Я вернусь к тебе, милая!

– Ненавижу тебя, и от этого мне становится хуже. Не понимаешь?

– Хорошо, я уйду. Запиши мой номер. Когда выпишут – позвони мне, буду ждать в машине. Если что нужно, позвони, Мира, прошу…

– Уходи, пожалуйста. Я не позвоню тебе.

Он ушел, и я постаралась встать, дошла до сумки своей, достала письма и начала читать.

«Любимый Никита. Милый мой хороший, самый лучший в мире человек. Я хочу с тобой поделиться.

Когда была в нашем доме, читала одну книгу, которая меня поразила. В ней сказано, что женщина может совершить такие поступки, которые ей самой показались бы неразумными, и в которых ее нельзя винить. Можно оправдать страстью любое преступление. Мне тоже приятнее понимать людей, чем судить их. Но есть вещи, которые я не понимаю. За что к нам приходят в гости плохие люди? Почему мы не ожидаем их и не стелим соломку. Почему смех так часто заканчивается горькими слезами?… Я представляю твои ясные синие глаза и думаю, что ты бы понял меня и обнял. Плакала в нашем доме и мечтала о твоих словах ласковых, о том, как ты обнимаешь меня, целуешь, о нас мечтала. Ты знаешь, у нас с мамой в роду одинокие женщины, но они все замечательные. Честные, верные. Они никогда встречали такого, как твой отец и ты. «Я хочу быть с тобой. Вернись ко мне, милый!»

Это письмо я написала после того, что случилось со мной. Когда меня тронул этот ужасный человек, а Наташка с собакой и дядей Мишей меня спасли… Успели. Или не успели???

«Что-то не сходится… Не сходится…»

Вечером зашла медсестра померила давление, сделала укол. Принесла передачку, а в ней записка – номер телефона и слова: «Позвони, прошу, я волнуюсь за тебя».

Где это он «волнуется»? Моё сердце забилось, но я начала петь потихонечку, одна в палате.

Раз за разом перед глазами всплывало воспоминание, как Никита переводил голодный взгляд с моей груди на губы и обратно. Мы встретились после разлуки в целую вечность, и он обнял меня, выбросив сигарету. Как ни в чем не бывало.

«Ну что ж ты такая неверная!»

Что-то не так!

Илья напал в моем доме при Наташке, которая в него влюблена. Он не захотел Наташку. Голодный взгляд… Голодный взрослый парень. Илья намного старше брата, на целых пять лет. Наташку не захотел, напал на меня. А сейчас ухаживает, как за сестрой…

Не сходится.

За мной никогда ещё не ухаживали мужчины. А этот подлый человек … Где же он бродит ночью в чужом городе? Гостиницу снял?

Да, что я волнуюсь! За кого! За этого ужасного … брата?

И мама звонила, охрипшим голоском спрашивала, радовалась, Илюшеньку благодарила, волновалась, как же мы обратно поедем, что кушать будем.

Я не стала чувствовать себя лучше, мне стало хуже. Каждый день спала и не могла найти в себе силы дойти до поста. Но старалась.

И вот день выписки.

Я стою в палате полностью одетая, в своем голубом платье и розовой кофточке, на ногах пока тапочки в руках пакет с вещами. Получаю выписку, иду по коридорчику открываю дверь на волю, не понимая, как доехать до вокзала и что делать… Вижу его, сидящим в кресле перед входом в отделение.

– Я тебе не звонила.

– Нам надо домой. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, пока тебя не увидела.

Он встал, взял у меня пакет из рук, почти силой. И я очутилась в воздухе на огромных руках. Понес куда-то человек-машина.

Перед выходом на улицу усадил среди толпы пациентов и родственников, по-хозяйски достал мои туфли, покопавшись в пакете.

– Ногу давай.

Склонился, тапочки снял и осторожно пытается балетки надеть.

– Да что с тобой такое! Ты еще пятки мне полижи! Илья! Перестань.

– Сама наденешь?

– Конечно, надену. Я живой человек!

– Я тоже! Живой человек!

Обиделся, что ли? Ничего себе… Я посмотрела на его плечи и перестала злиться, успокоилась. Даже поблагодарила на автомате:

– Спасибо. Поехали. Опять меня на руках понесёшь?

– Конечно. Там далеко до машины.

Обрадовался. Слышу по голосу.

Боже мой, куда же я лечу! Как мы с ним… поедем вдвоем и приедем вдвоем. Что же он такое на самом деле.

Я пряталась и старалась не смотреть на его лицо. Боялась узнать знакомые черты. Нет, Никита был совсем другим, Илья больше похож на папу, а мой Никита на свою маму…

В машине меня ждала еще одна «передачка». Пакет с едой и кефиром, лимонад мой любимый – апельсиновая «Фанта».

Плед пах мужским одеколоном.

– Илья, ты что, здесь спал? – я даже не поняла, что заговорила с ним.

– А что?

– Ничего. А гостиница?

– Деньги еще могут понадобиться.

– А где ты …умывался?

– Я как кот, лапой. …. Из бутылки умывался. Ездил в баню.

– Извини. В палате тоже негде спать.

– Я волновался.

– Сейчас не волнуешься?

– Мира, прошу тебя, давай поговорим потом. Я не могу сейчас.