От желания уйти до желания остаться

– Я отстроил свое поместье сам, вдали от всех, и хочу, чтобы ты тоже полюбила его. И ты полюбишь. Все твои инструменты и макеты из мастерской уже перевезены сюда – ты можешь здесь полностью посвятить себя работе. А я и мой батлер Паоло будем тебе помогать во всем. Я готов снова для тебя позировать, я сделаю для тебя все…

– Замолчи. – тяжело вздохнула Анна, размазывая по щекам соленую сырость. – Я не хочу тебя видеть… Уходи.

Ее истерика постепенно угасала. Она пригладила золотые локоны, которые прилипли к щекам, и обхватив колени, уткнулась в них лицом. Георгий сжал челюсти, и судорожно достал из пачки сигарету. Едкий черный дым наполним легкие.

Тишина…

– Ты должен отвезти меня домой, Георгий. То, что ты мне рассказал – ненормально, понимаешь?

– Нормально? Да кому нужно это «нормально»? – выдохнул он серое облако за плечо. – Уж точно не нам с тобой, Анна. Я покажу тебе жизнь без предрассудков, научу жить по велению сердца, а не в угоду другим. Я уверен, что очень скоро ты будешь мне благодарна. Возможно даже… счастлива.

Она подняла глаза на небо, и в ее памяти возникли образы Агнессы, Бернардо и такого родного Лио. Неужели она больше никогда их не увидит…

– Я, пожалуй, пойду. – сделал последний затяг Георгий и выбросил окурок в море. – Возле твоей кровати на тумбочке есть звонок, можешь в любой момент позвать Паоло – это, если что-то понадобится. Завтра утром в этой комнате будет вся твоя мастерская и прочие инструменты. Можешь приступать к реализации своих творческих идей: твори, наслаждайся, пользуйся. Здесь все – твое.

– Постой! – испуганно окликнула его Анна, встала на ноги и бросилась за ним. – Ты оставишь меня здесь одну?

– Я могу прийти к тебе ночью, если хочешь?

– И не надейся! Я хочу домой. Я не хочу сидеть взаперти! Чем я буду заниматься? Ни книг, ни гаджетов, ни телевизора.

– Гаджеты и телевидение притупляют разум. Если ты хочешь знать новости, я и Паоло будем рядом – будешь знать всё из первых уст. Да и книг целая библиотека на втором этаже, ты не видела? Рядом с диванным столиком. – указал пальцем вверх Георгий и снова двинулся к двери.

– Георгий! А зеркало? Мне нужно зеркало.

– Зеркало… Я решу эту проблему. Завтра, а сейчас мне пора. Я приду завтра.

– Завтра?!

– Я же сказал, с тобой останется Паоло. Если будут вопросы или пожелания, обращайся к нему. И вот еще: он может показаться тебе добродушным стариком, но он имеет четкие установки держать здесь все под контролем. Надумаешь сбежать в мое отсутствие… В общем поймешь, что это было плохой идеей. Система безопасности работает безупречно, при любом сигнале – я тут же приеду, и мне придется принять меры, чтобы подобного не повторилось. А мне бы очень не хотелось давить на тебя, ущемлять в чем-то и уж тем более причинять боль. Это понятно?

Георгий и не надеялся на ответ, но этот взгляд… Она была напугана. И ножницы на террасе, возможно, их следовало бы забрать… Дверь за ним затворилась, и в комнате стало тихо. Лишь морской ветерок, что гулял по комнате, заходя в большие ставни террасы, разносил по воздуху ароматы муската. Он тянулся за Георгием до самой двери. Сковывающий… Сбивающий с ног.

Глава 10

Обеденный зал.

Ему Георгий отвел самую просторную и светлую часть особняка. Стены и пол в нем сливаются в одно единое очертание, от безмерного количества света, заливающегося из гигантских окон, темные вкрапления на молочном мраморе были едва различимы. Белое царство безмятежности.

За громоздким столом на 20 персон в самом дальнем углу перед пустыми приборами одиноко сидел худощавый седой мужчина преклонных лет. Он выглядел смертельно усталым – его голова держалась на хилых сморщенных ладонях, а маленькие глаза с лисьим разрезом слезились. Проклятая бессонница. Всегда педантично отглаженный воротничок на его шее в этот день был примят.

– Паоло! – раздался низкий голос, который приближался из холла сверху по лестнице со второго этажа.

Старик вздрогнул и вытер нос.

– Вот ты где. – показался во входной арке Георгий и косо посмотрел на батлера, поправляющего манжеты на костюме. – Тебе пора объясниться: ты уже второй день прячешься от меня по всем углам поместья. Что ты здесь забыл?

– Синьор Кавалли. – откашлялся он и привстал на месте, чтобы поприветствовать хозяина. – Меня позвал сюда главный повар: он интересовался, какие пожелания будут у вашей гостьи на счет меню. Будьте так добры, объясните ему сами, почему ей не нужно накрывать стол в обеденном зале или в саду.

– Паоло, мой дорогой Паоло… – подошел к нему сзади Георгий и похлопал по плечу. – Подумай сам, как не волновать прислугу по поводу Анны. В конце концов, это – твоя работа.

Видя нездоровый вид старика, он озадаченно сел рядом с ним за столом и скрестил руки в замок:

– Я вижу тебя что-то тревожит. Расскажи мне?

Батлер вновь рухнул на стул и схватился за голову.

– Я все жду, синьор… Все жду, когда вы одумаетесь… Почему же вы до сих пор не одумались?

Слова невпопад срывались с его губ и бились о глухой деревянный спил. Он был жалок: язык отказывался плести паутину из связных предложений. Весь в саже и угольной пыли, он с киркой в немощных руках пытался пробить многокилометровые горные недра безумия своего хозяина; он знал, он был уверен – в них сокрыты прекрасные алмазы, чистые и драгоценные.

– Как же вы можете оставаться таким спокойным, таким равнодушным?! – прикрикнул батлер, не выдержав молчания и безучастия к своим обращениям.

Георгий фыркнул, отодвинулся со стулом назад и прогулочным шагом направился к другому концу обеденного зала. Попытки старика достучаться до него были тщетными. Он вновь закрыл лицо ладонями.

Его хозяин между тем молчаливо брел к своему самому любимого глиняно-медному фортепиано, стоящему рядом с высоким и грубым винным шкафом. Редкостная вещица. Раритет. Достался ему на черном аукционе за баснословные деньги – местами поцарапан, но при том отполирован им лично до дыр.

Сквозь пальцы Паоло с ужасом наблюдал, как его синьор погладил инструмент, словно пушистое домашнее животное, уселся на стул и принял подготовительную позицию перед игрой: локти Георгия расслаблено опустились, позвоночник и макушка головы вытянулись к потолку, грудная клетка раздулась и замерла. Ресницы коснулись лиловой кожи под глазами.

Он трепетно прощупал белые клавиши, точно боялся обжечься, и разыгрался легкой пяти нотной мелодией. Голова покачивалась в унисон с переливами и только изредка поглядывала вниз на нотную тетрадь. Звуковые волны подхватывали на лету все тяготящие суждения и уносили их назад в плен безмолвия.

Лишь одного воспоминания о ней достаточно, чтобы обезумить. Лишь один ее силуэт на задворках памяти – и срочна нужна сигарета или дефибриллятор. Опять!

Георгий грянул всеми перстами слева и справа ударом мастера. Стаккато! Пальцы в бешеном ритме двинулись с разных краев клавишного ряда навстречу друг другу, изливаясь отголосками грома и нежных свирелей. Невыносимо.

Батлер поднял голову и застыл. Он был поражен.

– Шопен – этюд опус 25 номер 11. – произнес он нечаянно вслух и, не веря ушам, побрел на другой конец зала к источнику звуков. – Идеально.

Георгий играл безошибочно и четко. На эмоциональном пике композиции он с акцентом ударил по клавишам и задержал руки в воздухе.

– Тебе не о чем беспокоиться. – резко отрезал он оторопевшему Паоло, не отрывая взгляда от черно-белого ряда. – Фух…

Георгий выдохнул, и его грудная клетка вновь сдулась. Плечи обмякли.

Облегчение. Он вновь положил руки на корпус своего бежевого друга и продолжил играть в импровизированной форме легкую кантилену.

– Что вы намерены делать, синьор? Я ломаю голову и не могу понять ваших мотивов. Что же вы сотворили… Семья этой девушки убивается от горя; телевидение, пресса – ее лицо повсюду.

– Паоло. – причмокнул губами Георгий, наслаждаясь гаммами. – Анна просто пока побудет нашей гостьей. Уверен, ей очень понравится в моем поместье.

– Боюсь, вы окончательно потеряли всякое чувство меры. Я долго размышлял и пришел к выводу, что моя совесть не позволит находиться с вами в одной упряжке. При всем уважении к Вам, синьор Кавалли, заявляю: я вам в этом деле не помощник!

– Еще какой помощник! – прорычал Георгий, ударив кулаками по беззащитным струнам. – Ты мне будешь великолепным помощником, и, я смею надеяться, преданным другом! У тебя, как, впрочем, и у Анны теперь есть только одна жизнь – жизнь по моим правилам. Никакой другой жизни у тебя не будет, ты меня понял, Паоло?!

В коридоре послышались приближающие шаги.

Гнев мужчины усмирился: он встал из-за инструмента, поправил свой пиджак и прошипел, поглядывая по сторонам: