Тот, кто срывает цветы

Впоследствии я много раз возвращался к этому вопросу. Если бы я только мог отмотать время назад и остаться в машине, чтобы листать скучный дорожный указатель под шипение радио, но сложно представить мальчишку, который отказался бы от такого приключения.

– А мне можно с тобой?

Отец подмигнул, и я выбрался из машины вслед за ним. Мы быстро шли к серому зданию с красной крышей, и я не мог поверить, что отец позволил мне пойти вместе с ним. От волнения я почувствовал легкое головокружение. На контрольно-пропускном пункте мужчина с острыми, как у акулы зубами, поприветствовал моего отца двумя бодрыми кивками.

– Тебе чего дома не сидится, Ульрих? Сегодня же сочельник.

Отец улыбнулся.

– Забыл передать документы.

– Понял, – покивал мужчина, а потом вдруг уставился на меня, – сын?

– Да. Можно пройдет со мной?

– Хочешь посмотреть, чем отец твой занимается? – мужчина свесился со стойки, лениво поболтал рукой в воздухе.

Волосы у него были рыжими и напоминали пух.

Я кивнул.

– Не знаю, Ульрих. Только под твою ответственность.

– Конечно.

– Впрочем, Франке уже уехал домой, поэтому не думаю, что будут какие-то проблемы.

– Спасибо. Мы быстро, не переживай.

Мужчина с акульими зубами громко цокнул языком, протянул отцу документы, чтобы он оставил свою подпись в одной из колонок. Потом отец положил свой телефон на стойку и велел мне сделать то же самое.

– Идем, – он легко толкнул меня в спину, чтобы я не задерживался на месте.

Внутри – сплетение темных коридоров и тяжелых дверей – оказалось на удивление пусто. Я-то воображал себе множество охранников с дубинками и заключенных с дикими глазами. По пути отец объяснил, что в этом корпусе преступников не держат, но я все равно рассчитывал на большее. Почему же в тот день именно этот корпус пустовал? Виной всему сочельник или мрачное провидение – не знаю. Только все, каждая мелочь и каждая случайность сложились в единый пазл. Парад планет – они все оказались по одну сторону от солнца.

Мы шли рядом. В одной руке отец нес файл с документами, а другой придерживал меня за плечо. Я смотрел по сторонам и почему-то нервничал. Отовсюду шел какой-то странный запах – так пахло в школьном подвале. За широкой стойкой я заприметил грузного чернокожего мужчину – охранника – со скучающим видом он делал какие-то пометки в маленьком блокноте. Они с отцом обменялись быстрыми кивками.

– Это здесь ты работаешь? – тихо спросил я, разглядывая выцветшие памятки на стенах.

– Чаще всего здесь, – ответил отец. – Дальше тебе нельзя, – сказал он, когда мы подошли к одной из дверей, – подожди меня здесь. Я скоро.

Он дал мне немного денег, чтобы я купил себе газировку в автомате, и скрылся за дверью. Я проводил его взглядом и направился к большому серому ящику – автомату с напитками. Очень странно было думать, что за стенами находятся люди, совершившие самые разные преступления. У меня мурашки бегали от предвкушения, когда я думал о том, как изменится лицо Бастиана, когда он узнает, где я был. Пусть я и не видел настоящих преступников, но сама атмосфера – камеры, какой-то шум в самом конце коридора, запах пустоты и отчаяния – повергала меня в странный ребяческий восторг.

– Эта дрянь уже сто лет так не работает, – пропыхтел охранник, когда я терпеливо дожидался, пока автомат выплюнет разноцветную баночку мне в руки.

Мужчина вдруг отложил свой блокнот, поднялся на ноги и деловито засеменил ко мне. Он несколько раз ударил по боку автомата здоровенной ручищей, шмыгнул носом и заглянул мне в лицо.

– Это ты с отцом пришел что ли?

Я кивнул.

– Ага, – он тоже кивнул, – хороший человек. Мне он нравится.

– Часто тут бывает, да? – спросил я, покосившись на дверь, за которой скрылся отец.

Охранник немного нахмурился.

– Частенько. У него, знаешь, талант к тому, чтобы всяких подонков на чистую воду выводить. Сидят у нас, бывает, лет по пять, наказание отбывают, а о мотивах ничего и неизвестно. А у твоего папы здорово получается к ним в голову залезать, – он еще раз ударил по автомату. – По его стопам пойдешь?

– Не знаю, – я пожал плечами, – может быть.

– Только сдается мне, что он тебя не пустит, – охранник вытянул из автомата банку газировки и протянул мне, – тяжело это.

Я не нашелся, что ответить, поэтому просто поблагодарил за помощь. Охранник дружелюбно улыбнулся мне и зашаркал в сторону, но вдруг как-то странно дернулся и замер. Дыхание его сделалось прерывистым.

– С вами все в порядке? – забеспокоился я.

– Да… – пропыхтел мужчина, – сейчас… сейчас…

Он замахал мне рукой, согнулся и уперся ладонями в колени. Я уже видел такое. У моей одноклассницы была астма, и она точно также сгибалась пополам во время очередного приступа.

– Там… – охранник сделал глубокий вдох, судорожно хлопая себя по карманам, – ингалятор… в ящике стола.

Я бросился к стойке, распахнул один ящик, потом второй – в них не было ничего, кроме наборов ручек, пустых коробок из-под быстрых завтраков и каких-то бумаг. Я осмотрел сам стол. Цветные скрепки, бутылка воды, свежая газета, оригами в виде неаккуратной розочки и рядом – бумажная открытка с пожеланиями, написанная детской рукой.

– Здесь ничего нет! – крикнул я.

Из груди охранника стали вырываться неконтролируемые хрипы. Я быстро огляделся и попробовал позвать на помощь, но никто не отозвался. Только мое эхо. Дрожащее. Напуганное. Охранник указал в сторону коридора, забряцал ключами. На его лбу выступила испарина, когда он попытался объяснить, где лежит его запасной ингалятор.

– Дверь слева или справа? – быстро уточнил я, чувствуя, как моя растерянность перерастает в панику.

Мужчина шумно задышал, и белки его глаз сделались красными. Я схватил ключи из его слабеющей руки и понесся по коридору. Я все надеялся, что встречу кого-нибудь по пути, но коридор был пуст – проклятые праздники! Связка ключей обжигала ладонь, когда я быстрым шагом шел вперед, высматривая нужную мне дверь. Если заключенные находились в другом корпусе, то в этом располагались только пустующие кабинеты сотрудников, какие-то набитые коробками архивы с дверьми нараспашку. Я никак не мог найти тот самый кабинет, который скомкано описал мне охранник, и до того разволновался, что почувствовал подступающую к горлу тошноту. Вернуться назад и подождать отца, чтобы он со всем разобрался? На это не было времени, поэтому я продолжал шнырять по темному корпусу, где, как специально, не горела часть лампочек. Отчаяние скреблось под ребрами. Я начал снова думать о том, чтобы вернуться назад, найти того мужчину с акульей улыбкой, но не был уверен, где именно он находится.

Железная черная дверь, о которой говорил охранник, притаилась точно за поворотом. Я потерял из виду нужный ключ, пока бежал, поэтому пришлось повозиться, чтобы отыскать его. Я перепробовал штук десять прежде, чем мне попался тот самый. Осталось только найти ингалятор и вернуться обратно. Я распахнул дверь и ощутил облегчение, но всего на пару секунд. Наверно, люди так чувствуют себя за секунду до. За секунду до взрыва, за секунду до аварии, за секунду до падения с большой высоты. Все мои нервы обнажились. Мне показалось, что меня толкнули в клетку с диким зверем – я не видел его, но чувствовал его холодный взгляд. Я сразу же понял, что ошибся дверью. Это был не служебный кабинет, а достаточно узкая комната, где, судя по обстановке, проходили допросы заключенных. На потолке болтался допотопный светильник, по центру стоял железный стол, рядом с ним – два стула. На одном из них кто-то сидел.

Призрак, тень, нечеловек.

Мы встретились взглядами. Я замер. Меня обдало ледяной волной ужаса.

Его выдавала тюремная форма – это был заключенный. Мне отчетливо запомнились его глаза. Они были светло-голубые, но не теплые, как у моего отца, а колючие, подчиняющие. Глаза хищника. Я вспотел. Сердце колотилось в горле. В голове ни единой мысли. Ни одной. Какое-то время заключенный тоже не двигался и казался сбитым с толку. Теперь я понимаю, что он не ожидал увидеть перед собой ребенка. Он вглядывался мне за спину, ожидая, что за мной войдет кто-нибудь еще, но коридор был пуст.

– Ты здесь один? – спросил человек в форме.

Я попятился назад. Ноги отказывались подчиняться.

Человек улыбнулся мне и медленно поднялся со стула. В горле пересохло, а руки и ноги похолодели. Я сунулся в карман за ключами, замешкал, потерял ценные секунды. Я бы мог успеть захлопнуть дверь, провернуть ключ два раза и убраться прочь, но тело меня не слушалось. Я был во сне. В самом ужасном своем кошмаре. До этого дня я не испытывал такого чистого ужаса, такого сильного страха перед смертью. Я ослаб за считанные секунды и окончательно потерял контроль над собой.

У меня почти не осталось воспоминаний о тех минутах – все началось быстро и быстро закончилось. Я все-таки попытался убежать и позвать на помощь, но мой крик прервал удар чем-то тяжелым по голове. Мне показалось, что внутри грохнул снаряд, что-то лопнуло, разорвалось на части. От боли меня затошнило, я рухнул на четвереньки. Перед глазами только вспышки, грязно-серый пол и его ботинки. Я думал, что он убьет меня. Эта мысль заслонила собой все прочие. Я не мог пошевелиться, не мог сделать ничего. Потом я клял себя за бессилие. Тысячу раз упрекал в такой покорности, но что я мог сделать?