Жены и дочери

Домой! Обрадовавшись, Молли вскочила и едва не закричала во весь голос «ура!», однако миссис Киркпатрик охладила ее пыл:

– Но прежде ты должна подойти к леди Камнор, пожелать доброго вечера и поблагодарить за гостеприимство и доброту. Ее светлость вон там, возле статуи, беседует с мистером Кортни.

Хозяйка дома стояла всего в сорока футах, но это все равно что в сотне миль! Предстояло преодолеть это бесконечное пустое пространство на глазах у всех, чтобы произнести всего несколько слов.

– Это обязательно? – жалобно спросила Молли.

– Да, и поспеши. Ничего ужасного в этом нет, – раздраженно ответила миссис Киркпатрик, поскольку ее ожидали возле фортепиано и хотелось поскорее отделаться от обузы.

С минуту Молли помолчала, переминаясь с ноги на ногу, а потом едва слышно попросила:

– Не могли бы вы проводить меня?

– Конечно, с радостью! – тут же согласилась миссис Киркпатрик, решив, что это лучший способ поскорее освободиться.

Дама взяла Молли за руку и повела через всю гостиную к хозяйке, а проходя мимо инструмента, со своей ангельской улыбкой мягко пояснила:

– Наша маленькая гостья очень смущена, поэтому попросила меня проводить ее к леди Камнор, чтобы пожелать доброго вечера. За ней приехал отец, и она нас покидает.

Молли вдруг почему-то высвободила ладошку из руки миссис Киркпатрик, быстро подошла к великолепной в бордовом бархатном платье хозяйке, присела в почти безупречном школьном реверансе и проговорила:

– Миледи, приехал папа, чтобы забрать меня домой. Желаю вам доброго вечера и благодарю за доброту… то есть вашей светлости.

Ей вовремя вспомнились наставления мисс Браунинг относительно обращения к графу и графине, а также к их благородному потомству.

Как и почему так поступила, Молли не могла объяснить даже самой себе, но каким-то образом все-таки вышла из гостиной, не попрощавшись ни с леди Коксхейвен, ни с миссис Киркпатрик, ни «со всеми остальными», как непочтительно упомянула потом в мыслях благородное общество.

Мистер Гибсон ждал дочь в комнате экономки, куда Молли ворвалась, к откровенному неудовольствию почтенной миссис Браун, и бросилась отцу на шею.

– Ах, папа, папа, папа! До чего же я рада, что ты приехал!

Девочка разрыдалась и принялась истерично гладить отца по лицу, словно хотела убедиться, что это он, что действительно рядом.

– До чего же ты глупенькая, Молли! Неужели ты думала, что я оставлю свою дочурку где бы то ни было? Так радуешься мне, словно я мог за тобой не приехать! А теперь надевай-ка шляпу – и в путь! Миссис Браун, не найдется ли у вас шали, пледа или чего-то в этом роде?

Доктор даже не упомянул, что всего лишь полчаса назад вернулся домой после долгого объезда пациентов, усталый и голодный. Обнаружив, что Молли нет, сразу отправился к мисс Браунинг и застал сестер в горестном раскаянии, однако не стал выслушивать их оправдания и извинения, а поспешил домой и велел оседлать лошадь и пони. Хоть Бетти и крикнула, чтобы захватил юбку для ребенка, когда был всего в десяти ярдах от двери конюшни, возвращаться он не стал, а скрылся в темноте, бормоча ужасные проклятия, если верить словам конюха Дика.

Пока Молли ходила за шляпкой в комнату миссис Киркпатрик – по словам экономки, почти четверть мили, – добрая женщина успела поставить на стол бутылку вина и тарелку с пирогом, чтобы успокоить сгоравшего от нетерпения мистера Гибсона. Подобно большинству семейных врачей, доктор пользовался искренним расположением всех обитателей дома, и страдавшая подагрой миссис Браун никогда не упускала возможности выразить ему особое почтение и чем-нибудь побаловать, когда он позволял.

Она даже проводила обоих в конюшню, проследила, как Молли села на пони, собственноручно укрепила шаль и на прощание отважилась высказать предположение:

– Счастливого пути! Думаю, мистер Гибсон, дома вашей девочке будет лучше.

Едва выехав за пределы поместья, девочка пустила своего пони во весь опор, и мистер Гибсон заволновался:

– Дочка, здесь много кроличьих нор, и так быстро ехать опасно. Остановись немедленно!

Молли натянула поводья, доктор догнал ее и поехал рядом.

– В тени деревьев совсем темно, так что спешить нельзя.

– О, папа, никогда в жизни я так не радовалась! Чувствовала себя как свеча, на которую надели колпак.

– Неужели? А откуда тебе известно, что чувствует свеча?

– Совсем неизвестно, но, наверное, то же самое, что чувствовала я. – Молли немного помолчала и воскликнула: – Ах, до чего же здесь хорошо! До чего приятно ехать свободно, вдыхать свежий воздух и ощущать аромат росистой травы! Папа, ты здесь? Почему молчишь?

Мистер Гибсон подъехал ближе и, чтобы успокоить девочку, накрыл ее ладонь своей.

– Как хорошо, когда ты рядом! – Молли крепко сжала руку отца. – Знаешь, хочу сделать цепь, как у Понто, только длиной с твой самый дальний маршрут. Тогда можно будет прицепить один конец ко мне, а другой – к тебе. Если соскучусь, дерну один раз, а ты, если не сможешь сразу вернуться, дернешь два раза. Так мы никогда не потеряем друг друга.

– Насколько я понял, мне придется объезжать больных примерно так же, как пасутся ослы: с грузом на задней ноге.

– Груз – это я? Ну и пусть, лишь бы всегда оставаться с тобой. Я не обижаюсь.

– А вот я, пожалуй, обижусь: значит, я осел?

– Вовсе нет! Я же так тебя не называю, но все равно так приятно сознавать, что можно говорить что хочешь.

– Значит, вот чему ты научилась в столь избранном обществе? А я то-то ждал, что вернешься такой утонченной и юной леди, что даже решил подготовиться к встрече и прочитал несколько глав из «Сэра Чарлза Грандисона» [6 - «История сэра Чарлза Грандисона» (1754) – роман английского писателя С. Ричардсона (1689–1761).].

– Надеюсь, что никогда в жизни не стану ни лордом, ни леди.

– Могу успокоить: лордом ты точно никогда не станешь, а шанс стать леди в том смысле, как ты понимаешь, равен одному из тысячи.

– Всякий раз, когда придется идти за шляпой, непременно заблужусь или, прежде чем отправиться на прогулку, поброжу по длинным коридорам и лестницам.

– Не забывай о горничных.

– Знаешь, папа, горничные еще хуже леди, а вот стать экономкой я бы не возражала.

– Еще бы! Тогда в твоем распоряжении окажутся все буфеты с джемами и десертами, – весело отозвался мистер Гибсон. – Но миссис Браун жалуется, что мысль о меню на завтра часто не дает ей уснуть, и это тоже необходимо учитывать. Как видишь, в любой ситуации есть свои плюсы и минусы.

– Да, правда, – серьезно согласилась Молли. – Вот, например, Бетти постоянно твердит, что зеленые пятна на моих платьях от сидения на траве и деревьях отнимают у нее последние силы.

– А мисс Браунинг призналась, что от переживаний из-за того, что они тебя потеряли, у нее разыгралась мигрень. Думаю, сегодня обеим сестрам будут сниться кошмары. Как, кстати, это случилось, милая?

– Да просто решила одна погулять по саду. Там так красиво! Заблудилась и присела отдохнуть на скамейку под большим деревом. Подошли леди Коксхейвен и эта миссис Киркпатрик. Потом миссис Киркпатрик принесла мне еды и отвела отдохнуть в свою комнату. Обещала разбудить, если усну, но, видно, забыла. Все уехали, и мне сказали, что придется остаться до завтрашнего утра. Я не посмела сказать, что хочу домой, и все время боялась, что ты будешь волноваться.

– Так что праздника не получилось, дорогая?

– Кроме утра: никогда не забуду утро в саду, – но потом почувствовала себя такой несчастной, как никогда.

Мистер Гибсон счел необходимым, прежде чем обитатели Тауэрс-парка вернутся в Лондон, нанести визит вежливости, поблагодарить все семейство за гостеприимство и извиниться за доставленное беспокойство. Граф, графиня и молодые леди готовились к отъезду, так что ни у кого из них не нашлось времени выслушать любезности доктора. И только миссис Киркпатрик, несмотря на необходимость сопровождать леди Коксхейвен во время посещения бывшей ученицы, сочла возможным принять мистера Гибсона от имени благородного семейства. Более того, она самым очаровательным образом заверила доктора в высокой оценке его профессионального внимания на протяжении многих лет.

Глава 3

Детство Молли Гибсон