Купись на мою ложь

Звон назойливого будильника противно застывает в ушных раковинах, из-за чего аккуратный носик Зои морщится.

Еле-еле разлепляет глаза, с трудом вглядываясь в электронные цифры – 15.05.

Солнечный свет заливал лофт, купая его в золотистых лучах, оставляя красивые светотени на стеклянных элементах комнаты.

Зои, всё ещё щурясь, приподнимается на локтях, смачивая кончиком языка губы. Голова болит разве что от уже накатившей усталости. Сегодня снова терпеть нападки от состава танцовщиц.

– Добрый день, мир, – сонно хмыкает Зои, поднимаясь с кровати.

Сегодняшний день отличался от предыдущего только тем, что поспать удалось на несколько часов больше. Нездоровый сон губительно действовал на организм. Боль пульсировала в висках, а потому и этот день не мог быть начат без стакана воды и таблетки обезболивающего препарата.

А солнечные лучи тем временем миролюбиво обтекали каждый уголок лофта, баюкая его, застревая яркими искрящимися отблесками в стёклах.

После вчерашнего урагана – Каталины лофт выглядел на удивление аккуратно. Обычно Гутиерес затевала «уборку», желая ворваться в шкаф лучшей подруги и провести в нём модную инспекцию.

Зои усмехается, вспоминая мельтешащую перед глазами черноволосую фурию.

Рутина засосала её без права сделать глоток свежего воздуха. Жизнь превратилась в безрадостную зацикленную схему: «Не любимый дом» – «Не любимая работа» – «Не любимый дом».

И вроде бы друзья доставляли толику счастья, но из этой щепотки нельзя было выжать даже небольшую горящую искру. Выплыть со дна самостоятельно не выходило, сил не хватало. Будто бы к шее привязали множество гирь, цепи которых перепутались и их невозможно было отвязать.

Телефонный звонок заставляет Зои передёрнуть плечиками от неожиданности.

– Доброе утро, вернее день, храпля, – сквозь динамики слышится задорный голос Ноа Филлипса.

– Я не храпля, Ноа! – едва улыбается Зои всё-таки поднимаясь с кровати и заправляя одеяло левой рукой.

Ноа всегда придумывал ей странные клички, от которых девушка расплывалась в счастливой улыбке.

– Я подмениваю сегодня Джорджа. Так что в пять часов тебе нужно быть готовой. Моккачино ждать не будет!

– Откуда ты берёшь столько энергии? – усмехается Зои, щёлкая по выключателю кофемашины. Когда-нибудь по её венам будет течь кофе.

– Давай-давай, старушка! У тебя осталось полтора часа на сборы! – Ноа сбрасывает вызов, оставляя Зои в тишине, нарушаемой разве что работой кофемашины.

Зои оседает на стул, вглядываясь в бурлящий Манхэттен с острыми шпилями высоток за стеклом.

Ноа был чудесным парнем, и девушка даже не смела этого отрицать. Его улыбка и оптимизм часто оберегали истрёпанную душу от новых зияющих дыр, стараясь латать всё неаккуратными, но заботливыми стежками.

Всё же, этого не хватало для того, чтобы излечить изувеченное сердце. Зои не могла подарить ему ответных чувств, хотя и очень хотела этого. Она искренне желала смотреть на него как на человека, которому без промедления отдала бы своё сердце; хотела бы каждый вечер пить с ним моккачино и готовить домашний карамельный попкорн; хотела укрывать его бархатным пледом, когда он случайно уснёт на диване; распевать с ним песни под гитару до утра и пропускать светлые волосы сквозь длинные пальцы. Но сердце, каждый раз всматриваясь во всё, что он делает, билось ровно, без намёка на повышение пульса. Разбитые части держались на плохом клею и рисковали снова рассыпаться при неаккуратном покашливании.

Зои не хотела его ломать, не хотела давать ложных надежд. А потому не держала его за огромную лапу, старалась не дотрагиваться лишний раз до мужественного плеча, избегала по началу лишних встреч… Всё это не приносило должного результата, и она решилась поговорить с ним прямо, не утаивая никаких эмоций, заботясь о его сердце. Ноа принял заботу, убедил девушку в том, что он всё равно будет оберегать её, даже если хрупкое сердце и не бьётся с ритмом колибри при виде его глаз.

Звук и запах свежесваренного кофе вырывают брюнетку из задумчивости, заставляя перевести взгляд с холодного города на горячий кофе.

– Чёрт! – Зои обжигает кончики пальцев о кружку, переводя взгляд на часы. – Чёрт! Ноа!

Время неумолимо бежало вперёд, оставляя хозяйке лофта всего лишь сорок минут на сборы. Благоухающий кофе остывает в стеклянной кружке, источая невероятные оттенки арабики с ароматом сливочного ликёра и нотками виски.

***

Уютная кафешка напротив залива Банк Рок в Центральном Парке Нью-Йорка отличалась от всех других уникальным видом на зелёные насаждения. Для Зои было важно не просто пить кофе в какой-то стеклянно-бетонной коробке, а наблюдать сквозь огромные окна или открытые террасы за течением жизни, малейшим изменением дуновения ветра, каждой эмоцией туриста, эмигранта или коренного жителя.

Зои нравилось бешеное течение жизни вокруг струящейся зелени, нравилось наблюдать за размеренным покачиванием деревьев.

Каждый человек – от ребёнка до взрослого мог найти своё укромное местечко в парке, чтобы отделаться от пыли небоскрёбов и сухих дорог.

Укромное место Зои было под большой яблоней. Это дерево завораживало её необычайной красотой, кротостью, искренностью запахов, умением возрождаться каждую весну, показывая всем нежно-белые и розоватые цветочки.

И будто бы это был настоящий портал в Елисейские поля[11 - Специалист по мифологии Р. фон Ранке-Гравес толкует яблоко как широко распространенный символ любви и весны: «Оно является пропуском в Елисейские поля, яблочные сады, вход в которые сохранен только для душ героев».], где девушка могла по-настоящему обрести успокоение и умиротворение.

– Надо же, глядите, кто не опоздал, – усмехается Ноа, отвешивая шутливый поклон.

– Клоун, – закатывает глаза Зои Лойс, растягивая губы в искренней улыбке.

Друзья проходят на открытую веранду, делая заказ на два моккачино и ароматных рогалика. Солнечный свет струится по волосам Зои, заставляя Ноа улыбнуться своим мыслям.

И пусть она не подпускает к себе никого и на пушечный выстрел, наблюдать издалека никто ему не запрещал. А потому он жадно ловил каждую тень, отблеск и восхищался аккуратным камешком в ложбинке меж выпирающих ключиц.

– Зои, как ты? Выглядишь измотанной. – Ноа внимательно вглядывается в тонкие черты лица.

– Скорее полуживой, – хмыкает Зои, но спустя секунду её лицо озаряет яркая улыбка, замещающая собою солнце. – Впрочем, это не важно! Как твоё утреннее свидание? – хитро щурит она глаза.

И действительно, как? Ведь то была увядшая попытка вызвать в очаровательном создании напротив ревность. Сердце отказывалось понимать и принимать, что Зои считает его просто другом.

– Оставляет желать лучшего, – хмыкает Филлипс, наблюдая, как официант ставит перед ними две тарелки и стеклянных стакана с кофе.

– Приятного аппетита, – улыбается официант.

– Больше спасибо, – мгновенно отвечает ему Зои, переводя взгляд на прерванного Ноа. – Почему? – поворачивается она к Филлипсу.

– Безумно скучная, без ума в голове. Ты же знаешь, что мне такие не нравятся. – Ноа отщипывает подушечками пальцев рогалик, концентрируя на нём свой взгляд.

– Значит, просто не пришло время, – риторически подмечает Зои, укладывая подушечки пальцев на стакан, сразу же ощущая тёплое покалывание. – Не зацикливайся на этом.

– Когда это я зацикливался? – возмущённо вскидывает брови Ноа, понимая, что в чёртов данный момент зациклен. – М-м-м, божественный вкус! – Он ставит стакан на столик. – Хочешь анекдот?

– У тебя не смешные анекдоты, – смеётся девушка.

– Это больно, Тёрнер!

– Рассказывай уже! – Девушка подставляет ладошку под щёку, внимательно всматриваясь в лицо друга.

– Йен, мать его, Вуд сегодня выходит на работу в роли бармена. А я – буду его обучать! – запалисто начинает Ноа. – Нет, ты представляешь? Я буду обучать одного из самых богатых людей Нью-Йорка! С ума сойти!

– Что ж, удачи и тебе, и ему, – переливчато смеётся Зои.

Да уж, Ноа Филлипсу понадобится титановое терпение, чтобы выдержать Йентани Вуда – это Зои принимает за аксиому.