Рабы Парижа

– Стало быть, следует, во что бы то ни стало, сорвать сразу большой куш… Я уже не один год обдумываю, готовлю все нужные нити и пружины. Теперь ты понял, почему не с Катеном, а с тобой я хочу говорить об этом деле? Понял, зачем я битых два часа разъяснял тебе наше незавидное положение? У меня возникло два проекта…

– О, хотя бы один удалось привести в исполнение, и то бы неплохо!

– Разумеется. Вопрос лишь в том, хватит ли у нас наличного капитала, чтобы начать столь сложное и опасное дело? Подумай, прежде чем отвечать…

Тонкий аналитик в делах фривольного содержания, доктор Ортебиз был поставлен последним вопросом в весьма затруднительное положение. Он понимал, что смехом тут не отделаться и необходимо дать исчерпывающий ответ. Тем более, что их незавидное положение толкало к решительным мерам.

Именно на это более всего и рассчитывал Маскаро, ставя свои вопросы.

Закинув ногу за ногу, размышляя над двумя перспективами – средством в золотом медальоне и развеселой жизнью, – доктор Ортебиз всерьез задумался.

Облокотясь на спинку кресла, он, подобно полководцу, начал обдумывать план будущего сражения и подсчитывать собственные силы. Размышления эти, судя по всему, не привели его к отрадным выводам. И потому Маскаро, зорко следивший за ним, под конец и сам начал улыбаться.

– Надо полагать, что мы одолеем! – после долгого молчания резюмировал доктор Ортебиз. – Однако, надо сознаться: у твоих проектов есть весьма опасные стороны. Мало-мальски неверный шаг может затащить нас в преисподнюю. Это одна сторона медали. Другая же – если мы будем ждать только верных, безопасных дел, то, пожалуй, подохнем с голоду. В этом деле из ста – двадцать против нас. Но зато восемьдесят, бесспорно, за нас! На таких условиях можно начинать дело, в особенности, когда за спиной ничего, кроме нужды, нет. Нужно начинать, мой друг! Начинать и начинать!

Приподнявшись, он подал руку своему приятелю и прибавил:

– Я весь твой и пойду за тобой, куда угодно!

Это решение ободрило Маскаро, ведь сомнения все-таки закрадывались в его душу. Но если рядом человек, готовый разделить с вами все опасности, это не только большое подспорье, но и сила, которая помогает действовать с утроенной энергией.

– Все ли ты проверил и взвесил? – осведомился он еще раз, – из двух моих предприятий ты знаешь одно – маркиз Круазеноа…

– Да, знаю.

– Что же касается другого, в котором фигурирует герцог Шандос, там еще нужны многие необходимые условия для успеха. Так, например, в жизни герцога и герцогини есть обстоятельство, скрывающее одну крупную тайну. Мне кажется, я угадал эту тайну. Все подозрения, мне кажется, неопровержимы, но для ведения нашего дела мало одних подозрений. Нужна полная и незыблемая уверенность, а также улики.

– Ну, уж это твое дело, я же со своей стороны согласен на все.

Чтобы избавиться от скучных тем, доктор уже был готов дать согласие на все, но он жестоко ошибся: Маскаро только начал приступать к сути дела.

– Итак, возвратимся к этому юноше, который должен служить орудием в нашем деле. Поговорим о Поле Виолене, которого я принимал сегодня здесь…

Ортебиз встал, побродил по комнате и сел напротив своего друга. Помолчав, он произнес:

– Я думаю, этот мальчик имеет все то, что нам нужно, подобный экземпляр нужно ценить. Он дитя свободного брака и, притом, из числа тех ублюдков, которые всегда воображают себя не иначе, как сыновьями королей. Имя отца ему не известно, а это дает ему пищу для множества предположений. Он одинок, а значит, открыт нашему влиянию. К тому же, он беден, правда, чуть глуповат, но зато обладает некоторым блеском и красноречием в разговоре. Главное же его достоинство – он очень хорош собой. Одно только…

– Значит, все-таки существует «только»…

– И даже не одно, а целых три. Прежде всего – эта девушка, красота которой пленила нашего достойного Тантена. По-моему, она представляет для нас серьезную опасность в будущем…

В ответ Маскаро только махнул рукой.

– Будь покоен, от этой девицы мы скоро избавим Поля! Эту опасность ты несколько преувеличиваешь. Ты думаешь, что он любит эту девчонку, а я уверен, что он завтра же ее забудет, если только чем-нибудь занять его непомерное самолюбие.

– Согласен. Однако, эта девица, возненавидевшая своего Аполлона, тоже ведь жестоко заблуждается, она просто подавлена нуждой. Дайте ей месяц-другой вздохнуть свободно, дайте пожить комфортно и роскошно, и вы увидите, что она снова побежит за ним! И вам еще придется спасать его от ее преследований и сумасбродства! Знаешь ли ты, на какие выходки способны женщины ее сорта? Они ни перед чем не останавливаются и не гнушаются базарными скандалами.

– Ну, так пусть Бог хранит ее от таких поступков, – произнес угрожающим тоном добродетельный Маскаро.

– Ну, что ты болтаешь? Ну, что мы можем сделать? Ведь ты же не зажмешь ей рот! А Поля она знает с самого детства, знала его мать, жила и росла с ними чуть ли не на самой улице. Поверь моему опыту в делах подобного рода и постарайся как-нибудь понадежнее оградить его…

– Хорошо, я приму нужные меры.

– Мое второе «только», – продолжал доктор, – объясняется существованием этого таинственного благодетеля, о котором говорил тебе этот мальчишка. Заметь! Отец его умер, в этом перед смертью клялась его мать. Следовательно, какие мотивы действий того господина, который помогал мадам Виолен? Тут что-то не так…

– Да, ты прав, тысячу раз прав. Но я не дремлю, мой друг, я постоянно ищу и пытаюсь открыть тайну…

– Но в любом случае, – заключил доктор, – нужно, как можно быстрее, не позднее завтрашнего дня, пустить в дело этого молодца. Разумеется, не следует открывать ему всего сразу. Он должен войти в свою роль как можно быстрее и не иметь времени ни одуматься, ни рассуждать… Если же он вдруг окажется столь принципиален, что на все твои блестящие предложения ответит категорическим «Нет», вот тогда следует…

Маскаро вскочил со своего кресла.

– Ну, что ты несешь! – крикнул он. – Есть ли в этом хоть капля здравого смысла?

– А почему бы и нет?

– А потому, что Тантен выбирал его из тысячи! И одного из тысячи привел сюда, к нам! Он его изучал дольше тебя. Да этот мальчик слабее любой женщины, непостоянен и изменчив, как сочинитель бездарных романов! Самолюбие его съедает, нищеты он стыдится. И чтобы такая вот глина в моих руках не приняла той формы, какую я пожелаю? Да после этого я просто жить не захочу! Я вылеплю из него все, слышишь, все, что мне нужно!

Ортебиз больше не желал спорить.

– Ну, а уверен ли ты, что эта Флавия не станет противиться твоему выбору?

– На этот вопрос позволь мне не отвечать, – сухо сказал Маскаро. Потом он насторожился, как бы прислушиваясь к чему-то.

– Кто-то стучится! – с беспокойством произнес он.

Стук повторился. Ученый врач уже хотел было скрыться, но Маскаро его удержал.

– Останься! Это Бомаршеф, – проговорил он, успокаиваясь.

Действительно, через несколько минут в комнату вошел бывший кавалерист (он любил, чтобы его называли так).

Почтительно поклонившись сначала доктору как гостю, затем уже своему патрону, он остановился в дверях, держа руки по швам.

– Что скажешь, Бомар? – весело обратился к нему доктор, – по-прежнему выпиваешь помаленьку? А?…

– Очень мало, господин доктор, – отвечал кавалерист, скромно опустив глаза, – даже совсем почти ничего…

– Ну, видно, еще достаточно! Меня, как врача, брат, обмануть трудно! Взгляни на свой цвет лица, нос и подпухшие веки… Сразу видно, что того…

– Это потому, что я бежал быстро, господин доктор.

– Ну ладно, ладно, – прервал их беседу Маскаро, – скажите лучше, Бомар, удалось ли вам выполнить задание?

– В наших руках, начальник! – отвечал тот с торжествующей улыбкой.

– Кто в наших руках? – спросил его доктор.

Маскаро незаметно приложил палец к губам, давая понять товарищу, чтобы он прекратил пока что свои вопросы, и самым беспечным тоном ответил: