Свидания во сне. Роман

– Вот, значит, какая ты, Лана Мирхайдарова. То тихонько сидела и работала, а теперь, почувствовав поддержку, нос кверху и начальство побоку. Помнишь, что старики говорят? Чем выше взлетишь, тем больнее падать.

– О чём вы? Мне действительно нужно долечиться и отлежаться в тепле, да и отпуск нужно отгулять, – мне не хотелось вникать в его намёки.

– Так-так. На моё место метишь? Думал я порекомендовать тебя на эту должность, когда на пенсию выйду, но вижу, не готова ты ещё, не созрела быть руководителем. Личные интересы ставишь выше интересов государства и партии. Болезнь у неё! А у меня фронтовые раны ноют, и то ничего, работаю, чтобы оправдать оказанное высокое доверие…

Шеф выговаривался минут пятнадцать, не обращая внимания на стук в дверь сотрудников управления и мой отсутствующий взгляд. Об «оказанном доверии и интересах партии и народа» я слышала от него и раньше частенько, поэтому не реагировала на слова, думая о том, чью это, интересно, я поддержку сверху заимела, с которой начал свою тираду главбух. Устав выступать, шеф вытер испарину на лысине и уставился на меня, ожидая оправданий и извинений. Я молчала, все так же безразлично глядя на него и держа на коленях заявление. Не дождавшись, когда я заговорю, он просто произнёс: «Не подпишу. Можешь жаловаться, куда хочешь. Пока руководство ещё старое, мы с вами, нахальными молокососами, повоюем». Я удивлённо приподняла брови и спросила: «С кем повоюете? Я ни с кем конфликтовать не собиралась. У меня горит отпуск в конце года, и это – всё. Не подпишите, я пойду к начальнику отдела кадров, а потом к управляющему, потому что вы не имеете права лишать меня отдыха, кстати, тоже предусмотренного нашей партией и руководством государства. Сейчас не чрезвычайное положение, чтобы работать без выходных и отдыха», – с последними словами я положила заявление на стол перед шефом и вышла. Что самое интересное, не чувствовала ни злости, ни обиды на старика, боявшегося потерять должность и оказаться ненужным никому, кроме своей жены. В моём, вслух высказанном при всём отделе желании взять отпуск в то же самое время, когда, обычно он едет лечиться в санаторий, шеф усмотрел бунт и неподчинение или даже поползновение на его должность с моей стороны. Бедный, если бы он знал, что должность главного бухгалтера мне даром была не нужна, особенно сейчас, когда решалась моя судьба. Поэтому, немного постояв в фойе, я вернулась в кабинет без стука и, подойдя к его креслу, тихо сказала: «Отпустите меня, ради Бога. Не могу я сейчас работать, честное слово. Плохо мне, очень плохо. Если бы вы знали, как всё в жизни завязалось, не обижались бы зря. Пожалуйста!». «Я подумаю», – проворчал он, деловито перебирая бумаги на столе и не глядя на меня. «Спасибо», – мягко произнесла я и пошла дорабатывать последний день перед отпуском, зная отходчивость старика и его доброту.

Ближе к обеду все печати были проставлены, подписи собраны и я, получив отпускные, не знала чем себя занять. Но самое главное, не представляла, чем буду заниматься столько времени до и после праздников. И Бердах не зашёл ни разу. Уходить же, не увидев хоть одним глазком любимого, заставить себя не смогла. «Лана, иди уже домой. Мы тебе разрешаем, – шутили девчонки, накрывая стол к обеду. – Не забудь в гости позвать к Новому году, а то мы же соскучились. Только пришла и опять уходишь». Сапаргулька ласковым голосом пропела: «И держи с нами связь, чтобы не проспать свадьбу Бердаха Алибекова. Эх, гульнём, девчонки!». Последние слова моя персональная змея подколодная произнесла с деланным энтузиазмом, пританцовывая на месте и тряся кистями рук, словно уже отплясывает хорезмскую лязги. Никто её не поддержал. Все делали вид, что поглощены завариваем чая и распаковыванием еды, принесённой из дома. «Бог даст, погуляем», – ответила я спокойно, удивляясь хладнокровию, откуда-то взявшемуся у меня сегодня, и вышла из комнаты, накинув мамину шаль на плечи.

Бердах сидел за своим столом и проверял бумаги, когда я вошла, не постучавшись, в его отдел.

– Здравствуйте, мужчины! – поздоровалась с двумя инженерами за руку. – Доброго дня, Бердах Алибекович! Как дела?

– Ланочка! Как ты хорошо выглядишь! Не поверю, что ты болела, как будто с курорта вернулась, – рассыпался он в любезностях, словно на самом деле не видел меня больше месяца. Глаза лучились неподдельной радостью.

– Никому такого курорта не пожелаю, – грустно ответила я. – Ладно, мужчины, я на минутку забежала поздороваться и попрощаться. Ухожу в законный отпуск, еле у старика нашего вымолила утром право на отдых, так что увидимся на ёлке, если я в городе буду. Пока всем, – и пулей выскочила из отдела, боясь взглянуть на Бердаха.

Для чего мне понадобился зимний отпуск, я и сама не знала. Просто сердцем понимала, что лучше мне сейчас побыть вдалеке от работы и ядовитой Сапаргульки, одной, не путаясь под ногами у занятого карьерой Бердаха. Только ли карьерой? Ой ли? Об этом старалась не думать, трусливо отгоняя от себя мысли о свадьбе и будущем, желая только, чтобы всё поскорее закончилось, и я могла вернуться к прежней жизни без жениха, обручения и любви.

Бердах окликнул уже в коридоре: «Я еду на обед в микрорайон к брату. Лана, тебя подбросить до дома?». Отрицательно мотнув головой, громко ответила: «Спасибо, нам не по пути. Я сейчас у родителей живу в старом городе», – и пошла, спиной чувствуя растерянный взгляд любимого. Затем вернулась, на ходу снимая колечко с пальца, взяла его правую руку в свою и вложила знак несбывшихся надежд в полураскрытую ладонь, прошептав: «Я не обижаюсь. Всё нормально». В этот момент из отдела выходили остальные инженеры и я, смутившись, отдёрнула руку, быстро зашагав прочь, проклиная глупую любовь, проснувшуюся в неурочное время и не к тому, с кем можно было бы мечтать о будущем.

Зная, что в обеденный перерыв при девчонках Бердах не затеет разговора со мной, осталась пить чай, выжидая, когда он уедет, чтобы незаметно уйти домой. Выдержать объяснений я бы просто не смогла, разревелась бы у него на плече, потому что хладнокровия хватило только на шефа и на то, чтобы вернуть колечко. Сейчас же меня просто-напросто трясло как в лихорадке. Под каким-то предлогом вышла проверить, стоит ли ещё машина Бердаха перед конторой, но «жигули» на месте не было. Меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны, я обрадовалась возможности беспрепятственно убежать домой без вопросов и сцен, чтобы спрятаться от мира и любимого за спинами родителей и стенами родного дома, а с другой – огорчилась, увидев, что он не сделал ни единой попытки поговорить со мной, извиниться и объяснить, что не может идти против воли властной матери. Я бы сделала безразличный вид и пожелала счастья. Хотя, смогла бы сыграть такую трудную роль, обожая и желая каждую частичку мужчины, ставшим за полгода родным и близким? Может быть, он правильно сделал, что уехал, дав мне шанс не унижаться и не плакать перед посторонними? Обида раздирала меня, пока я надевала шубу и шапку, прощалась с девчонками и медленно шла к остановке. Вспомнила лето, когда впервые села в машину к Бердаху, обратив внимание на его красивые и ухоженные руки на руле, бешбармак у Фатимки дома, ташкентские прогулки по старому городу. Постепенно успокоилась и решила смириться с судьбой. А что ещё сделаешь? Не топиться же в канале.