Лицо удачи

– Деваться некуда. Ты сейчас заснешь посреди улицы, а мне тебя на себе домой нести.

– Что тут нести? Ермолаевский перешли.

– Все равно тяжело.

– Но у меня нет лишнего веса.

– У меня тоже, – вздохнула спутница. – Разве что твой будет. Слушай, ты помнишь, как я переезжала?

– А то, – улыбнулась Александрина. – Явилась утром с вещами, продрыхла два часа. Я начала готовить завтрак, можно сказать шампанское на лед поставила, думала, отметим. Но ты вдруг понесла ахинею про жалость к старикам, детям и дворнягам и умчалась. Я даже оробела.

– Ты? Не смеши, пожалуйста.

– Ну, тогда не оробела. Подумала, что девица не в себе. Вот это точно.

Они вошли в дом и поспешили каждая в свою комнату. Кате хотелось быстрее лечь под теплое одеяло и довспоминать, как она жила после нападения Кирилла, как переехала сюда. Боль и страх, растворенные в ее крови, сконцентрировались наконец в одном месте. Стали уродливым прыщом, который видели все. Его необходимо было выдавить. На юный мазохистский азарт, сопутствующий этому занятию, Трифонова не рассчитывала. Но избавиться от гнойника очень хотела.

Глава вторая

1

Перестав тупо шептать: «Большая Садовая», Трифонова опустошила три баночки детского пюре. Потом накормила Журавлика и выгуляла его. Второй день она всем своим существом чувствовала, как рутина пожирает минуты, часы, дни, годы жизни. А раньше громче всех кричала, что дисциплинирует. Зачем? На кой черт дисциплинироваться готовкой, мытьем посуды, уходом за собакой? Нравится – делай, не нравится, но вынуждена, – терпи, стиснув зубы. Только не оправдывай бессмысленные действия самосовершенствованием.

Катя аккуратно уложила в сумку зимнюю и демисезонную одежду и обувь, твердя явно почуявшему недоброе Журавлику:

– Ничего страшного, я просто сдам эти вещи на хранение, здесь очень маленькая темнушка.

Александрина напомнила, что Катя явилась смотреть квартиру с баулом. Это правда. Но то был первый баул, а не единственный. Это она из общежития ноги уносила с одним тощим чемоданом. С тех пор тряпок скопилось на целых три баула, за раз не унесешь, а на такси денег взять было негде.

Она почти бежала к метро. Почти – из-за своего груза, он был не столько тяжел, сколько неудобен, и равномерно молотил по щиколоткам. Катя еще не обвыклась в своем везении. Ей вдруг стрельнуло в голову, что не только Анна Юльевна умела читать, писать и звонить. Мерещилось, будто незнакомке с Садовой обрывали телефон желающие разделить кров, пока Трифонова возилась. Непростительное промедление для человека, которому некуда деваться.

Она немного успокоилась, лишь выйдя на Триумфальную площадь. Никогда не была, но в старых фильмах видела, как молодежь читала стихи и назначала свидания возле памятника Маяковскому. У нее возникло странное ощущение. Будто она не в реальном месте, а в телевизоре, который его показывает. Стоит, пытается сориентироваться на местности и сама же за собой наблюдает из кресла. И что видит? Девчонку с баулом, которая сильно нервничает. От решения судьбы ее отделяет меньше километра. И надо всего лишь пройти это невеликое расстояние быстрым шагом.

Однако как всегда незнакомый путь показался долгим. Нажившаяся, по ее собственному выражению, в мегаполисе Катя все еще удивлялась. Сколько же сил и времени тратилось на то, чтобы глазеть по сторонам и читать таблички на домах. И какие они длинные, эти незнакомые дома.

Дверь ей открыла девушка лет двадцати восьми. Не только возраст, но и прикид у них был одинаковый – драные джинсы и свободные футболки с непрокрашенными швами. Белые сникерсы одной красовались в прихожей, у другой такие же были на ногах. Трифонова понимала, что это равенство кажущееся. Двадцать восемь плюс-минус, нет, все-таки плюс три, а то и пять лет. Рванина и варенка не запредельной стоимости, но на порядок дороже, чем у нее. Такие тряпки уже выгоднее покупать за границей, чем в Москве. Обуви это также касалось. Но, в общем, внешние признаки говорили о том, что девушки могут стать тем, кого Анна Юльевна называла компаньонками.

– О, привет, соседка! Добралась целой и невредимой? Заходи.

Трифонова невольно поежилась. Она узнала этот высокий, звонкий, громкий, но не резкий голос. Таким все десяти-, двенадцатилетние отличницы и активистки воспевали на торжественных линейках свою распрекрасную школу. А перед Катей стояла взрослая молодая женщина. «В каком же состоянии я была утром, если по телефону эти звуки показались нормальными?» – подумала Катя. Ей еще не раз предстояло услышать, как трубка каким-то чудом делала несвойственный возрасту тембр просто юным и задорным. Ни у кого не возникало опасений, что стоит собеседнице разволноваться, как он превратится в оглушительный визг. Более того, обладательница нестандартных связок выгодно его эксплуатировала, отвечая на звонки в редакции модного журнала. И еще со временем Кате стало ясно, что никакого урона чужим барабанным перепонкам этот вызывающе девчачий голос нанести не может. И сквозь смех, и сквозь слезы, и сквозь страх он звучал одинаково.

– Не разувайся, пока тапки не достанешь. Иди в кухню, она прямо перед тобой. Идеальная планировка, а? Вход во все помещения отсюда. Санузел совмещенный, вон дверь в уголке. Справа моя комната, слева твоя. Они по метражу почти одинаковые. Моя тринадцатиметровая, прямоугольная. Мебели лишней нет, этим меня к себе и расположила. А твоя – пятнадцать метров, квадратная, но мне в ней почему-то тесно, – вновь заговорила девушка. – Итак, ты Катя, медсестра?..

– Хирургическая, – уточнила Трифонова.

– Ого! То есть прямо стоишь над распоротым больным? И крови не боишься?

– Ну да.

– Уважаю, – воскликнула незнакомка. И решила наконец представиться: – Александрина. На имени настояла мама, папа хотел назвать Ольгой. Прикинь, я все детство слушала, как она фальшиво завывала: «А-а-александри-и-ина, теперь пришла зима»… Как только освоила комп, нашла этот душераздирающий старинный шедевр. Тягомотина еще та.

Катя опустила глаза. Она не смогла бы так приложить родную мать, хоть та тоже пела неважно. Искренне возразила:

– Брось, отличное имя.

– Избыточное. Даже Александра длинновато. Ты как меня будешь звать? Алекс? Рина? Аля? Саша? Ал? Тут принцип – использовать минимум букв. Я откликаюсь на все, привыкла.

– Александриной можно? Мне нравится. И потом, вдруг нам придется ругаться. Тогда пока тебя выговоришь, успокоишься. – Трифонова взглянула на будущую соседку, улыбки не заметила и от греха пояснила: – Шучу. На самом деле я уживчивая.

– Я тоже. Но если захочешь высказать претензии, обращайся ко мне по имени-отчеству. Гарантирую, обхохочешься в процессе, и до ссоры не дойдет.

– Слушай, не томи. Как же тебя по батюшке?

– Тимофеевна. Александрина Тимофеевна Барышева, изволь любить и жаловать.

– Так ты стебешься, – насупилась Катя. – А я и не догадалась.

Собеседница уставилась на нее не без опаски:

– Нет, взаимопонимание, конечно, не обязано устанавливаться сразу. Но мы уже десять минут разговариваем, пора бы ему начать возникать. Я серьезно про имя, Кать.

– Не верю. Александрина Тимофеевна Барышева звучит по-настоящему красиво. Ты правда не слышишь?

– Ну длинно же слишком! Люди языки ломают!

– Не длинно, а плавно. И пусть ломают, что ломается, вплоть до мозгов. Это их проблемы, не твои.

– Безжалостная ты, Трифонова, – сказала Александрина. – Хотя чего еще ждать от чудовища, которое не боится крови.

И они обе прыснули.

Барышева предложила кофе.

– Вари себе. Я последнее время сижу на зеленом чае, – отказалась Катя. Она представления не имела, как желудок отреагирует на забытый напиток. Еще не хватало корчиться от боли при новом человеке.

– Чего у меня нет и быть не может, так это зеленого чая. Извини, но к жидкостям без вкуса и аромата я не прикасаюсь.

– Легко.

– Что легко?

– Извиняю. На вкус и цвет товарищей нет.

– Вот-вот. Правильная девушка. Надеюсь, воспитывать меня не будешь? Пословицами и поговорками. Я универский курс по этой народной мудрости чуть не завалила. Тошнит от нее. Тысячи лет передавали свой опыт афоризмами детям и внукам, и никто не поумнел. Бесполезняк. Кать, стремно мне как-то. Вроде я хозяйничаю, а ты в гостях. У нас же равные права и обязанности. Может, квартиру посмотришь?

– Слушай, я думала, что в центре аренда неподъемная. Хотела сюда, но даже объявления читать не стала бы. Так что спасибо твоей маме и Анне Юльевне, – по-своему подхватила жилищную тему Катя.

– Да ты оглядись хорошенько. За что тут вообще платить? Не мы им, они нам должны по большому счету. Арендаторы ведь еще и охранники. Знаешь, лишиться пустующей собственности при нынешних мошенниках – раз плюнуть.