Сага о розах. Книга первая

– Да будет счастлив ваш союз, – громко сказал он.

А дальше, так как у драконов не принято, чтобы невеста, а тем более жена, приближалась к посторонним лицам, Снерш, так и не сняв с супруги фату, покинул вместе с ней зал. Они направились в императорские покои, и Сабрина, завистливо глядя на роскошь вокруг себя, была готова расплакаться навзрыд. Подумать только, она сумела попасть в королевский дворец, чтобы навсегда стать какой-то затворницей и только!

«За что мне это? – стенала её душа. – Даже письма подругам не написать, чтобы рассказать сколь красив Его величество Агний!».

Вспоминая о молодом монархе, Сабрина горько вздохнула. Ей понравились его светлые волосы, ясные глаза, а особенно взгляд. У неё непременно получилось бы привлечь его внимание, но… вместо короля ей досталось вот это!

Снерш заметил, с каким раздражением смотрит на него молодая жена и из-за этого стал выглядеть ещё мрачнее. Даже дверь в покои за собой громко захлопнул. Сабрина из?за этого звука вздрогнула и нервно обернулась на него.

– Хватит смотреть на меня таким уничижительным взглядом, да ещё из?под этой тряпки, – с шипением потребовал дракон и сорвал с Сабрины фату.

– А как мне ещё на вас смотреть? Вы растоптали мою жизнь в пыль!

– Пока ещё нет, но быть может.

– Я ни за что, ни за что не буду вашей по своей воле, – театрально трагично заявила Сабрина, напрочь игнорируя озвученную для неё угрозу.

Её вездесущая практичность уступила место гордости, а точнее глубокому разочарованию. И причиной для него послужило обстоятельство, что в этот момент девушка навсегда хоронила свои светлые надежды на венчание с Его величеством Агнием. Нет, никто теперь не наденет на неё массивную бриллиантовую корону. А ведь это золотое украшение так хорошо сочеталось бы с цветом её волос. Они как будто были рождены друг для друга – она, Сабрина, и этот символ королевской власти.

– Это второстепенный вопрос. Пока меня больше беспокоит чтобы вы в принципе пережили брачную ночь, – с издёвкой произнёс хмурый Снерш, и Сабрина непонимающе наклонила голову набок.

Растерянность жены заставила дракона сесть в кресло. При этом он сильно нахмурился, а затем, опустив взгляд к полу, сцепил руки в замок и продолжил говорить в очень серьёзном тоне.

– Если между драконом и человеческой женщиной нет отклика, то её жизнь нам безразлична. Нам становится невозможно остановить себя от того, чтобы нанести любовнице какое-либо увечье. Таковы уж ласки драконов.

– Что? – похолодела Сабрина.

Её коробило как от содержимого фраз, так и от их откровенности. Но укорять мужа за сказанное она даже не подумала. Ей важнее было понять – лжёт ей сейчас Снерш или всё-таки нет?

– С помощью людей драконы способны продолжать свой род, но в остальном наши народы крайне различны. Когда кошка долго трётся о руку человека, она всегда его кусает. Драконы тоже кусаются. Это порыв, от которого не удержаться. А из-за мягкости и уязвимости человеческих тел нанесённые нами раны неизменно приводят к смерти. У вас, людей, отвратительная способность к регенерации. Такая, что даже кровотечение вовремя остановить не можете.

Снерш говорил столь раздражённо и уверенно, что Сабрина поняла – он не издевается, а действительно озадачен.

– Тогда зачем вы женились на мне? Вы же меня убьёте.

– А я не люблю людей, – ненадолго вскинул дракон голову и хищно ухмыльнулся, прежде чем задумчиво продолжил. – Но императором я стать хочу. А для этого жена мне необходима, таков уж ритуал избрания владыки драконов.

– Императором? – навострила ушки Сабрина. – Вы можете стать императором Хранителей Неба?

– Вот я и заполучил ваше внимание, – свысока поглядел на неё дракон и, хмурым взглядом указав на кресло напротив себя, сказал: – Садись. Будем вместе думать, как обмануть судьбу.

***

В жизни каждого человека наступает такой момент, когда ничего другого, кроме как смириться с судьбой, не остаётся. Поэтому Ортольд давно перестал наводить хаос в своей келье. Он принял, что раньше чем его выпустят отсюда, это место он не покинет. Здесь он был сжат, стиснут, пойман.

Однако его смирение было внешним. Внутри мужчины по-прежнему кипела борьба, а визит Альберта Верлера и Его святейшества Самюэля ван Донатана только подлил масла в огонь. От гнева и ярости Ортольд перешёл к планированию и милосердием эти планы не отличались. Известие о надругательстве над сестрой Омико вообще приблизило храмовника к пониманию путей Тёмного Бога. Ладно он попытался поспорить с судьбой, выкрав любимую из лап драконов. Но в чём, в чём перед Церковью могла провиниться четырнадцатилетняя девочка, чтобы законно умереть на ложе редкостного негодяя?!

«Этот мир прогнил. Люди забыли о том, что такое честь. Ну да ничего… Они ещё научатся жить по совести!» – раз за разом сжигала его мысль.

Но ни одни думы не могу быть вечными. В какой-то момент Ортольд настолько устал злиться, что всё же заснул. И крепко. Поэтому, когда посреди ночи прибыл гость, заключённого в камере храмовника пришлось будить. И так как своего визитёра маркиз Виссерийский помнил по не самым приятным событиям, то спросонок наворотил дел.

– Вы с ума сошли?! – ухватил его за руку Великий Инквизитор и тем не дал ему выпустить в Снерша боевой пульсар.

– Я хочу убить его!

– Вот этим? Дракона?! – разъярённое и вместе с тем презрительное лицо Самюэля ван Донатана заставило мужчину посмотреть на свою ладонь.

Да, он совершенно забыл о браслетах на запястьях. А ведь надеты на него они были не для красоты. Наложенные на них чары уменьшали способность к магии и в результате вместо боевого пульсара в его руке едва горел маленький световой шарик.

Вид получившегося у него безобразия усмирил Ортольда. Он заскрипел зубами от гнева, но, понимая, что вновь бессилен перед обстоятельствами, выжидательно поглядел на Снерша и потребовал ответа.

– Говорите, для чего вы прибыли сюда?

– В мои намерения входило обсудить с вами несколько деловых вопросов, – спокойно сказал дракон, – но вы только что сократили время нашей беседы… эм-м, до скольких минут?

– Минуты две, не больше, – хмуро сообщил Великий Инквизитор.

Ортольд мгновенно вспомнил о том, что в карцере запрещено использование магии. Любой магии. Пространство здесь накрывала охранная сеть, а, значит, вскоре должны будут появиться те, кто накажет его за своеволие.

«Шесть ударов палок по пяткам как наилучшая приправа к местной кухне», – саркастично подумал мужчина, сожалея о том, как нынче не справедлива к нему жизнь.

– Мне нечего обсуждать с вами. Вы посмели заключить сделку на невинную девушку. Вы купили её!

– Любопытное обвинение. Но я соглашусь с ним только тогда, когда вы мне объясните зачем тогда Астонии нужны законы, дозволяющие торговлю людьми. Разве не для того, чтобы на некий товар нашёлся свой покупатель?

– Из-за вас моя любимая стала женой другого, а её сестра мертва! Не отпирайтесь, я знаю, что сегодня вечером была ваша свадьба.

– Вы так возмущены, как будто я проводил церемонию вопреки запрету Церкви. Или вам не сообщили, что на брак я получил дозволение высшего духовенства?

Ситуация не позволяла Ортольду вскипеть так, как ему хотелось. А его до глубины души раздражало, что он не способен упрекнуть собеседника. Сложно обвинять кого-то, когда выходит, что во всём прав он, а не ты.

– И жена мне нужна не для того, чтобы на утро заниматься её похоронами, – всё в том же рассудительном тоне продолжил говорить Снерш. – Так что эта девушка всё ещё жива. И раз мы разобрались с этим, то прошу, перестаньте уже тратить драгоценное время впустую и наконец-то выслушайте.

– Да что я могу от вас услышать?

– Хотя бы народную мудрость. Враг моего врага – мой друг.

Ортольд продолжал неподвижно стоять. Его ноздри по-прежнему раздувались от гнева, однако прищуренные от злости глаза приняли задумчивый вид. И эта перемена не ускользнула от внимания дракона.

– Враг моего врага – мой друг, – повторил Снерш и осведомился с усмешкой. – Неужели вы никогда не раздумывали о смысле этого выражения, милорд Ортольд? Неужели?

***

Около восьми лет назад Мэрион продал в рабство заезжему циркачу собственный сын, решив так разделаться с карточным долгом. В результате целых два года она ходила на привязи, как животное, вслед за повозкой и обслуживала всех, кто был в состоянии заплатить за это монету. Её били и истязали. А затем циркач решил, что женщина утратила свою свежесть. Он перепродал её одному дельцу – управляющему на карьерах. Этому скупцу была не так важна красота, главное, что перед ним стоит особа женского пола. Какая его одичалым невольникам разница-то в конце концов? Не на рожу же смотреть, как он выразился. Поэтому по воле судьбы Мэрион вместе с ещё одиннадцатью рабынями ни больше не меньше, а посадили в трюм и со снабжением повезли морем туда, где ей предстояло умереть в муках.

Рассказывая мне об этом, Мэрион даже плакала, и из-за этого я поняла, что в ней до сих пор жив страх, который она тогда испытала. Но дальнейшая история её жизни была не менее печальной. До места назначения корабль не доплыл. Случился небывалый шторм, и судно унесло далеко в море. Оно едва осталось на плаву, а команда лишилась половины своего состава, включая капитана и штурмана. Семь из двенадцати невольниц тоже утонули. И закованная в цепи Мэрион, стоя по горло в воде, слышала, какие разборки начались на палубе. Моряки были раздражены и напуганы донельзя. Они едва сумели сплотиться, чтобы начать вычерпывать воду. И в конце концов всё же заделали бреши, а не стали строить плот.

Затем началось долгое плавание, в котором неудачи преследовали одна за другой. Вначале выяснилось, что из-за сырости заплесневела и начала гнить еда. Потом кончилась питьевая вода – часть бочек разбилась во время шторма. Люди по новой начали сходить с ума, а боцмана повесили на рее. Его обвинили в том, что земля по курсу так и не появилась. И, судя по всему, он действительно совершил ошибку, раз вместо карьеров и вообще материка корабль причалил к одному из островов драконов. Но стоило ли так наказывать человека за ошибку?