Оценить:
 Рейтинг: 0

Тесты на интеллект

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
10 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Дальше все развивалось стремительно и – увы! – стандартно. Ада, практически не имевшая никакого опыта в подобных делах, впервые влюбилась, безмерно удивляясь сама себе. Переживая это непонятное и непривычное состояние, она еще испытывала и некое сожаление из-за того, что ее опыт оказался столь ограниченным и безвариативным. «Неужели вся романтика и любовь закончится Толькой Бессоновым?» – строптиво думала она иногда, переполняясь духом противоречия. Собственно, именно из-за этого самого духа она тянула с ответом на настойчивые предложения Анатолия. В конце концов, она решила, что, видно, судьба.

Она выходила замуж при полнейшем отсутствии какого бы то ни было житейского женского опыта, зато с легким сердцем, надеясь на удачу. Правда, в день свадьбы случилось два события, которые несколько омрачили всеобщее радостное и беззаботное настроение, но все-таки общей картины не испортили. Только в дальнейшем Ада, много раз возвращаясь мыслями в этот день, пыталась как-то объяснить все произошедшее с нею, поняла, что все это было предупреждением ее браку, а она не услышала. Первое событие было очень неприятным: они с Фуфой нечаянно свалили большое старинное зеркало, принадлежавшее еще маме Наталии Илларионовны. Оно разбилось нетривиально: одна половина осталась целой, а вторая буквально рассыпалась на множество мелких осколков. Ада с трудом удержалась от слез, вспомнив примету о том, что зеркало разбивается к несчастью. Но Фуфа твердо заявила, что ни в какие приметы не верит и расстраиваться по этому поводу не желает. Второе несчастье никто и не заметил, хотя для Ады оно тоже стало источником огорчения. Когда они уже зашли в ЗАГС, у нее из уха вдруг упала сережка с жемчугом. Золотая дужка переломилась пополам. Пришлось Фуфе, свидетельнице, вынуть свои серьги, по счастью тоже с жемчугом, и отдать невесте. Она не преминула пошутить по этому поводу «Для милого дружка и сережку из ушка!»

В общем-то свадьба у них была веселой и бестолковой. Бывшие однокурсники встретились и, хотя времени прошло немного, все уже успели оценить то, что закончилось навсегда, и поэтому были полны грустной нежности друг к другу, любовью к новоиспеченным супругам, всем желали счастья, обнимались, целовались и отчетливо понимали, что жизнь перевалила за полдень. Тогда в новых событиях своей взрослой жизни они все слегка подзабыли друг о друге, эгоистично обживая свое новое пространство Но через пяток лет, повзрослев и пережив уже первые серьезные взрослые драмы и трагедии, вновь старались восстановить ослабевшие связи, найти бывших однокурсников и однокашников. Так или иначе, но много позже Ада стороной узнала о трагедии, которая случилась с Дашей Тимкиной сразу после окончания университета. Вернее, не с ней, а с ее женихом Рустамом Ахвердибековым. Его Ада тоже знала, он-то и был самым завзятым плейбоем в их компании. Во время одной из их развеселых поездок по городу их машина на большой скорости столкнулась на перекрестке с трамваем. Кто там кого не пропустил – Ада толком не знала, ей об этом не рассказали. Известно было лишь то, что авария была страшная, и Рустам пострадал больше всех. Собственно, он один и пострадал: он умер на второй день в реанимации, так и не придя в сознание. После этого личная жизнь у Даши как-то не заладилась. Видимо, обожаемый ею Рустам забрал с собой в могилу ее счастье, эгоистично не давая ей никакой жизни здесь, без него. Детей у нее не было, с мужем она развелась, второй брак тоже оказался неудачным, короче говоря, сейчас Тимкина жила одна, как перст, крайне замкнуто и уединенно.

Дело, из-за которого, Тимкина нынче звонила Аде, было простое: Тимкинский аспирант выходил на защиту, и надо было ему оппонировать. Тема была как раз в русле Крессовской специальности, но ей крайне не хотелось почему-то ни читать эту диссертацию, ни, тем более, быть оппонентом на защите. Но Тимкина была настойчива, и ласково-напориста:

– Ада Андреевна, вы в этой теме разбираетесь, кому же, как не вам оппонировать. А первым оппонентом будет Тихвинская.

Услышав фамилию своего научного руководителя, Ада нехотя сдалась:

– Хорошо, Дарья Эдуардовна, присылайте его ко мне, пусть несет свой бессмертный труд.

Та обрадовалась:

– Ну вот и ладушки! Спасибо, Адочка, встретимся на защите.

«Напрасно я согласилась, дура старая» с запоздалым раскаянием подумала Ада, положив трубку. Но теперь уж делать было нечего, надо читать и писать отзыв, а после еще выступать на защите.

Придя на последний перерыв, Ада застала все ту же картину: пили чай, покуривали, болтали, только состав сменился. Ада налила себе чаю, чувствуя, что страшно голодна.

–  У нас ничего в холодильнике нет уесть слегка? – поинтересовалась у сидящих.

Ей посоветовали сходить в столовку.

–  Ага, умницы, – отозвалась Ада,– столовка-то только до пяти работает, а сейчас уж семь доходит.– Хлебца бы, что ли, какого…

Она заглянула в холодильник, там, на тарелке, лежала половина буханки. Ада обрадовалась:

–  О! Какое счастье! Кто хочет?

Она разрезала на несколько частей холодный тяжелый хлеб и предложила коллегам. Куски разобрали, начали жевать. Кто-то саркастически заметил:

–  Ужин аристократов!

–  С нашими зарплатами только так и ужинать,– заметила Наталья Николаевна,– Черт знает, как надоело чувствовать себя беспросветной нищетой. Я намедни из командировки с нашей студенткой по пути на машине ехала. Я ей пожаловалась, что командировки достали, не надо, говорю, мне денег, мне их хватает и без командировок. А она мне очень логично отвечает, что, мол, если бы у вас были деньги, вы бы по нашим паршивым углам не мотались, а то стонете и все равно мотаетесь.

–  Да,– с неохотой подтвердила Анастасия Ильинична,– они же нас и презирают за наше нищенство.

Ада ей живо возразила:

–  Да ничего подобного, они нас презирают не за нищенство, а за то, что мы не умеем в нем сохранить достоинство. Коллеги за копейки опускаются до взяток от студентов, вот это абсолютно постыдно, и достойно презрения с их стороны. Я, положим, понимаю коллег и не осуждаю, а жалею, а студенты, конечно, презирают. И правильно делают.

Наталья Николаевна, прикуривая, невнятно спросила:

–  А как ты думаешь, взятка – это что? Мне вот без конца конфеты суют, а в последнее время пошла мода коньяк дарить. Что, я произвожу впечатление глубоко пьющего человека?

Ада тут же зашлась смехом:

–  Наташа! Коньяк – это, положим, благородный подарочек. А вот мне в прошлом году в Славске пытались вручить кусок сала. Она же меня после экзамена дождалась и чуть не за пазуху норовила засунуть.

–  Студентка?!

–  Нет. Это отдельная песня. Перед экзаменом подходит ко мне дама в возрасте и начинает объяснять, как тяжко пришлось ее мальчику, и болел-то он, и работал, и ребенка родил на днях. Просит, чтобы я была поснисходительней. Я ей говорю, что я всегда очень лояльна. А после экзамена она меня дожидается, и сало сует. Я прямо ополоумела, вы, говорю, мама его? А она мне: «Нет, я его теща».

– Ну, анекдот, прямо,– веселилась Анастасия Ильинична. Марина Павловна, хохоча и запрокидывая голову, прерывая себя приступами смеха, поведала тоже очень веселенькую историю:

–  Вы Ада Андреевна, даже не догадываетесь, как я в прошлом году спасла вашу добродетель от посягательств моих двух дипломников. Они вам курсовую по фондовому рынку не сдали, и поняли, что сделать ее не смогут, даже если, буквально, живот свой положат на это. Так они к вам подгрести сразу не посмели, вы их своей суровостью-то сильно пужнули, они ко мне, мол, нельзя ли с ней как-то договориться…

–  Это со мной, стало быть?– уточнила Ада.

–  Ну да, естественно. Заочники, что с них возьмешь, а они еще в возрасте, одному-то вообще около пятидесяти… Ну вот, может, говорят, в ресторан ее пригласить.

–  Ну, хамство какое,– Ада возмущенно вздохнула,– ну, какие хамы!

Марина Павловна, не обращая на это внимания, продолжила, веселясь:

–  Я им говорю: «Так, с Адой Андреевной разговаривать исключительно церемонно, близко не подходить, пивом на нее не дышать, про ресторан и прочее даже не заикаться, никакого панибратства не допускать». Они, хрюндели невстраханные, вздрогнули: «Что, прямо так вот все серьезно?»

–  Они защитились?

–  Разумеется. В прошлом году. Вас не было в этой комиссии, вы в Славск ездили, а мы к ним в Чегринь.

–  И хорошо они защитились?

–  Не смешите, Ада Андреевна! У таких хрюнделей может быть только совершенно фееричная защита. Я, как руководитель, думала, что их дипломы мне уже на могилку положат.

Анастасия Ильинична досадливо поморщилась:

–  Вот наша-то беда где. Тянем их все годы, сквозь пальцы на все их фортеля смотрим, тройки ставим, а потом как дипломы давать – начинаем плакать: «Ах, ах, хрюндели тупые!» Так и учим их, балбесов, что учили, что не учили – все едино!

–  Да разве можно учить толком такую массу студентов, да еще на разных территориях?– пожала плечами Наталья Николаевна,– при таком экстенсиве никакой учебы никогда не будет. Но если мы толком начнем учить, то наши собственные дети с голоду помрут. Вы что выбираете –своих детей уморить, или недоучек выпустить? То – то. Разве мы работали бы день и ночь на этих филиалах, если бы зарплата позволяла хотя бы как-то сносно даже не жить, а существовать.

Ада поморщилась:

–  Да и сейчас отвратительно. Конечно, речь идет об элементарном физическом выживании для нас, но ведь омерзительно сознавать, что мы участвуем в грандиозном надувательстве. Ведь народ-то думает, что мы им детям, действительно, даем высшее образование, а ведь это же не так. Мы-то с вами практически все здесь закончили в свое время университет, тот, настоящий, единственный, а не наш горнотехнический. Сейчас университетов гораздо больше, чем средних школ, но мы-то ведь еще хорошо помним, как нас учили, и что такое настоящее высшее образование. А у нас-то ведь даже не колледж, а ближе к ПТУ. Ну и что, что на нашем вузе написано университет? Если на бордель прилепить табличку «Монастырь», святости там не прибавится.

–  Ну что ты пылишь? Мы-то что можем сделать? Это же политика государства,– заметила ей Наталья Николаевна.

–  Да я понимаю, конечно,– Ада безнадежно махнула рукой,– «мне за державу обидно!»

–  А вот мне больше всего обидно за себя,– протянула Наталья Николаевна,– вот у меня был любовник, так он все о своей жене рассказывал, придурок, что вот, мол, надо ей норковую шубу купить, она давно мечтает. При этом жена его дома сидит и не работает, и дочь взрослая. Я прямо взбеленилась: я всю жизнь работаю, как лошадь, и не могу себе приличную шубу купить, а тут, видишь ли, норку подавай, иначе сердимся. И ведь он это вполне нормально воспринимает, вроде, так и быть должно!

Ада развеселилась:

– Ой, Наташа! Ну зачем тебе норковая шуба и бриллианты? Помилуй! Это все так не сочетается с нашими слоновьими хоботами. И вообще, неуместно.

Наталья Николаевна с подозрением уставилась на нее:
<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
10 из 13