Семь эликсиров тьмы

Сет сел, зарывшись пальцами в маленькие золотые песчинки. Песок. Его было много повсюду, его было больше, чем богов, больше, чем людей, домов, законов, всего, вместе взятого. И, пожалуй, таким же всеобъемлющим было это гнетущее чувство в душе Сета.

И он хотел понять его. И остерегался. Он желал и одновременно боялся узнать, что это за чувство, и поэтому пытался загнать его вглубь своей души. Это чувство вызывало у него головокружение, заставляло его слабеть, и это было ещё одной причиной ненавидеть день. Ночью он ни о чём не думал, полностью отдавая себя своим инстинктам и тактике. Он догадывался, что, наверно, и Апеп чувствует что-то похожее. Он видел это. По его глазам. И почему-то боялся в них смотреть. Нет, не потому, что он боялся, что не сможет совладать с гипнозом демона-змея, а потому, что, скорее всего, он боялся увидеть в них ответ. Ответ на так давно гнетущий его вопрос…

И у него не было никого, с кем он мог бы поделиться этим. Никто его не понимал, да и не хотел понимать, никто не хотел его видеть…

Однажды он случайно подслушал разговор своих родителей. Они говорили о нём.

– Геб, я очень переживаю за Сета. – Взволнованно сказала Нут.

– Почему? Он же прекрасно со всем справляется.

– Вот именно. Ты помнишь, с кем он сражается каждую ночь?!

– Нет, дорогая, Неферет-Нут[51 - Слово «Нефер» (nfr) в переводе с древнеегипетского означает «красивый», «божественный», а аффикс «-т» (.t) является обозначением женского рода], он не такой. Ты же помнишь его детство. Маленький, любопытный, желающий всё обо всех знать.

– И он узнаёт. Ему скоро будет достаточно одного взгляда, чтобы понять всё, о чём думает другой.

– Этого он и добивался. Нут, я совсем не понимаю, о чём ты…

– Ладно, Геб, раз ты не понимаешь, я просто задам тебе вопрос: Сет тебе никого не напоминает?

Геб помолчал, обдумывая ответ. Сет, стараясь не выдавать своё присутствие, вглядывался в темноту и вслушивался в тишину, желая, и одновременно, мысленно оттягивая момент, когда его отец даст ответ.

– Да, Нут. Напоминает. И, если ты об этом, то это ужасно. Но у нас не мог появиться такой сын.

– Мы всегда любили его, но он стал резко меняться. В его душе идёт война, и он полностью поглощён ею. Он пытается найти ответ в других, но ты же знаешь, никто за него не ответит.

Геб молчал.

– Никто, кроме Апепа. Наш сын – словно повторяющийся виток Вселенной. – С горечью в голосе тихо произнесла Нут, тяжело вздохнув.

– Да. Он – новый Апеп…

Услышав эти слова, Сет громко выдохнул. Еле сдерживая плач, вырывающийся из груди, он побежал прочь, прочь из дома, прочь ото всех.

***

Сет отпрянул, будто в шаге перед ним разверзлась тектоническая плита, и он глядел сквозь неё, вглубь, на булькающую лаву. Вторым эликсиром должно быть то, что тогда чувствовал Сет. Но, ни тогда, ни по прошествии многих лет, он не смог ответить себе на тот вопрос, который он задавал себе.

Он вспоминал каждое чувство, возникающее у него в то время и «примерял» его на эту пустоту. Почему Сет так был одержим Апепом, почему он стал для него тем, кого он боялся и одновременно…уважал?

Нет, уважение здесь явно не подходит.

Вина.

Он мысленно стал отождествлять себя с Апепом, желал его победить, но не мог, потому что это значило бы, что он одержит победу над самим собой, что он втопчет в песок и свои способности. Ведь они с Апепом всегда были похожи. И именно поэтому, каждый раз встречаясь, они не спешили разодрать друг друга на мелкие кусочки. Они смотрели друг на друга, словно в слегка искажённое зеркало. И Сет будто с самого начала чувствовал это. Он боялся полностью превратиться в Апепа, и поэтому так жаждал встречи с ним, чтобы доказать себе, что, нет, он не такой, как Апеп. Но, когда они снова смотрели друг другу в глаза, он не мог заставить себя раскрыть все способности на полную, так как для них это было похоже на бой с собственной тенью. И они изучали друг друга. Настолько, что превратились в единственных, кто действительно друг друга знает. Они ценили и одновременно ненавидели это в себе, но не могли, просто не могли заглушить в себе это чувство, что они схожи.

И Сет возненавидел себя тогда. Он винил себя во всём, что он совершал, он чувствовал себя виноватым в любом своём поступке. Неважно, выиграл ли он бой, даже пусть, кого-то защищая, или дипломатично вышел из конфликта, не давая начаться войне. Сет превратился в комок вины и самоненависти, поглощавшей его всё сильнее.

Вторым эликсиром была вина.

Глава 36. Третий эликсир.

Сет убежал в пустыню. Жаркая, беспощадная, она была лучшим описанием бури чувств, которая захлёстывала Сета. Молодой бог не хотел возвращаться. Он хотел навсегда остаться в этом море песка, затонуть в нём, как взятый на абордаж и затем потопленный корабль. Он хотел наглотаться песка и задохнуться в нём, чтобы никто никогда больше о нём не помнил. Чтобы никто не знал его.

Но подобные мысли он отгонял. Ведь это бы значило, что он не выдержал, сдался. А он не мог себе этого позволить. И он вынужден был вернуться. Но вернулся совершенно другим.

Любопытный хулиганский огонёк в глазах пропал. Вместо него теперь в его глазах была песчаная буря. Вихрь песка, яростно сметавший всё.

И, в первую очередь, выжигающий душу.

Сет себя ненавидел. И стремился всячески наказать себя. Он ходил босиком по раскалённому песку, с каким-то наслаждением маньяка дожидаясь, пока кожа покроется волдырями, а затем облезет. Сет заставлял себя переносить жуткие пытки. Лишь это могло хоть как-то успокоить его душу, заставить его понять, что он всё ещё жив, но не будет жить больше никогда, ибо он считал себя недостойным жить. Но просто заставить своё тело изнывать от боли ему было мало, он жил болью. Он специально находил где-нибудь жгучую траву, и водил себе по ногам. Адская боль хлестала его, но он лишь повторял одну фразу: «Так тебе и надо».

За короткое время тело его стало измотанным и израненным, и никто уже даже не мог поверить, что когда-то, причём совсем недавно, это был весёлый юноша, с трикстерским огоньком в глазах, готовый к любым приключениям, и всегда ищущий их. Теперь перед ними была лишь тень того, кем Сет раньше являлся: апатичный, вечно злой и с постоянной гримасой боли на лице, он тихо скользил по улицам, надеясь никого не встретить и ни с кем не заговорить, ведь тогда они попытаются что-то сказать ему, но Сет не желал ничего слушать, ведь он считал, что весь народ, весь Египет, его семья, те, кого он называл друзьями, даже его учитель, предали его, бросили его, как бесполезного, как лишнего бога. Или решили поручить ему всю грязную работу, мол, раз ты такой способный, то, может, тогда тебе здесь не место…

Тихо сидя на улице, пытаясь скрыться от прохожих, Сет посмотрел на себя в зеркало, которое уставший торговец тщетно пытался продать: на ногах остались шрамы, на руках – ожоги, а на лице – злорадная ухмылка палача, обращённая к самому себе.

Но, как это и должно было однажды произойти, его тело привыкло. Теперь он практически не чувствовал боли. Он мог прыгать под колёса тележек, сидеть в горящем доме, пока тот не сгорит до пепла, смотреть, не моргая, на ставшее ненавистным Солнце, которое теперь уже не слепило ему глаза. И теперь Сет уже не знал, как заставить себя что-то чувствовать. Словно за это время он выработал абсолютную анальгезию ко всему, что происходит.

Родители Сета беспокоились, пытались наладить отношения, не понимая, что случилось с их сыном, но Сет лишь грубил и угрожал. Как бы то ни было, они совершенно не хотели, чтобы их сын вот так погиб, истязая себя. А его ненависть ярким пламенем горела, разжигая новые ветви в его душе. И эти ползучие ветви лиан, словно путы гигантской паутины, охватывали всё и всех, к чему он прикасался. Сет стал озлобленным. Нет, он не злился на кого-то, он злился на себя, и от этого вся его жизнь померкла. Краски, которые Солнце так заботливо делало яркими, позволяя всем и каждому наслаждаться даром жизни, Сет лично превратил для себя в мутные тёмные пятна. Он не видел ничего, происходящего вокруг.

Это заметил и Апеп.

Теперь его взгляд снова стал изучающим, в то время, как взгляд Сета меркнул. И молодой бог больше не мог противостоять гипнозу, ведь, как он считал, смотря в глаза Апепа, он смотрел в свою душу. Однако, теперь у него не было той преграды, которую он воздвиг самому себе, и которая так мешала ему всё это время убить Апепа.

Он нападал на змея с такой же бурей чувств, с какой он истязал себя. И Апеп видел это. Но он не стремился нападать в ответ, словно желая, чтобы его враг преодолел эту фазу, прошёл весь путь и тогда, когда он раскроет всё, что тёмными свитками, было спрятано у него в душе, вот тогда, тогда он станет лучшим из лучших, и тогда Апепу будет ещё приятнее осознавать свой триумф.

Но было совершенно не легко отражать удары яростного бога. И каждый раз, уклоняясь от его удара, идеально продуманного, смертельного, и полного ненависти, словно буря, сметавшего всё на своём пути, Апеп поражался, насколько Сет изменился за это короткое, даже по мнению людей, время.

И Апеп пытался понять, кем же станет этот молодой бог. Апеп чувствовал, что Сет станет великим ещё, когда Сет был совсем маленьким. Он наблюдал за своим будущим врагом ещё с детства, то и дело поворачивая ситуацию так, чтобы Сет, наконец, своими действиями и словами, открыл ему тайну.

Но, к его изумлению, Сет был непредсказуем. Каждый раз Апеп не мог полностью быть уверенным в том, что он сделает. И это делало его врага ещё более…вдохновляющим. Апеп наслаждался схваткой с ним, ведь наконец-то он нашёл того, то снова зажжёт в нём пламя схватки, вернёт ему эмоции жизни. И Сет на самом деле стоил его усилий.

И Апеп пытался предугадать, наверное, самый важный шаг в жизни своего врага – то, что именно он посчитает своим истинным призванием.

Но Сет был поистине непредсказуем. И Апеп пускал в ход свой дар, который, к его удивлению, стал работать очень странно, искажаясь, словно отражение в разбившемся зеркале.

И однажды Апепу суждено было понять, кто перед ним…

Сет замахнулся копьём, используя лучший из своих приёмов. Но на этот раз, Апеп не стал, как обычно, отскакивать назад. Наоборот, он подался вперёд, будто бы позволяя Сету достать себя. И Сет повёлся. Увидев ситуацию и расценив её как «оплошность» Апепа, Сет наклонился немного в бок, чтобы направить копьё прямо Апепу в грудь. Но Апеп во мгновение ока превратился в змея, и копьё отскочило от него с громким звоном.

Апеп заставил Сета поспешить.

Сет был вне себя. Если бы он вместо удара, попытался бы схватить демона, то, возможно, он положил бы конец этой вечной битве, но он сам оплошал, позволив Апепу обхитрить себя.

Апеп зашипел, но теперь в его шипении была нотка издёвки.

И Сет не мог позволить ему наслаждаться победой, пусть даже и маленькой.