Носчик шкур

– Да, те, что приходят в ночь перед днем всех святых не просто сны. Они связывают нас с будущим. Скажи, мистер Димьен, вот что Тебе сегодня снилось?

– Ну-у, что-то снилось. Не помню. Все как в тумане… Неприятный сон.

– А мне ты приснился. И вот ты передо мной сидишь.

– Не может быть! Вы видели кого-то другого. Да и сон невозможно запомнить во всех деталях. Это ведь сон! – не поверил Девид.

– Вещий. Такие сны сбываются.

Девид задумался, прежде чем спросить.

– А если мне приснился, скажем, уже умерший человек? Что это означает?

– Только то, что он являлся к тебе.

– Когда?

– Ночью.

Глаза Девида округлились.

– Но ведь… Духи, они в другом мире. Как могут…

– А, например, сегодня?

– С-с… – Девид отлично помнил, какая сегодня будеь ночь. Никакой алкоголь не выбьет этого из его головы. В возникшей неуютной паузе послышались осторожные звуки из-под стола.

– Мыши под полом. – пояснила Бабетта, отметив испуганный взгляд Девида. – Чуют холода вот и ищут укрытия. Я против них не возражаю. Ведь их ничего не берет. Жаль только запах трудно выветривать.

Тихое стрекотание снизу перешло в тонкий потусторонний звук, напоминающий скрежет. Должно быть, сейчас маленькие когти царапали доски. Девиду представилась эта мышь, висевшая кверху ногами на изнанке половой доски чем-то отвратным и скользким. Между щелями досок Девиду померещился тусклый отблеск, какой мог дать пустота бесцветных глаз насекомого.

"Ведь врет, – помыслил Девид, – там крыса гнездится. Она и в кухню нору себе давно прогрызла. Вон сколько овощей под столом свалено. Таскай – не заметит."

Он поморщился и поспешил отогнать дурные образы и пригубил стакан. Пойла в нем не осталось, и Девид с разочарованием облизал губы.

– А в городе чего говорят? – выпучив один глаз, склонила голову Бабетта.

Девид пожал плечами.

– Говорят? По поводу чего?

– Обо мне, конечно же.

– О Вас? – удивился Девид. Его обескураженное выражение развеселило Бабетту.

– Да-а. Значит, еще побаиваются. – и желая произвести впечатление закивала. – Люд говорит, что я деда, супруга своего Уила, убила. Задушила. Он неходячий был. Вереск горел, и он от дыма и удушился. Ха.

Девид сидел ни жив, ни мертв и во все глаза одурманенные питьем пялился на морщинистую улыбку.

– Говорят, что стал он неупокоенной душой и тут шлятся. Ну как, слыхал такое?

Девид только и смог коротко мотнуть головой.

– Ну точно, бояться. А… а про то, что душа его может в тело вернуться, коли оно еще теплое, говорят? – черный зев рта искривился в оскале. Это была улыбка, но дряблые щеки превратили ее в недовольную рожу.

– А бывшая соседка моя ляпнула, будто дед мой шкуры зверей одевает и шастает по округе. – глаза Бабетты горели темным пламенем плиты. – И в ее шавку облезлую залез и давай хулиганить.

Пораженный Девид не мог понять, что случилось со старухой? Почему она рассказывает это ему?

– Ну?

Бабетта ждала ответа, а Девид был не в силах вымолвить хоть слова. Разум его обволокло словно туманом, и то, что следующие слова, выпаленные беззубым ртом, были угрозой, сообразил только на кушетке:

– Если лжешь мне, я узнаю.

5

Свеча оплакивала восковыми слезами свою приближающуюся смерть. Никто не смотрел на слезы, трепыхающийся огонек и тем более жалел их. Девид, притаившись, вглядывался в тусклые оклики света на грани тьмы. Вдруг там прячется некто? Лохматый, с согнутой спиной, Уил или Барон. Или даже сама ведьма. И боялся.

«Что говорят? Говорят?» – всплывал в памяти Девида веселый до безумности голос старухи. – «Ничего про то, что ты убийца!»

Другой голос, неясный, кажущийся теперь сквозь туман времени более мрачным: «Только один человек не радуется Хэллоуину, запирается в своем сарае. Говорят, ведьма она!»

Девид повторил себе еще раз, что ему надо затаиться до рассвета, а потом он забудет этот дом навсегда. На кушетку он не вернется. Лучше укрыться там, где старуха не сможет его найти. Он перехитрит ее. Ранее он заприметил у лестницы люк в погреб. По его грязному пыльному виду Девид понял, его давно никто не открывал. К люку Девид и направился.

Холодная рука возникла из самой гущи мрака и одним быстрым порывом потушила свечу.

Воздух в подполе оказался тяжелее, чем ожидал Девид. В ноздри назойливо лез запах, на который жаловалась старуха. Пригнувшись, Девид коленями упал в жидкую грязь. Зато теперь люк закрылся, пряча под собой квадратную дыру. Девид оказался в темноте и пополз вперед, гадая, не попадется ли ему крыса или мышь. Но кроме чавкающей грязи никого не было слышно.

Плотный воздух, словно купол, закрыл внешний мир. Сидя во мраке и гадая, какой сейчас час, Девид разобрал шум: хлопнула дверь. Над головой выступили неровные тонкие полосы света. Щели между половицами. Бабетта прошлась по коридору. Свет мерцал, то угасая, то загораясь ярче, перемещаясь при каждом неровном шаге старухи. Вдруг огонек померк, и настала тишина. Через минуту снова послышались шаги, и круг света пополз дальше. Бабетта несомненно искала Девида. И тот порадовался, что вовремя укрылся под полом. Пусть он грязный и сидит в сырой луже, зато подальше от старухи. Шаги ударили в пол на самой головой. Раздался сдавленный короткий вопль. Свеча упала на пол. Яркий огонек высветил перед раскрытыми глазами сжавшегося Девида грубые свежие царапины на досках. Огонек погас. А Девид сидел и не дышал. Во внезапном отблеске света ему примерещилось нечто лохматое. Не крыса. Зверь ростом с человека.

Свеча покатилась над головой. Бабетта крякнула, наклоняясь за ней, и снова повисла тишина.

Девида трясло. Он сжал зубы, чтобы не стачали, вскинул перед собой руку. К пальцам прилипло что-то легкое и неприятное. В ушах отбойным молотом застучала кровь. Не понимая что делает, Девид поспешил достать коробок и зажечь спичку.

В коротком зареве беспокойного огонька, Девид разобрал всклокоченный ком шерсти. Такого же цвета шерсть налипла ему на пальцы. Девид обжегся и выронил огонек. Коробок плюхнулся в лужу. Перед Девидом лежала шкура животного. Он не заметил как заполз на нею. Опустив руку в вязкую слизь, чтобы нащупать коробок, Девид нашел предмет по тверже. Сомнения не было – ему попалась кость.

У Девида запершило в горле. Живот едва не вывернуло наизнанку. Медленно вздохнув, ощутив языком отвратный запах мертвой плоти, Девид потерял сознание.

Он попятился назад. Как ему казалось, помутнение было секундным. Предательские ноги хлюпали в грязи. Запах вони стал еще крепче. Девид ощущил, что в затылок ему дышит враг. Но обернувшись, увидел только бледную полоску света наверху. К люку приближаться он не решился – там, должно быть, затаилась старуха.

– Как она выследила меня? – думал Девид. – Неужели учуяла? Или этот ее пес вынюхал? А может увидела свет меж половицами?

На лицо Девиду упала живая тень. Он дернулся и ударился головой о потолок. Только теперь он сообразил, что через округлый лаз в стороне виднеется контур дерева. Освещенное луной, оно шевелило листьями, а их тень пятнами скользило в подполе через грубовырытую нору. Девид поспешил выбраться наружу по лазу и завалился в кусты.

Какое-то время он ничего не слышал. Вообще. Потом появился шелест листьев. Ветер крепчал. Над лесом неслось далекое эхо неясных голосов. Девиду стало любопытно, и он поднялся на ноги.

Лес был темен. Даже небо осветилось настолько густым синим цветом, что казалось, глаза еще закрыты. Вдалеке тонкими точками мерцали огни. Должно быть, ночное гуляние. Вот только людей по близости быть не могло. До ближайшего селения много миль. Бледная дымка тумана заиграла в чьих-то глазах. Кто-то сидел в кустах напротив и смотрел на Девида, а может на дом.