Случайная тайна от олигарха

Не то, чтобы я уверена, но кто беременеет после одной ночи?! Глупости! Щеки горят, пока Давид ласкает мое лицо внимательным взглядом. На его щеке появляется обаятельная ямочка, и Садулаев преувеличено громко с сожалением вздыхает.

– Жаль, но, может быть, это к лучшему, – темные глаза подсвечиваются миллиардами искр. – Будет больше времени узнать друг друга.

Я не замечаю, когда приносят наш заказ – так увлечена разговором с Давидом. Даже не думала, что у нас так много точек соприкосновения.

– Знаешь, малышка, я был гостем на мероприятии, где мне представили одного человека. Настоящего профи своего дела, можно сказать, легенда, – Давид усмехается и отодвигает полы пиджака с правой стороны от сердца. – Он не смог мне отказать, и я взял на себя смелость попросить его об одном одолжении.

Давид вынимает руку из-под полы. В сильных пальцах Садулаева небольшая матовая коробочка, покрытая синим напылением бархата.

Затаив дыхание, широко раскрыв глаза, смотрю, как Давид открывает крышку. Передо мной появляется браслет из европейского золота, инструктированный изумрудами и брильянтами. Губы сами приоткрываются, принимая форму буквы «о». Он само совершенство! Элегантный и изысканный. Такое чудо бывает только на заказ. Ни один ювелирный магазин не сможет похвастаться таким изделиям даже для Vip-клиентов. Словно зачарованная, протягиваю руку вперед. Прежде, чем надеть на мое тонкое запястье изделие, Садулаев не упускает возможности прикоснуться горячими губами к коже руки.

– Когда я его заказывал, – доносится голос Давида, который звучит откуда-то издалека. Жених аккуратно застегивает браслет, – уже четко представлял, что хочу видеть в итоге. Конечно, эти камни – лишь жалкое подобие оттенка твоих глаз, но все же…

Таю от каждого слова Давида. Уже почти ненавижу себя за все выходки, которые обрушила не так давно на голову Садулаева. Но кто же знал, что он окажется таким… таким… Глаза сами мечтательно прикрываются, и я слышу хриплый смешок Давида.

– Я, конечно, подозревал, что тебе со мной скучно, но не настолько же, чтобы уснуть, малышка!

– Давид, это самый чудесный подарок, какой мне дарили за всю жизнь, – говорю искренне, растроганная такой внимательностью и чуткостью Садулаева.

– А как же Клоди? – хрипло спрашивает Давид, притрагиваясь большим пальцем к серединке моей ладони.

Камни красиво переливаются в свете огромных люстр ресторана и я, мило улыбнувшись, искренне отвечаю:

– Клоди – вне конкуренции.

Припарковав автомобиль на территории дома, Садулаев поворачивается ко мне всем корпусом. Поза жениха обманчиво расслабленная, но глаза опасно мерцают. Я, будто хрупкая лань, замираю под его страстным по-хозяйски уверенным взглядом. Должно быть, так кажется от того, что его глаза очень темные, по-дьявольски притягательные.

– Спасибо за вечер, малышка, – благодарит Садулаев.

От звука хриплого голоса Давида по моему телу бегут мурашки. Мне так хочется притронуться к его красиво очерченным скулам, покрытым легкой щетиной, что ладони покалывает. Приоткрываю губы под пристальным взглядом жениха. Он буквально прожигает меня, плавит… Боже, зачем он так смотрит?

– Ты когда-нибудь пробовала настоящий бразильский кофе? – задает странный вопрос Давид, заставляя меня встрепенуться и оторвать взгляд от волевого мужественного подбородка. – Не то фуфло в пакетиках, а настоящий – зерновой.

– Не очень разбираюсь в кофе, – признаюсь, не испытывая ни капли стыда. На всякий случай, не озвучиваю Садулаеву, что предпочитаю травяной чай.

Давид наклоняется ближе, и я вздрагиваю, когда сильные пальцы осторожно убирают темные пряди волос с моей щеки.

– Ты для настоящего искушения, Мирьям, – откровенно признается Давид, разглядывая с видимым обожанием каждую черточку моего лица. – Твои родители уехали. Даже не представляешь, с какими демонами я борюсь, чтобы прямо сейчас, наплевав на все установки, не увезти тебя к себе, чтобы… угостить чашечкой кофе.

Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что дело далеко не в кофе. Облизываю кончиком языка внезапно пересохшие губы. Давид наклоняется так близко, что я ощущаю на губах его горячее дыхание. Капитулирую с легким стоном, когда его рука властно и бескомпромиссно обхватывает мою талию. Эта мужская настойчивость заставляет мое сердце трепетать, словно пойманная птичка в опытных руках охотника. Твердые губы за доли секунды сминают мои, заставляя выгнуться навстречу всем телом. Дерзкий настойчивый язык врывается меж моих губ, заполняя пространство настойчивыми жадными толчками. Я словно неприступная крепость, которую штурмуют раз за разом. Голова кружится, и я таю… Слишком сладко, слишком хорошо, откровенно. Эта ласка намного интимнее, чем просто обычный поцелуй, и я задыхаюсь от нехватки кислорода, цепляюсь пальцами за его пиджак, словно утопающий за соломинку.

Давид, наконец, сжалившись над моей невинностью и неопытностью, выпускает из плена припухший саднящий рот и обрушивает цепочку из не менее темпераментных огненных поцелуев на мою беззащитно открытую его губам шею.

– Мирьям, любимая, – Садулаев чувственно прикусывает ключицу острыми зубами, – поехали ко мне…

Пользуясь моим смятением и полной дезориентацией, широкая мужская ладонь пробирается под корсаж платья, сжимая упругую трепещущую округлость. Что-то протестующе пищу, но Давид игнорирует мои несмелые протесты. Несомненно, понимает своим мужским чутьем, что отказ продиктован неопытностью и предрассудками.

– Очень сладкая девочка, – порочно шепчет Садулаев в мои приоткрытые влажные губы. – Не знаю, как доживу до нашей свадьбы.

Он опускает корсаж ниже, открывая вид на соблазнительную глубокую ложбинку между пышными полушариями. Чувствую ладонью, как в груди Давида, словно отбойный молоток, лупит по ребрам сердце. Почему-то меня приводит в дикий восторг, что это именно я так действую на этого красивого мужчину.

Неожиданно территорию заливает резкий яркий свет, и я поспешно отстраняюсь от Садулаева. Лихорадочно опуская вниз непослушными пальцами неприлично сбившуюся к талии юбку, привожу себя в порядок.

– Черт! – с досадой ругается Давид, поправляя ширинку.

Поспешно отвожу взгляд от его топорщащихся брюк, ощущая, как щеки горят алой краской.

– Мирьям Руслановна? – раздается издалека голос Евгении, которую хорошо слышно через приоткрытое окно «Джипа».

– Иду, – голос дрожит и прерывается от пережитой только что страсти.

Давид проводит пятерней по своим смоляным прядям волос

– К черту! – порывисто вновь наклоняется ко мне и аккуратно обхватывает пальцами мой округлый подбородок. Жених нежно целует в губы – так, как будто вовсе не мы только что сгорали в дьявольском пламени.

– Беги, – целует мои дрожащие прикрытые веки, – пока я тебя не украл, Мирьям Юсупова.

Взбудораженная, с невольной улыбкой на припухших, совсем без следов помады губах, спешу к дому по выложенной камнем дорожке, цокая каблучками. Прижимаю ароматный букет к груди, а в ушах эхом, словно на повторе, звучит низкий хриплый голос Давида:

«Неспокойных тебе снов, милая…»

ГЛАВА 13

Мирьям

– Мирьям!!!

Что это было? Испуганно открываю глаза и за доли секунды принимаю вертикальное положение, подхватываясь на кровати. Сердце бьется как-то рвано – толчками. Облизываю пересохшие губы, оглядываясь по сторонам. Я отчётливо слышала голос мамы. Клянусь, это было так… реально. Поспешно убираю со щеки липкие от пота пряди волос. На часах три ночи. Может быть, они вернулись?

– Мама?! – мой голос звучит так пронзительно и потерянно в абсолютной тишине, что я испуганно обхватываю себя за плечи.

Почему так холодно? Даже пальцы озябли. Кажется, если подуть в воздух, то увижу полупрозрачное облачко пара. Но это невозможно! Лето… Прежде чем спустить ноги с кровати, я отчетливо слышу со стороны лестницы быстрый топот ног и негромкие прерывающиеся голоса. Тяжело сглатываю. Что происходит?! Пытаюсь медленно вдохнуть побольше воздуха, чтобы хоть чем-то заполнить острую скребущую пронзительную пустоту внутри, но ничего не выходит. Глотки воздуха небольшие и беспорядочные. Откуда во мне эта беспричинная паника?

Такое впечатление, что в грудь с размаху ударила огромная ледяная волна. Теперь ее злые брызги зверски режут на лоскуты все внутренности. Не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Рука сама тянется к быстро вздымающейся груди – туда, где по ощущениям ледяные пальцы великана кровожадно сжали бьющееся в агонии сердце.

Босые ноги несут меня в сторону двери. Повернув ручку, жмурюсь, когда по глазам резко бьет свет. Замираю, словно перепуганный олененок в свете фар.

Евгения, всхлипывая и захлебываясь в рыданиях, что-то говорит нашей экономке. У обоих женщин на лицах отражается неподдельный ужас.

– Что случилось? – резко обрываю эту вакханалию.

Тревожно перевожу взгляд с одного лица на другое. Меня не оставляет чувство надвигающейся непроглядной, как дёготь, беды. Если бы можно было бы сказать, что я чувствую ее запах, то я бы могла поклясться, что она пахнет чем-то горьким, приторным, омерзительно едким. Дрожь берет.

– Мирьям Руслановна, – Евгения что-то хочет сказать, но из ее голубых глаз потоком льются слезы. Девушка зажимает рот ладонью. – Не могу я… не могу, Валентина Андреевна!

До глубины души пораженная звучащим в голосе Евгении отчаянием, перевожу взгляд на экономку.

Дородная женщина нервно комкает в руках платок. Я не могу не заметить, как дрожат полные пальцы. В серых, блеклых от возраста глазах Валентины Андреевны отражается глубокое сочувствие.