Катарсис

Катарсис
Элси Итан

История о тяжелой судьбе ребенка, познавшего все ужасы войны, взрослого человека, сломавшегося после смерти единственного ребенка, и старика, который медленно гаснет после кончины любимой жены. И все это одна судьба и одна жизнь.

Катарсис

Элси Итан

© Элси Итан, 2021

ISBN 978-5-0053-0518-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Элси Итан

Катарсис

Обещай мне, что ты будешь счастлив. Да, ты. Именно ты.

И пусть иногда мосты не только горят, а даже взрываются, и порой, ты только привстал и падаешь вновь, иди только вперед.

Там, в конечном итоге ты увидишь свет.

И свет этот будет достоин километров тьмы, через которые ты прошел.

Обещай мне, что ты будешь счастлив. Да, ты.

Именно ты. И пусть каждый кошмар в твоей жизни будет прерван звоном будильника.

Пролог

У меня было три цели. Возможно, они были последними в моей жизни: прийти туда, где все началось- на улицу, где когда то мы жили, прийти к тем, кто похоронен на том кладбище – мама, папа, дед и бабушка, и прийти сюда, где я сейчас стою, тут покоится мой единственный брат, только вот без имени, без креста.

Я снова здесь. Я всегда знал, что когда-нибудь вернусь. Мне здесь хорошо, намного лучше, чем где-либо. Я понимаю, что навряд ли еще приду сюда, даже до боли желая этого. Всё когда-нибудь кончается.

Десять из десяти скажут, что я безнадежно болен, но я готов поклясться, что слышу эти голоса. Снова и снова. Возможно, люди были бы правы, но как бы страшен не был мой диагноз, мое нынешнее состояние не имеет к этому никакого отношения, эти голоса реальны. Эта легкая мгла возвращает меня туда вновь, даже не спрашивая ничего. Но я не против. Будь моя воля. я остался бы здесь. Остался бы навсегда. Есть плены, в которые мы попали бы с удовольствием. Каждый из нас хотя бы раз в жизни страдал Стокгольмским синдромом, оправдывая тех, кто причинял нам боль. Я ничуть не сомневаюсь в том, что я снова здесь и именно тогда, когда еще не существовало новых городов, улиц, нынешнего мира в своем грязном обличье, который так мне чужд.

– Старик, старик? Ты будешь заходить или нет? – я оборачиваюсь, и вижу, что на меня подозрительно смотрит невысокий мужчина средних лет. Я неловко смотрю на него в ответ секунд десять и понимаю, что в какой- то момент я чуть ли не выпалил: «Какой я тебе старик?»,но до моего сознания вовремя доходит, что я стою у теперь уже местного продуктового магазина и мне давно не пятнадцать. Возможно, он звал меня уже давно, возможно он появился только сейчас, но я только- только начинаю возвращаться в реальность.

– Нет, извините- наконец то выдавливаю я, и мужчина смотрит на меня недопонимающим или немного сочувствующим взглядом.

Я могу остановиться и вернувшись, рассказать ему. Рассказать всё, с самого начала, он будет молчать, потому что это никак не связано с ним и его жизнью, но возможно услышит меня и это будет то, что мне необходимо. Говорят, незнакомому легче изливать душу… Возможно, он подумает, что у меня начальная стадия шизофрении и жалостливо покачает головой. Говорят, незнакомому легче изливать душу, но зачем? И самому милосердному здоровому не понять мук больного. Людям намного приятнее и интереснее слушать о другой жизни, о роскоши и беспечности, о красивых и дальних, недосягаемых для них местах, они уверены в том, что жизнь там идеальна, только потому что эти места далеко от них. Для таких рассказов не нужно богатой фантазии и большой души, слушая их не стоит бояться, что вы прослезитесь и покажите тем самым собеседнику свою сентиментальность, ведь сейчас слезы являются для людей признаком слабости, а для меня они всегда были признаком жизни. Я могу ему рассказать. Возможно, он осудит меня или же ему просто будет безразлично или он подумает, что я придумал эту историю, начитавшись мировых бестселлеров. Я отдал бы многое за то, чтобы это был так. Я бы так хотел, чтобы это действительно было ложью и впервые в жизни меня не оскорбило бы это обвинение. Сколько бы книг я не прочел, я никогда не смог бы придумать эту историю. К сожалению.

Я неловко улыбаюсь ему, и как преступник, которого уводят со связанными руками в другой, менее светлый мир, последний раз бросаю взгляд на эти места. Здесь когда то прошла часть моей жизни, не настолько большая, насколько прекрасная и тем временем, тяжелая. Сейчас здесь всё изменилось. Другие здания, другая дорога, названия улиц, здесь даже появился большой магазин и какой-то неизвестный мне аппарат, именующийся терминалом, предназначенность которого я понял с большим трудом, а может толком и не понял. Повернувшись, я иду по своему пути и уверен в том, что он смотрит на меня. Смотрит как на вора или психа. Хотя я ничего не собирался красть и никому не смог бы причинить вред.

Родные. Я счастлив, что я остался тут, что мне никогда не приходилось покидать родные края. Я считал, что лучше чем здесь, мне не будет уже нигде. Я не искал веселья и праздности, мне нужен был покой в душе и здесь его хватало. Я не променяю свой родной город ни на один из красивейших в этом мире, но любовь к нему- не единственная причина, по которой я никогда не покидал его. Самая главная причина ждала меня здесь, в самом печальном месте огромного мегаполиса. Я вновь посетил Пискаревское кладбище, вернее те родные души, что покоились здесь. Дед, бабушка и родители. Они были похоронены не рядом, потому что между смертью бабушки и деда и смертью родителей земля здесь приняла еще очень много тел и это огромное кладбище было заполнено жертвами Блокады. Я каждый раз проводил не менее получаса над могилой каждого. И намного больше над могилой мамы. Я всегда говорил ей чуточку больше. Чуточку больше, чем всем и даже самому себе.

Я рад, что несмотря ни на что, у меня есть возможность поговорить с ними хотя бы так. Хотя бы. Я говорил с ними. Мой монолог о жизни, о городе, о здоровье. Каждый раз тем для одностороннего разговора было все меньше, а желания остаться с ними- все больше. Я знаю, что они похоронены и знаю где. Все они за исключением моего брата похоронены совершенно точно здесь. Я знаю, где они… поверьте, не все имеют такую возможность и это очень тяжело. Неопределенность- самое страшное чувство в жизни. Уже несколько лет я каждое воскресенье прихожу сюда. Кто сказал, что кладбище мрачное место? Только если у вас там не живет родная душа. А у меня их тут много. Я прихожу сюда и чувствую себя дома, именно дома, а не как дома. Твоя родина там, где твои мысли. Я знаю, что еще немного раз смогу вернуться к ним. Я лишь перевернутая страница, которая со дня на день сотрется навсегда. Я вслушиваюсь в пение птиц и вспоминаю времена, когда оно не звучало, когда ни одна птица не пролетала в небе над нашим городом. Поверьте, такое было.

Есть только два пути к ним- кладбище и сны. Мне снятся они все, кроме отца, он никогда ко мне не приходил. Значит ли это, что он еще злится? Простил ли он меня? И только мама навещает меня регулярно в моих снах.

Для смотрителя здешнего кладбища я тоже давно псих, прихожу и часами сижу, разговаривая с ними. Ну и пусть. Возможно он привык к тому, что обычно у могилы плачут, а не говорят, но действительно страшная смерть человека, это когда после него будет плакать много глаз, но ни одно сердце. Я не проронил ни одной слезы вспоминая былое за всю жизнь, но лишь одном Богу известно, что было у меня на более глубоком уровне.

И наконец то, брат. Несмотря ни на что, я счастлив. Я счастлив, что я здесь. Я счастлив, что пришел к нему. Я не знаю, где именно он похоронен, узнать об этом практически невозможно, поэтому я всего лишь хожу между этими в спешке вырытыми могилами- траншеями, кто знает, быть может мгновение назад я прошел именно мимо него. Мне никогда этого не узнать. Я испытывал эти муки столько тысяч дней. Но опять же, если у вас болит не сердце, а в сердце, то это намного лучше, чем если бы там не могло болеть. Тяжелее, но лучше. Бывали и такие моменты когда я думал уйти. Не буду врать, натягивая маску набожности и говорить что меня остановила вера, нет, но было все равно что то, что заставляло меня остаться. Я долго не приходил в себя, в то время как врачи боролись за мою обесценившуюся жизнь, я находился ни тут и не там, будто стоял между жизнью и смертью. Это вовсе не клиническая смерть, это что то неопределенное наукой и не имеющее своего термина, и в ее случае прогнозы более чем печальны. Я видел во сне его приближающийся силуэт. Он сказал, что захлебывается, не может дышать. По горло в соленой воде. Из-за меня. Ранним утром я заходил в нашу небольшую кухню и достав буханку хлеба вырезал аккуратный, не тонкий и не слишком толстый ломтик. Так любил он. Я представлял его взрослым. Кем бы он стал… архитектором, физиком, врачом, инженером, артистом? Я представлял, какой бы была его семья и как он выглядел бы в старости. Я помешал ему.

Я приезжал к нему регулярно, никак не объясняя это своей семье или когда они еще крепко спали. Здесь похоронено почти двадцать тысяч эвакуированных жителей Ленинграда. Я точно знаю, что и он здесь, среди них. Кусочек хлеба я всегда оставлял у окрестности кладбища и свято верил, что разбирают его вовсе не птицы… Ведь он так был ему нужен. И ради него он отдал жизнь. Я чувствую, что это последняя наша встреча на земле, и я кажется уже давно готов к последующей.

Сюда меня звали последние силы. сюда меня звали мои сны, ведь последний раз я был здесь два месяца назад, а такой долгой разлуки я не допускал никогда. Возможно, он злится на меня, но простит, когда узнает, что я был очень нездоров и немощен. Я кладу ломтик свежего хлеба на уже привычное место и впервые даю волю своим слезам. Я закрываю глаза…

Он, как и при жизни, остался прекрасным собеседником- шагая в этих местах я мысленно говорил и с ним тоже, он был одним из немногих, кому я в самую первую очередь открывал самое ценное. Я верил и чувствовал, что он понимает, и слушает, и слышит каждое слово и для меня это было так важно. Среди живых я не встретил человека, с кем мог бы быть так же искренен, хотя попытки у меня были, как у каждого из нас, но ни одна из них не увенчалась успехом. Кто то услышав тебя, увидит в этом прекрасную почву для жарких сплетен, кто то подумает насколько он счастлив, раз не столкнулся с тем, с чем столкнулся ты, кто-то тебя осудит и ни один из них не примерит твою участь даже на миг.

Ты рассказываешь им о тех, кто сделал тебе больно, они слушают, а потом делают в сто тысяч раз больнее.

Настолько, что та боль, о которой ты им рассказывал, перестает тебе казаться болью.

Родственная душа

Я возвращаюсь к своим делам, в свой маленький скромный мир, меня никто не ждет там, но этой мой кров и моя Вселенная. Я счастлив, что сохранил ее после всего, что было. Многие так и не достраивают ее, бросая главный проект своей жизни на этапе закладки фундамента, и речь идет вовсе не о домах.

Я добираюсь до своего этажа маленькими шагами и слышу тихую мелодию из кармана старого пальто- в начале я теряюсь, забыв о недавнем подарке своего внука, но затем осторожно достав его, нажимаю ту самую кнопку, о которой он мне снова и снова говорил.

– Дед, ты же не забыл что у нас запланировано на вечер? – вопрошает он сразу из маленького аппарата.

Две недели назад, ровно в середине августа, на мой семьдесят девятый день рождения, о котором я навряд ли бы вспомнил, мой единственный внук повез меня в магазин и настоял на том, чтобы я выбрал телефон, как он сказал —для того, чтобы мы могли поддерживать связь и он знал, что я в порядке. После долгих уговоров, я выбрал этот самый аппарат, настояв на том, что ни в коем случае не приму дороже.

Я знал, какой бывает жизнь молодых в любые времена, а уж тем более в нынешние, им всегда хватает желаний и проблем, тем более ему- круглому сироте, пытающемуся своими силами самостоятельно добиться всего в циничном мире.

– Дед, ну что это за выбор? – он обидчиво хлопает дверью магазина, выпуская меня вперед- я ведь хотел купить тебе нормальный смартфон.

– Да зачем мне эти современные изобретения? Посмотри на меня, из меня уже песок сыплется, а ты собрался купить мне какой то мартфон.

– Смартфон, дед.

– Да черт с ним. У тебя вот любимая есть? – интересуюсь я.

– Ну- он немножко теряется от личного вопроса, который никогда ранее не слышал от меня и в итоге произносит- есть одна девушка, начали недавно встречаться.

– Ну вот, сделай ей приятно, подари ей без повода цветы или что то в этом роде- будет намного больше пользы- утверждаю я- чем покупать дряхлому старику какой то смартфон.

Так мы и приехали с нашей слишком скромной, по мнению моего внука, покупкой, но даже на нее я долгое время смотрел с удивлением – для меня было чем-то невообразимым, что этот маленький предмет может связывать людей не только с разных городов, но и с разных стран, континентов и углов мира, и для этого даже не нужно привычного советскому человеку ожидания. Глядя на него, я вспоминал былые времена, когда даже самую важную весточку мы терпеливо ждали месяцами, каждое утро проверяя почту, хотя прекрасно знали, что она еще пуста. И люди тогда были терпеливее, и строки эти всегда можно было разорвать, зачеркнуть, исправить… не то, что сейчас. Вдыхать запах бумаги, еще веющий от него аромат целлюлозы, почтового ящика и конечно же, родного человека.

Сейчас же мы живем в эту удивительную, если не странную эпоху, в эпоху, когда люди все время на связи, но так далеки друг от друга, в эпоху когда только оценив твой внешний облик начинают разглядывать твою душу и то далеко-далеко не всегда, в эпоху одетых и тем временем нагих людей.

Вскоре после моего праздника, хотя уже глупо его так называть, внук безапелляционно заявил, что в качестве моего подарка на его день рождения он примет лишь одно- мой визит к нему, в его скромную небольшую квартиру, в которую он совсем недавно въехал. Внук мой родился зимой и я кивком завершил этот разговор, осознавая то, что до зимы еще необходимо дожить, а в моем случае это весьма сомнительно, и всё же, этот день настал и мне оказалось было суждено поздравить его именно таким способом, который выбрал он сам.

Спустя четыре месяца я приехал к своему родному человеку, который и раньше пытался вывезти меня из моего дома, но всегда безрезультатно, и только зная о его предстоящем празднике, в этот раз я не смог отказать. Дорога меня утомила, я не ездил уже давно, пусть даже в кресле пассажира, и уставал даже от небольшого расстояния, дойдя до места назначения и немного отдохнув, я постепенно начал свою адаптацию в пока еще чужой для меня обстановке, но по достоинству оценил выбор внука- квартира была до предела уютной и практичной, со вкусом, но без излишеств. Я был счастлив за него, он имел то, о чем я и его отец не могли и мечтать в его годы. У каждого из нас была своя причина. Уважительная. Первый день, пользуясь его свободным временем, мы провели дома, разговаривая на разные темы и часто пили чаи и вспоминали прошлое, на работе у внука были как раз выходные, а его девушке тоже пришлось отлучиться по своим делам, поэтому он полностью посвящал себя мне, что мне очень льстило. И все же, на второй день ему пришлось прервав выходной, вернуться на работу, а я остался здесь совсем один.

Выходя он спросил: