени свечи и холод от воды под ногами.

– Скоро рассвет, – прошептала мать мальчика, нежно поглаживая спящего сына по волосам, – просто не верится, что мы пережили эту ночь. Или я тороплю события?

В ее глазах было столько надежды и страха, что дама просто не могла промолчать в ответ или сказать что-то плохое, что-то, не вписывающееся в ожидания этой женщины.

– Вы переживете эту ночь, – твердо сказала она, глядя в эти большие блестящие глаза, – всё будет хорошо, даже не сомневайтесь.

– Спасибо, – женщина улыбнулась и нежно взяла даму за руку, – вы удивительный человек, в вас столько силы, доброй силы. А это такая редкость. Я вам даже завидую.

– Сила есть в каждом, на самом деле, – ответила хозяйка, тепло улыбаясь в ответ, – просто люди ленивы, они не хотят использовать ее, разбудить. Слабым ведь быть гораздо легче, всегда есть оправдание, возможность отступить. Слабость, трусость, всё плохое в этом мире дается гораздо легче, хорошо поступить – сложно, в этом наш урок, и целая жизнь, чтобы его выучить и преодолеть себя. Жаль только, мало кто это понимает, и еще меньше тех, кто решится пройти этот трудный путь, взять на себя тяжелую ношу и учиться не уступать слабости. Но вы сильная, вы решитесь, я точно знаю, я ведь не зря это говорю. У вас сын, и ради него вы должны идти трудным путем, показывать ему пример.

– Я… я не такая, – молодая женщина смутилась, опустила глаза, в свете свечи она казалась ребенком, – я просто жена, домохозяйка, воспитывающая сына и обустраивающая уют мужу. Я…

И тут она осеклась, видимо поняв, что говорит именно о том, о чем только что говорила хозяйка.

– Да, мне страшно. Мир такой большой и такой злой, – она нервно поправила растрепанные волосы, по-прежнему не поднимая глаз, – в нем выживают сильнейшие, те, кто могут выдержать вс` это: это зло, эту грубость, эту грязь. Я не такая, и мне повезло – я замужем за сильным человеком, без него я не знаю, как бы я смогла выжить.

Хозяйка внимательно слушала, а в ее черных глазах горел загадочный огонь той силы, которая позволяла ей видеть и знать гораздо больше обычных людей. Нет ничего случайного, она это знала, но мир – это данность, и иногда события – это белый лист, будет ли оно полезным или пустым, иногда, крайне редко, судьба позволяет решать самим людям. И сейчас этот лист лежал перед ней, и она не собиралась опускать руки. Для того, чтобы создать что-то на этом листе нужна была сила, и она у нее была.

– Послушаете меня внимательно, – тихо и твердо сказала дама, рукой приподнимая подбородок своей гостьи так, чтобы их глаза встретились, – и хорошенько запомните то, что я сейчас скажу. Я имею право просить об этом и прошу.

Она выждала секунду, чтобы убедиться, что женщина слушает и понимает ее, а потом сказала:

– Вы можете выиграть или проиграть, но вы обязаны сражаться. Таков закон этого мира, таков урок. Здесь ничего нет без усилий, даже небо давит на нас, и за каждый вдох нам приходится сражаться. Сила – это не всегда победа, и сила не в том, чтобы лезть на рожон. Она в том, чтобы не сдаваться, не опускать голову при встречном ветре, она в том, чтобы, получая удар, подниматься, пусть не сразу, пусть с болью и слезами, но подниматься. Она в том, чтобы помочь, когда легче пройти мимо, она в том, чтобы делать что-то тогда, когда легче было бы пустить всё на самотек. Она в том, чтобы не перекладывать ответственность на других людей, судьбу или обстоятельства и не искать оправданий. Вы можете проиграть, это не стыдно, и вам будет не в чем упрекнуть себя. И заглянув в свою душу, вы сможете сказать: я сражалась как могла, мне нечего стыдиться. Стыдно прожить всю жизнь безвольным человеком, раскормившим свою слабость до размеров, когда она просто задавит его.

– Думаете, у меня получится? – грустно улыбаясь, спросила мать мальчика.

– Я это точно знаю, – ответила дама, – я видела, как вы сражались с ветром, прижимая сына к груди. Каждая хорошая мать – воин, а вы – хорошая мать.

На некоторое время они вновь погрузились в молчание, слушая завывания ветра за окном и думая о чем-то своем. На востоке небо, уже очистившееся от туч, как от страшной, но короткой болезни, начало светлеть, но окна комнаты, где затаились трое, выходили совсем на другую сторону, так что для обитателей полуразрушенного дома всё еще длилась ночь. Но и ветер стихал, это уже нельзя было выдать за желаемое, это стало действительным. Ничего не длится вечно, подумала мать мальчика, глядя на спящего сына, иногда, и правда, за это стоит поблагодарить небеса.

– По времени, так уже должен быть рассвет, – прошептала она, с надеждой глядя на темные окна, – так хочется увидеть свет, увидеть новый день. Так хочется, чтобы он настал.

– Да уж, – согласилась хозяйка, – но рассвет никуда не делся. Солнце уже пришло в наш край, просто мои окна выходят не на восток. Да и тучи, наверное, не позволяют пока пробиться свету. Но свет придет, как бы тьма не цеплялась за свои позиции, она всегда проигрывает.

– Плохое уходит рано или поздно, чтобы уступить место хорошему, – помолчав несколько секунд, добавила она, – зло уходит и приходит вновь, чтобы снова уйти. Это простой и очевидный факт, но стоит лишь понять его сердцем, и жить становится легче, поверьте мне.

– Люди так отчаянно хотят быть счастливыми и так этого бояться, – проговорила дама, задумчиво глядя на пламя свечи, – они бояться принять это счастье, потому что бояться того, что за ним последует, они бояться спада, черной полосы, поэтому предпочитают отказываться от белой. Глупые, они думают, что так оградят себя от зла. Мысль о том, что вдруг это всё закончится, не дает им наслаждаться минутами радости, они портят свое счастье, о котором так мечтали, страхом и ожиданием. А всего лишь надо понять, что да, это закончится, на смену доброму придет злое, смех сменится слезами, такова уж жизнь, и не надо лишать себя тех редких минут счастья, надо проживать их сполна.

– Сполна, – повторила мать мальчика, ее глаза блестели, мыслями она была далеко, в ее сознании тоже прошла маленькая буря, уничтожая старое и бесполезное и освобождая место для нового.

– Это просто мысли вслух, – улыбнулась хозяйка, – всего лишь наблюдения, накопившиеся за целую жизнь. Иногда, прожив жизнь и наступив уже на все возможные грабли, так странно видеть, почему же молодые их не обходят. Да так, наверное, со всеми – всё, что сделано и открыто, кажется потом таким простым и очевидным. Крупицы мудрости – это выход из лабиринта, некоторые блуждают в нем всю жизнь, так и не приблизившись к выходу. А кто-то за такую же жизнь успевает пройти десятки лабиринтов и из всех выносит сокровище.

Хозяйка встала и подошла к окну, она тоже ждала рассвета, ждала солнечных лучей.

– Небо посветлело, – сообщила она, – вот видите, утро пришло, новый день настал.

На посветлевшем небе отчетливо стали видны ветки деревьев, терзаемые ветром, картина была настолько жуткой, что женщины поспешили отойти от окна.

Мальчик спал, завернувшись в плед, изредка он тихонько вскрикивал или что-то недовольно мычал, но не просыпался.

– Ветер так и не прекратился, – разочарованно сказала молодая женщина, – стих, да, но пора бы и совсем перестать.

Она не стала возвращаться на диван, ноги за ночь затекли и ей хотелось немного размяться, поэтому она подошла к хозяйке, рассматривающей фотографии, выставленные на мебели.

– Да уж, пора бы, – проворчала дама, – по-моему, он уже достаточно навеселился.

– Послушайте, – начала молодая женщина, подходя ближе, – эта стихия разрушила ваш дом. Вам негде жить, пока всё это отстроят заново. Я не могу остаться в стороне, вы ведь спасли нам жизнь. Я хочу оплатить вам гостиницу или аренду дома, или купить вам новый дом, всё, что пожелаете. И всё равно это будет слишком маленькой платой за наши жизни.

Дама задумчиво смотрела на фотографии, а потом нежно взяла одну из них в руки. Это был фотопортрет красивого мужчины с благородным лицом в строгом темном костюме.

– Человек – ничто без дома, – проговорила она, ни к кому не обращаясь, – дом – это тело, человек- душа, одно не живет без другого. А здесь была моя душа. Здесь я прожила счастливейшие годы своей жизни. – Едва касаясь стекла, она провела пальцами по фотографии, – мы были двумя половинками, соединившись, мы образовали единое целое, душу этого дома. Я никогда не покину его, пока я жива.

– Ну тогда… – начала женщина, но так и не закончила.

Снаружи что-то загрохотало и заскрежетало, как будто прямо над ними в агонии закричало чудовище, а потом крыша вдруг стала крошиться прямо на них. Секунда, и хозяйка дома изо всех сил толкнула молодую гостью к дивану, а в следующий миг дерево обрушилось на дом и похоронило ее под завалом. Этот кошмарный финальный аккорд длился не больше нескольких секунд, но в глазах женщины всё вдруг стало замедленным. Она полетела на диван, не понимая, что происходит, почему такой грохот, что падает на голову и откуда в этой пожилой женщине такая сила. Мальчик резко вскочил, прижимая плед к груди, и закричал, она приземлилась рядом с ним на диван, замечая, что воздух вдруг стал холодным и мутным, что-то ударило ее по спине, потом по ногам. Главным было спасти сына, накрыть его собой, если понадобиться, а о том, что происходит, она могла подумать и позже. Молнией она метнулась к мальчику, не замечая пока, что левая ступня напоминает куль с мукой и больше не подчиняется командам мозга, что на правой ноге длинный порез, из которого льется кровь, всё что она сейчас видела – это ее плачущий сын, всё что она ощущала – потребность спасти его.

Ветер ворвался в комнату, занавески на уцелевшем окне накрыли ее с сыном, она нервно начала бороться с ними, ей нужно было понять, что происходит и как на это реагировать. Шум стих так же быстро, как и начался, и она услышала громкий плач мальчика.

– Я здесь, малыш, – она уже обнимала его, крепко прижимая к груди, стараясь закрыть ему глаза, чтобы он не видел ужаса вокруг, пока она сама всё толком не рассмотрит, – мама рядом, всё хорошо, всё позади. Не бойся, я здесь, всё хорошо, мы целы, мы живы.

Продолжая приговаривать успокаивающие слова, она ощупывала сына, но, похоже, он был совершенно цел и невредим. Тогда она рискнула оглядеться. В воздухе висела пыль, даже не смотря на гуляющий по комнате ветер, кстати, заметно ослабевший. Какая-то сила разделила комнату ровно напополам, прямо над ними потолок был, а над второй половиной его уже не было, более того, в комнате валялись обломки досок, кирпичей и мебели, а всего в нескольких сантиметрах от ее лица торчала ветка. Дерево рухнуло на дом, но удивительно удачно. Половина комнаты, где стоял диван, осталась нетронутой, а вот другая была полностью разрушена, как и стена, так что гостиная соединилась со спальней, над которой ветер уже успел потрудиться. Надо выбираться из дома, мелькнула мысль, и тут вдруг молнией ее перебила другая: где хозяйка? Ответ был очевиден, но перевозбужденный и уставший мозг отказывался это признать.

– Маргарита?! – позвала она с дивана, хотя вряд ли могла услышать ответ, – где вы? Вы живы?

Тишина, только шум ветра и стон смертельно раненного дома. И тут еще одна молния сверкнула в ее голове. Она спасла меня, уже во второй раз.

– Маргарита! – крикнула она уже громче, наклоняясь вперед, пытаясь рассмотреть хоть что-то в этой пыльной дымке и одновременно боясь увидеть скрытое за ней.

И снова тишина. Слезы брызнули из глаз, но этого она тоже не заметила. Свеча, конечно, погасла, да и сам стол, где она стояла, был погребен под обломками дома, так что еще и темнота затрудняла ее задачу. Одно она знала точно: из дома надо уходить, пока всё остальное не рухнуло им на голову. Но она не могла уйти без нее, не могла бросить женщину, дважды спасавшую ей жизнь. Где-то в глубине ее разума голосок шептал, что шансов нет, она мертва, и ничего с этим не поделаешь, но она не могла уйти, не убедившись, не могла и всё.

– А вдруг есть шанс, – прошептала она, не замечая, что говорит вслух. – Может, ей нужна помощь.

Она усадила сына в самом центре дивана, подальше от окна, выбросив большой обломок кирпича, и закутала его в плед. Он начал цепляться за нее, плакать, но она мягко, но решительно отстранила сына.

– Тёте нужна помощь, – сказала она, беря лицо сына в свои ладони и заглядывая ему в глаза, насколько позволял полумрак, – теперь ты в безопасности, просто сиди и не двигайся, ты меня понял? Я пойду проверю, что с ней, и сразу вернусь, ты меня увидишь, я никуда не ухожу, я здесь. Просто не вставай с дивана, обещаешь?

– Мама, не уходиии! – Плакал мальчик, – я боюсь, пожалуйста, не уходи! Я с тобой!

– Нет, – она твердо сняла с себя его руки, – нам нельзя терять время. Ты мужчина, правда? А мужчины должна уметь терпеть страх. Мне тоже страшно, но ей нужна помощь, а потом мы уйдем. Не бойся, всё уже позади, теперь нам надо просто забрать тетю и всем вместе выйти на улицу. И ты должен помочь мне, хорошо? Ты ведь мой маленький мужчина? – Мальчик неохотно кивнул. – Просто посиди здесь, пока я не возьму тебя, ладно?

– Ты быстро? – Всхлипывая, спросил мальчик, – мне страшно.