Сороки-убийцы

Кисло улыбнувшись, викарий проехал между ними, шестерни велосипеда отчаянно скрипели.

– Я бы сказал, что он по какой-то причине нервничает, – вполголоса заметил Фрейзер.

– Да, Джеймс. Определенно, это человек, которому есть что скрывать.

По мере того как сыщик и его помощник шли к машине, Робин Осборн изо всех сил гнал велосипед по направлению к дому. Он понимал, что не был до конца честен: пусть не солгал, но утаил часть правды. Но хотя бы утверждение, что Генриетта давно ждет его, соответствовало истине.

– Где тебя носило? – спросила она, когда муж занял место на кухне. Она поставила на стол перед ним собственной выпечки открытый пирог и салат с фасолью.

– Э… просто был в деревне. – Осборн вознес немую молитву. – Я встретил того сыщика, – продолжил он, едва успев произнести «аминь». – Аттикуса Пюнда.

– А кто это такой?

– Ты наверняка о нем слышала. Он настоящая знаменитость. Частный детектив. Помнишь ту школу в Мальборо? Там был учитель, которого убили во время спектакля? Пюнд расследовал это дело.

– Но зачем нам нужен частный детектив? Я думала, что это был грабитель.

– Похоже, полиция могла допустить ошибку. – Осборн помедлил. – Сыщик полагает, что дело может быть как-то связано с Деллом.

– С Деллом?

– Так он думает.

Они ели молча. Никому еда не доставила особого удовольствия. Потом Генриетта неожиданно нарушила молчание.

– Куда ты ходил вчера ночью, Робин? – спросила она.

– Что?

– Ты знаешь, о чем я. Сэр Магнус был убит.

– Ей-богу, я-то тут при чем? – Осборн отложил нож и вилку и выпил глоток воды. – Я почувствовал гнев, – пояснил он. – Это один из смертных грехов. И были в моем сердце помыслы… которым там не место. Я разозлился из-за новостей, но это меня не оправдывает. Мне требовалось побыть одному, поэтому я отправился в церковь.

– Но тебя не было так долго.

– Для меня это оказалось нелегко, Генриетта. Понадобилось время.

Поначалу она не хотела говорить, потом передумала.

– Робин, я так за тебя волновалась. Ходила искать тебя. По правде говоря, я столкнулась с Брентом, и тот сказал, что видел, как кто-то пробирается к Пай-Холлу…

– На что ты намекаешь, Хен? Неужели ты думаешь, что я пошел в Пай-Холл и убил сэра Магнуса? Отрубил ему голову мечом? Ты это хочешь сказать?

– Нет, конечно нет. Просто ты был так зол.

– Это просто смешно. Я даже близко не подходил к усадьбе. И ничего не видел.

Было еще кое-что, о чем Генриетте хотелось сказать. О кровавом пятне на рукаве мужа. Она видела его собственными глазами. На следующее утро она взяла рубашку и прокипятила ее с отбеливателем. Теперь рубашка висела на веревке и сушилась на солнышке. Генриетте хотелось знать, чья это кровь и как она попала на одежду. Но она не осмелилась. Она не могла обвинить его. Такой поступок был немыслимым.

С остатком обеда они покончили в молчании.

3

Джонни Уайтхед сидел в отреставрированном капитанском кресле с изогнутой спинкой и вращающимся сиденьем и тоже размышлял насчет убийства. По правде говоря, он тем утром только этим и занимался, пока, как слон в посудной лавке, топал среди своего фарфора, бесцельно переставляя предметы и не выпуская сигареты изо рта. Когда он свалил и разбил прелестную суповую тарелку работы мейсенских мастеров, которая, хоть и будучи со сколом, была выставлена за девять шиллингов и шесть пенсов, Джемма Уайтхед потеряла наконец терпение.

– Что с тобой случилось? – осведомилась она. – Ты сегодня как медведь после зимней спячки. И это уже четвертая сигарета. Почему бы тебе не пойти на улицу, глотнуть свежего воздуха?

– Не хочу я выходить, – буркнул Джонни.

– Что стряслось?

Джонни затушил окурок в пепельнице от «Ройял Далтон» в форме коровы, оцененной в шесть шиллингов.

– А ты как думаешь?! – рявкнул он.

– Не знаю. Потому и спрашиваю.

– Сэр Магнус Пай, вот что стряслось! – Он посмотрел на дым, все еще поднимающийся витками от окурка. – Зачем кому-то понадобилось пойти и убить его? Теперь у нас в деревне полицейские, стучатся в двери и задают вопросы. Скоро и до нас доберутся.

– И что с того? Пусть спрашивают о чем угодно. – Последовала пауза, достаточно продолжительная, чтобы не остаться незамеченной. – Разве не так?

– Так, конечно. Пусть спрашивают.

Джемма впилась в мужа взглядом:

– Ты ведь ни в чем не замешан, правда, Джонни?

– К чему ты клонишь? – В его голосе прозвучала обида. – Даже спрашивать об этом не стоит! Разумеется, я ни в чем не замешан. Да и во что можно вляпаться в этой глуши?

Это был старый их спор: город против села, Саксби против всего остального на свете. Но, даже произнося эти слова, Джонни не мог забыть, как Мэри Блэкистон приперла его к стенке в этом самом доме, как много было ей известно о нем. Она и сэр Магнус внезапно умерли, с промежутком в две недели. Это не совпадение, и полиция наверняка придет к такому же выводу. Уайтхед знал, как работают полицейские. Сотрудники уже роются в досье, проверяя всех, живущих по соседству. Немного пройдет времени, прежде чем за ним придут.

Джемма подошла, села рядом с мужем и положила руку ему на плечо. Хотя в сравнении с ним она казалась миниатюрной и хрупкой, в их семье сильной была она, и оба это знали. Она стояла рядом, когда у них были неприятности в Лондоне. Она писала письма, полные оптимизма и доброго юмора, пока он был «в отсутствии». А когда Джонни наконец вернулся, именно Джемма приняла решение, приведшее их в Саксби-на-Эйвоне. Она увидела в журнале рекламу антикварного магазина, и у нее родилась идея, как дать Джонни возможность использовать часть навыков из прежней жизни и при этом заложить надежный, честный фундамент для новой.

Покинуть Лондон было нелегко, особенно для человека, прожившего всю свою жизнь в пределах слышимости «колоколов»[11 - Так жители английской столицы называют в обиходе звон колоколов лондонской церкви Сент-Мэри-ле-Боу.], но Джонни увидел в этом предложении смысл и смирился с ним. Но Джемма знала, что переезд дорого дался ее мужу. Шумный, веселый, вспыльчивый и открытый Джонни Уайтхед так и не освоился до конца в общине, где все постоянно на виду и где общественное осуждение означает полный остракизм. Не ошиблась ли она, притащив его сюда? Она позволяла ему время от времени съездить в город, хотя всякий раз жутко переживала. Джемма никогда не допытывалась, что он там делает, а сам он не рассказывал. Но в этот раз все иначе. Джонни был в столице всего несколько дней назад. Может ли это быть как-то связано с тем, что произошло?

– Чем ты занимался в Лондоне? – спросила она.

– А тебе-то что?

– Просто интересно.

– Повидался с приятелями, Дереком и Колином. Мы пообедали, пропустили по стаканчику. Тебе следовало поехать со мной.

– Ты сам этого не хотел.

– Ребята спрашивали о тебе. Я прошел мимо нашего старого дома. Там теперь квартиры. Знаешь, о чем я подумал? Что мы были очень счастливы там, ты и я. – Джонни похлопал ее по тыльной стороне ладони, обратив внимание, как истончилась эта ладонь. Создавалось впечатление, что чем старше Джемма становится, тем меньше ее остается.

– С меня Лондона на мой век хватило, Джонни. – Она убрала руку. – Что до Дерека и Колина, то они никогда не были тебе друзьями. Когда дело приняло скверный оборот, не они поддерживали тебя, а я.