«От улыбки…»

«От улыбки…»
Елизавета Абрамова

В маленьком провинциальном городе живет очаровательная, талантливая мастерица Аля, которая скоро окончит школу. У нее есть все: любящая семья, любимое дело, и недавно появился новый друг… Почему же долгие годы девушку преследует одиночество странной изоляции? Отчего ее мать словно живет прошлым, и обе часто мечтают о той, когда-то неслучившейся жизни?

«От улыбки…»

Елизавета Абрамова

© Елизавета Абрамова, 2020

ISBN 978-5-0051-2088-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ангелина П.

Иногда я не верю своим глазам. Не верю, когда они показывают мне это. Будто пленка остановилась, есть один кадр, я захожу на сцену. Могу пройтись, потрогать декорации.

Вон – то старое кресло, которое каждое утро драл наш кот Барсик. А в нем сижу я сама – молодая, беспечная, увлеченная, любимая, горячо любящая, до смерти любящая, до последнего вздоха…

– Мама!

Рядом деревянный стул с бумагами, ручка, карандаш. Волосы в абсолютном беспорядке: собраны в хвост на затылке и «петухами» торчат отовсюду. Читаю Пушкина и что- то чиркаю в тетради, возвращаясь то к оригинальному тексту, то роясь в словаре по Пушкину.

Я бы все отдала, чтобы предупредить ее сейчас. Ведь испытав жизнь без него однажды, она не знала, что сможет вынести ее снова. Я бы все отдала сейчас, чтобы она не узнала, каково жить с незаживающей кровоточащей половиной сердца.

Я бы отдала в миллионы раз больше, если бы смогла, чтобы он просто жил.

Слева наш диван, сложенный. А на диване спит Он. Он, бывало, дремал часок – другой после работы.

Я боюсь смотреть налево, но знаю, что рядом с ним должен был примоститься Барсик. Я боюсь, боюсь смотреть в его сторону. И все же поворачиваюсь к нему. А пленка вдруг стала прокручиваться дальше. Вот я, взглянув на него нежно и лукаво, убираю книгу на стул, и иду к нему. Присаживаюсь на полу рядом, целую закрытые глаза. Его губы растягиваются в нежной улыбке, он просыпается, целует меня в ответ и только потом открывает глаза – черные, как горящие поленья нетлеющего очага. Мы говорим, смеемся о чем- то. У нас был еще целый год впереди.

– Мама!

– Да?

Наконец, стоя в дверном проходе, я замечаю Алю. Теперь здесь все по – другому. Многое. Более – менее скромный ремонт, без излишеств, ибо меня всегда мало заботили разные бытовые мелочи. Придумать что-нибудь «эдакое» с интерьером – заведомо провальное испытание для меня. Кроме того, я доверяюсь Але, она творит практически все, что хочет с обстановкой. Ее вклад так и остается самым внушительным в добавлении элементов декора будь то куклы, игрушки, салфетки, подвески или что- то еще, названия чего я не знаю. Сейчас в том углу, где стояло кресло, соседствуют два новых, менее массивных, между ними – журнальный столик, а за ним – высокая пальма, наряженная чуть скромнее, чем новогодняя елка. Аля с любопытством смотрит на меня, сидя под все еще экзотическим для меня растением с чашкой кофе.

– Будешь кофе? – предложила она после почти незаметной паузы. Однако я ее заметила. Я часто задумываюсь о чем- то, улетаю в параллельный мир, и часто – в прошлое. Аля тактично опускает вопрос, о том, где сейчас я витаю, потому что бережет мои чувства. Хотя я думаю, что ей уж не обязательно быть такой осторожной. В конце концов, лет семь я при людях не плачу, даже при Але.

– Да, дочь, я здесь сяду. Прихвати печенье. Угу, вон то. Спасибо.

Как приятно, что рабочий день заканчивается не поздно. А сегодня за отсутствием других дел, я и вовсе оказалась дома уже в четыре – удивительно свободный день!

– Тебе позволили немножко побездельничать? – усмехнулась Аля, почти галопом подскакивая ко мне с чашкой кофе и с печеньем на блюдце.

– Да, можно сказать и так, – посмеялась я. – Спасибо, доча.

Дождавшись, пока я поставлю все принесенное на столик, Аля крепко обняла меня и громко чмокнула в щеку. Эх, я рада едва ли угасшей с детства ласке, но не тому, что она меня так ждет иногда, так радуется моему приходу. Я бы предпочла, чтобы она пропадала до вечера с друзьями и обсуждала то, что не очень удобно обсуждать с матерью.

Вот за что ей это?

Аля, сев на второе кресло, принялась разворачивать конфету.

– Да, представляешь, после уроков всего лишь полчаса записывали видео на конкурс чтецов с Машей…

– Цветаеву? Что все- таки выбрали?

– «Пригвождена». Полностью Машин выбор. Я только снабдила необходимыми литературоведческими знаниями, дала послушать современный романс – помогла прочувствовать. И больше меня сегодня никто не дергал. Так что я счастлива как никогда, – я зевнула и потянулась.

– Ты, Аль, пойдешь еще куда- нибудь? Сходи: погода замечательная. До дедов прогуляйся, или еще куда- нибудь…

– Не знаю, мам, посмотрим, – Аля, чуть нахмурившись, уткнулась носом в полупустую чашку.

– Не вешай нос, дружок, – я попыталась приободрить дочь. – Пойдешь завтра в школу?

– Ммм, – Аля снова нахмурилась, припоминая расписание, – нет, в пятницу пойду. Там контрольная по алгебре, и долгов побольше сдам, похожу по учителям.

– Ну и Бог с ней, в пятницу сходишь, суббота – покороче, и воскресенье будет уже, официальный выходной, – я сглотнула. – Дочь, год еще остался, потерпи. Даже меньше, – добавила я, вспомнив, что сейчас сентябрь. – А потом…

Аля выжидающе на меня посмотрела, подняв брови, как будто ей было интересно, какого рода бред она сейчас услышит.

– … все, что пожелаешь. Захочешь – возьмешь перерыв, подумаешь год – два, куда поступать. Захочешь – поступишь и уедешь отсюда.

Мой голос предательски дрогнул на последнем слове. Я не представляла, пока не представляла нас с ней в разных городах, Алю – в одиночестве.

– Ммм… – промычала Аля наигранно и укоризненно покачала головой. – я думаю, вы глубоко заблуждаетесь, maman. Я останусь здесь, при вас и умру старой девой.

В душе моей в очередной раз стала подниматься паника. Я встала, прошлась до окна и вернулась обратно. Передо мной сидела юная девушка 16 лет отроду, с умопомрачительной, ну, по крайней мере, точно запоминающейся внешностью. Просто роза, которая вот- вот должна распуститься и стать еще очаровательнее. Среднего роста, женственная фигура, округлое лицо с большими синими глазами, черные стрелки вразлет, маленький аккуратный носик, пухлые губы, длинные густые черные волосы, уложенные в две французские косы с вытянутыми прядями. И каждый день почти они были уложены в разные прически.

– Аля, да кто тебе поверит?! Посмотри в зеркало! – я засмеялась.

– Мам, ты прекрасно знаешь, о чем я.

Аля не верила мне, она мрачно смотрела на меня. Бедная девочка!

– Аля, в твоей жизни обязательно появится человек, который полюбит тебя. Другой любовью. И однажды он станет для тебя более необходимым, чем мать. Я буду помогать тебе со своими внуками, доживать свою жизнь, а вы будете еще долго вместе, только вы будете самыми главными людьми друг для друга.

– Но у вас с папой случилось не так.

Это вырвалось у Али, я знаю. Она вдруг открыла рот после этой фразы, как будто чтобы поймать ее и с сожалением вздохнула:

– Прости, мам.

– Мы – исключение. Единичный случай, а у тебя будут муж и дети, которые будут сразу принимать тебя такой, какая ты есть.

– Поживем – увидим, – вставила она резко, с недоверием, – в любом случае, даже если это случится, то будет ой как нескоооро.

Ох уж мне этот подростковый сарказм, да еще подкрепленный одним обстоятельством, который сильно омрачал Аленьке жизнь. Отравливал. Старался загнать ее открытость и жизнерадостность куда-то далеко внутрь, чтобы никто не видел. И даже дома такое иногда случается.