Девушка для свадьбы друга

– Что?

– Я хочу сказать, что буду очень скучать без тебя и без твоих ласк, – прошептала она.

– Я и надеюсь на это.

– Хотя не могу понять, что я нашла в тебе. – Саския была верна себе. – Ты с самого начала совсем не показался мне таким уж неотразимым. – Она засмеялась и прижалась сильнее.

Он подумал, что тоже будет скучать. Некоторое время. Но привыкнет. Хотя сейчас с трудом представлял ночи без нее.

И снова задумался: что будет тогда в его жизни? Еще несколько новых встреч, еще много вечеринок, выпивок с друзьями.

Он знал, что может быть эгоистом, но надеялся, что не способен стать очередным негодяем перед ней из эгоистических соображений.

Нейт понимал, что ей становится все труднее продолжать с ним отношения, он давно заметил, что она испытывает к нему не только сексуальное влечение. Он видел это в ее глазах. И если сам он не возражал против некоторого количества романтики в своей жизни, то она хотела, как все женщины, счастливого конца: «И они жили долго и счастливо». А это как раз его и не устраивало.

«Будь готовым в любой момент закончить, будь с ней честен, нежен, относись дружески, но не размягчайся». Впрочем, он чувствовал, что теперь все труднее становится порвать с ней отношения, хотя такой момент неумолимо приближается.

– Я становлюсь неотразимым потом, когда отношения развиваются.

Она приподнялась на локте, и он посмотрел на нее.

– Ты сам веришь в то, что говоришь? Ты бываешь серьезным? Что-то в тебе сопротивляется, я чувствую, мешает быть откровенным до конца.

Он положил ее руку себе на грудь и попытался объясниться, осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть.

– После смерти отца, – начал он и снова устремил глаза к радуге на потолке, – я оказался в трудном положении. Годы проходили, а обязанности единственного в семье мужчины потребовали от меня столько душевных сил, что это оказалось непосильной ношей для подростка. Я тратил эти силы, и тот запас, который еще оставался, не давал мне возможности свободно выбирать. Надо было вести бизнес. Мне пришлось ограничить себя в другом – в интимной, личной жизни я уже не мог позволить себе романтики и переживаний. И подходил к ней по-деловому. Те годы, что я посвятил семье, меня опустошили. И мой план сработал. Я успешно мог вести бизнес, мог покорить и уговорить, очаровать, добиться своего, наше дело процветало. Что касается личного – я старался быть честным в отношениях, но никогда не принимал их близко к сердцу. Такая жизнь меня устраивает, мне вполне достаточно того, что есть.

– Но ты себя обделяешь, разве тебе не хочется позволить себе полюбить и быть любимым?

– Мне кажется, я испытываю настоящий страх перед таким развитием событий.

Губы ее покривились в горькой усмешке. Но она промолчала.

Умница Саския. Он нежно стал разглаживать горькую складочку в уголке ее рта, и, поддаваясь ласке, она прикрыла глаза, чтобы себя не выдать.

Он сам себя ненавидел в этот момент за то, что этими словами причиняет ей боль, но хотел быть честным в отношениях. Ведь не стремясь к браку, он не мог и не хотел лгать. Им придется расстаться, он просто не видел другого выхода.

– Пообещаешь мне не слишком переживать и не принимать мои слова, как способ причинить тебе боль? – спросил он осторожно.

– Все что угодно.

– Ты не слишком себя переоцениваешь?

– Я знаю, что говорю. А ты пообещай мне тоже кое-что.

«Все что угодно», – чуть не сорвалось с языка, но он сдержался, потому что это было бы неправдой.

– Говори.

– Оставайся таким, каким стал со мной, – небрежным в одежде, раскованным в поведении, позволяй себе немного расслабиться.

Она мягко погладила его по волосам, пропуская их сквозь пальцы, и он испытал чувство из далекого детства, когда ощущал родительские ласки.

– Ты сейчас стал милым. А был таким самоуверенным, всегда с иголочки одетым и… бескомпромиссным. Вот такой раскованный и небрежный в одежде, сомневающийся, ты превратился в неотразимого мужчину – в моем понимании.

Зато она всегда была сама собой. И он был без ума от нее, это она была неотразима. А когда в ее глазах, как сейчас, разгорался огонек страсти, предвещая ему блаженные минуты, он был по-настоящему счастлив. Саския внесла в его жизнь свежую струю, он вдруг стал видеть окружающий мир ее глазами, наслаждался ее острым умом, шутками, она одна могла заставить его смеяться до слез. В постели могла превращаться в дикую кошку, своими ласками доводить его до безумия.

Он погладил ее по щеке.

– Но ты же все-таки умеешь мне противостоять.

– Я стараюсь сдерживаться. – Она вздохнула.

И вдруг, как будто опровергая свои слова, одним движением оказалась наверху, смеясь, придавила своим теплым нежным телом, и он охотно откликнулся на призыв. Она отбросила назад волосы, падавшие на лицо, и склонилась над ним, покрывая поцелуями его грудь, прогибаясь, спускаясь ниже. И он сразу забыл обо всем и, уже не сдерживаясь, отдавался ее ласкам. Их близость доставляла обоим острое наслаждение, к которому примешивалось непонятное чувство горечи. Как будто оба знали, что это их последняя встреча.

Глава 9

Нейт задумчиво сидел на краю мягкой постели Саскии. Было еще рано, она спала. Глядя на нее спящую, вспоминал все, что произошло прошлой ночью. Как она спала, положив голову ему на грудь, его рука обнимала ее теплое бедро. Потом в какой-то момент она изменила положение, свернулась калачиком в своей излюбленной позе, как будто давая ему больше места.

Очнувшись и понимая, что он выбрал не самое лучшее время для размышлений, прошел по коридору в ванную комнату и плеснул холодной водой на лицо. И вдруг среди различных вещей увидел на полке ее желтый блокнот. Он сразу узнал его – это был вопросник-анкета в ее исследовании службы знакомств «По номерам». Вспомнил, как избегал ответов на ее вопросы, отделавшись какой-то чепухой. Но были другие мужчины, которые охотно делились своими соображениями, судя по многочисленным разноцветным записям напротив вопросов, некоторые ответы были весьма и весьма пространными и подробными.

Заинтригованный и чувствуя некоторую примесь ревности, ведь эти мужчины давали ей то, в чем он отказал, Нейт стал читать откровения о любви, о сексе, о вкусах и надеждах, взглядах на верность.

Но, глядя на ее аккуратные, сделанные мелким почерком записи, подумал, что она, наверное, была довольна, когда они отвечали, и даже счастлива, что может получить желаемое, ведь она хотела не так уж много. Так почему же он отказал? Просто несколько слов правды о себе в ответ на ее помощь, ведь она не отказала, когда он попросил ее помочь.

Он взглянул в сторону спальни.

Она пошла на то, чтобы встретиться с его семьей, его друзьями, рискуя быть разоблаченной, прощая его эгоизм и самолюбование. Она продолжала верить людям, несмотря на то что ее много обманывали.

А он в своем досье небрежно нацарапал несколько пустяков, как будто сделал великое одолжение.

Он нашел ручку, вздохнул и начал писать, выбирая места, где не было ответов, или напротив вопросов, на которые он более всего не хотел отвечать. Делал это торопясь, как будто боялся остановиться, испугаться своей храбрости и в ужасе бежать.

Закончив, с облегчением выдохнул, потом тихонько прошел в спальню, поцеловал ее в плечо. Она продолжала спать сном младенца. Он положил на подушку блокнот.

Ему не хотелось уходить. Снова сел, дотронулся до розы на плече, кожа там была шероховатой, машинально обвел розу по контуру. Она заслуживает лучшего отношения. И ему захотелось показать, что он понимает и считает ее удивительной и необыкновенной, восхищается ею. Надо сделать так, чтобы она это поняла. Он заставил себя встать, собрал одежду, наспех оделся и ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

Во вторник вечером Саския прошла в домашнем макси-платье в гостиную, где уютно потрескивал огонь, и расположилась с горячим шоколадом у камина. Тут же появился Эрнест и, прежде чем улечься на свою собачью постель, долго крутился вокруг себя. Она с удовольствием оглядывала свою обновленную гостиную. Кресла были куплены в секонд-хенде, но оказались настоящей находкой, совершенно необычные, с обивкой в красно-белую клетку. Занавески цветные – буйство весенних красок – небесно-голубая, зеленая и бледно-желтая. Наверное, отец сейчас сказал бы: «Какая безвкусица». Она была счастлива, глядя на результаты своих трудов. И снова надо благодарить Нейта. Он не только дал ей возможность вылезти из долгов, но и осуществить свою давнюю мечту и тем самым смягчить удар, полученный с уходом Стю, и восстановить чувство собственного достоинства.

Она снова полистала желтый блокнот со слегка помятыми страницами, разбирая почерк Нейта. Страницы она помяла сама, когда, нечаянно повернувшись во сне, легла на блокнот, прежде чем проснулась и обнаружила, что Нейт ушел и оставил подарок.

Она могла долго ломать голову над тем, что заставило его изменить свое решение и дать ответы на все ее вопросы, но тем не менее он это сделал. Особенно поразило, что он не избежал самых щекотливых для себя вопросов, касавшихся женщин, – все ответы даны без ложного стыда, но достойно, не унижая женщин, хотя и не скрывая своего мужского эгоизма, не приукрашивая. В этом проглядывало желание стать другим, может быть, он хотел ей угодить, но не знал, как это сделать.

Он часто трет виски, как будто хочет избавиться от назойливых мыслей и внутреннего недовольства. Неудивительно, что он искал себе пару таким странным способом. А нашел ее. Она все больше начинала его понимать и уже любила его таким. А сам он, видимо, не осознавал, как много дал ей, и продолжает давать, ничего не требуя взамен.

Разве можно было, узнав его близко, не полюбить? Она постарается помочь ему, успокоить и докажет, что он достоин быть счастливым, сделает его счастливым, будет любить без всяких требований и претензий все оставшиеся у них дни и ночи. Только бы он позволил ей.

Эрнест вдруг вскочил со своей постели, и тут же раздался стук в дверь.