Хранительница ароматов

– Защищать от чего? – удивилась я. На острове были только мы. Хотела было спросить отца, что он имеет в виду, но он уже вышел на улицу, чтобы принести дров для печи.

Подарок

С тех пор мысль стать охотником за запахами поглотила меня целиком. Если ароматические хранилища с красными восковыми печатями были воспоминаниями, воспоминаниями Джека, то это означало, что за пределами нашего острова существовали необычные миры, и охотники за запахами исследовали их так, как никто другой не смог бы. Я не знала, попаду ли туда когда-нибудь, но хотелось быть готовой к этому.

– Научи меня быть похожей на Джека, – попросила я отца. Он помолчал, и на мгновение в его глазах промелькнула тихая печаль, но затем он взъерошил мне волосы.

– Хорошо, жаворонок, – согласился он. – Бери свою куртку.

Мы вышли на середину нашей поляны. Перед нами дремал огород, готовый к зиме; по соседству в курятнике тихонько кудахтали куры. За ним простирался лес, полный возможностей. Отец на секунду замер.

– Итак, – начал он. – Найди мне свежее яйцо. Но с закрытыми глазами.

– В курятнике? – Я все еще с надеждой смотрела на деревья.

– Ну да, это то место, где лежат яйца, – улыбнулся он.

Курятник казался слишком заурядным местом для охотника за запахами, но я закрыла глаза и позволила звукам завладеть миром. Щелканье цыплят, их легкое пыхтение. Шорох крошечных беличьих когтей, царапающих дерево. Зимний крапивник, его песня проста и сладка. Потом поднялась задвижка курятника, и отец провел меня внутрь.

– Вдохни, – сказал он. – Помни, сначала неглубоко.

Я втянула носом воздух, как при отливе. И почувствовала резкий запах куриного помета; воспоминание о лете, сокрытое в сухой траве.

– А теперь, – продолжал отец, – забудь про свой нос. Доверься подсознанию. Послушай эту историю.

Я снова вдохнула, медленно и глубоко, и почувствовала, как запахи окутали меня, такие полные и объемные, что я буквально могла бродить среди них. Ощутила не совсем полную свежесть воды в миске и забавный запах взъерошенных цыплят, которые деловито копошились вокруг, в поисках места на насесте. Я ждала, размышляя, как должно пахнуть свежее яйцо. Мой разум начал блуждать, впуская ароматы влажной земли снаружи и дыма, вырывающегося из печной трубы. Затем я заставила себя вернуться к насущной задаче. Джек обратил бы на это внимание. Как и я.

Там. Среди всех этих сильных запахов был один новый. Мягкий. Слабый. Его тепло не двигалось, как цыплята, а замерло, как камень, впитывающий солнце.

Не открывая глаз, я осторожно двинулась через курятник. Запах постоянно обнаруживал себя, как маяк. Вытянув пальцы, провела ими по сухой траве. Пушистый цыпленок прижался к моему колену, и я осторожно отодвинула его в сторону. Моя рука опустилась глубже, шаря в траве. Там.

Довольная, вышла из курятника с яйцом в руке, широкая улыбка озаряла мое лицо. Я была охотником за запахами. Совсем как Джек.

– Вот так это и делается, – улыбнулся отец.

Я нашла еще одно яйцо, на этот раз быстрее, и мы приготовили оба на завтрак.

– Какое у меня следующее задание? – спросила я отца, когда мы поели. – Это было слишком просто.

Он склонил голову набок, глядя на меня.

– Найди первый день весны, – проговорил он.

Если какое-то задание и требовало терпения, то именно это. Зима только начиналась, и до весны оставалась целая вечность. Я представляла, как наступят темные дни и дождь будет поливать наше хорошее настроение, пока оно не станет холодным и промокшим. Налетят бури, завоют ветры, и деревья побросают свои ветви на нашу крышу. Зимой не время искать запахи. Они в это время года отдают печалью, прячутся у кострища или под корнями деревьев. Но Джек сделал бы это, сказала я себе, поэтому каждый день надевала куртку и отправлялась на охоту.

В конце концов запахов оказалось больше, чем можно было себе представить. Дождь и туман открывали их всем, кто обращал на них внимание. На самом деле снега на нашем острове не было, но каждый раз, когда холод отступал и начинались дожди, я чувствовала запах жизни, желающей вернуться, как волна, накатывающая на землю. Я слышала, как деревья шепчут: «Уже пора?»

Дни становились все короче и короче, пока наконец мир не накренился и равновесие не сдвинулось в другую сторону. Грядут перемены – я это чуяла. Это было похоже на шелест в ваших снах перед вашим утренним пробуждением. Это легкое натяжение струн гравитации, когда слабый прилив меняет направление и увлекает вас в море.

Однажды утром я проснулась от нового и в то же время знакомого аромата, доносившегося из-за двери. Отец любил повторять, что мой день рождения – это первый день весны. Не конкретная календарная дата, а ощущение – скрытый поток тепла, пробуждающий землю. Запах фиалок. Он называл это «зеленым в воздухе». Совсем не важно, что иногда мы снова возвращались в зиму; отец говорил мне, что это происходит постоянно. И что нет никаких проблем с празднованием более одного раза в год, хотя считать свой возраст мне нужно только от первого. Значит, мне было одиннадцать.

Чутье подсказывало мне, что отца в хижине нет, но, прислушавшись, я узнала его приближающиеся шаги. К ним примешивался еще один звук, более выразительный и стремительный. Я сбежала по лестнице. На крыльце слышались звуки, отец стоял в дверях и держал на веревке козу – черную с одним белым копытом. Она была прекрасна.

– Смотри, кого я нашел, – спокойно улыбнулся он, словно обнаружение козы было совершенно будничным явлением. Мы находились на маленьком островке, окруженном водой! Единственные новые вещи, которые попадали к нам как по волшебству, были упакованы в черные пластиковые коробки! Но на крыльце стояла коза на веревке, небрежно зажатой в руке моего отца.

– С днем рождения!

Коза смотрела на меня блестящими желтыми глазами, казалось, слегка удивленно.

– Меня зовут Эммелайн, – сказала я, выходя на крыльцо. Коза царственно подняла в воздух белое копыто, как будто требуя исполнить ее приказание. Я встала на колени, чтобы быть ближе к ней, а она, опустив копыто, наклонилась вперед и уткнулась носом в мою руку, пока я гладила ее.

– Настоящая Клеопатра, – сообщил отец. Козочка посмотрела на него, склонив голову набок.

– А это еще кто такая? – поинтересовалась я, нежно проводя рукой по жестким коротким волосам на ее шее.

И он поведал нам о древней правительнице далекой страны, которая добивалась своего с помощью лодок, наполненных лепестками роз, и ванн мускуса.

Коза Клеопатра у нас решительно превратилась в Клео. Это прозвище очень ей подходило и очень быстро прижилось. Отец пришел к выводу, что хотя она еще достаточно молода для такого имени, но у нее мания величия. Она управляла нами с самого начала.

Отец начал строить сарай для Клео – ее дворец, как он его называл.

– А твоя задача, – сказал он мне, – познакомить ее с островом.

– Самостоятельно?

– Ты уже достаточно взрослая. И ты ведь не будешь одна, правда? – улыбнулся он. – Здесь нет ничего, что могло бы навредить тебе. Только пообещай мне, что не пойдешь на пляж, – добавил он серьезно.

– Обещаю, – откликнулась я, и это было правдой. Идея свободного передвижения по острову с Клео, на мой взгляд, была настолько замечательной, насколько можно себе представить. Я была готова принять любое ограничение, которое для этого требовалось.

После этого каждый день, как только заканчивались поиски пищи, садоводство или мои уроки, мы с Клео отправлялись в путь. Сначала я держала ее на веревке, но вскоре стало ясно, что она четко следует за мной. Вернее, она всегда шла впереди, но не более чем на четыре шага, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что я рядом.

Мы играли в игру, отслеживая каждую тропинку на острове. Встречались настолько заросшие, что раньше я их попросту не замечала. Казалось, теперь мы нашли все, но однажды обнаружили небольшое углубление в зарослях кустов салала, которые образовали между деревьев большое зеленое море. Обычно пролезть сквозь их жесткие ветви было невозможно без мачете, но здесь, видимо, когда-то все-таки прокладывали тропинку, и намек на это был виден в той щели в передней линии.

Толстая шкура Клео не боялась заостренных листьев, а ее ноги уверенно ступали между корней. Она легко пробиралась сквозь заросли, и казалось, что тропа буквально открывалась за ней. Я спешила следом, опасаясь, что кусты снова сомкнутся и мы никогда не найдем дорогу домой, но Клео была полна решимости, а я никак не могла повернуть назад без нее.

Через некоторое время послышалось, как вдалеке вода бьется о камни. Волны звучали резче, совсем не так, как мягкий плеск прилива на песке нашей лагуны. Мы с Клео протолкнулись сквозь последний массив зелени и очутились на выглаженной ветром голой площадке скалы около десяти футов шириной. Медленно приблизились к ее краю и уставились на бесконечное небо вокруг, огромную череду островов и прозрачную воду далеко внизу.

Моим глазам еще никогда не приходилось преодолевать такое расстояние. Я не знала, что делать со всем этим пространством. Мне казалось, что оно может протянуть руку, схватить меня и унести с собой. Я попятилась, шаг за шагом, пока мои ботинки не ударились о сырое, мокрое дерево. Оглянувшись, увидела скамейку, приютившуюся на самой опушке леса и сильно потрепанную дождем и временем.

«Беглец», – подумала я.

Наклонившись, прикоснулась к ее рассыпающейся поверхности, задаваясь вопросом, что привело человека на это открытое место, почему он сидел здесь и смотрел на то, что оставил. Что же там было?

Мы с Клео долго стояли на этом утесе, прежде чем вернуться к хижине. Я не сказала отцу о нашей находке, опасаясь, что он не отпустит меня обратно на утес. Не представляла, что и думать об этом месте, учитывая тот факт, что мой отец никогда не приводил меня сюда. Почему-то казалось невозможным, чтобы он не знал о его существовании. Мой отец знал все.

После этого мы с Клео стали ходить на утес почти каждый день, и со временем страх уступил место любопытству. Я приносила с собой обед, и мы вместе ели, садясь все ближе и ближе к краю понаблюдать за большой водой. Иногда мы видели кита, или сияющую флотилию дельфинов, или коричневые бревна, которые издалека выглядели так, будто плывут самостоятельно и целенаправленно. Иногда мимо проносилась моторная лодка, рыча, как гигантское разъяренное насекомое. Я знала об этих вещах только по картинкам из книг моего отца или из сборника сказок. Там, на утесе, границы между разными книгами размывались. Я пряталась от лодок, уверенная, что в них пираты.

Но однажды увидела рыжеволосого мальчика, стоявшего на корме рыбацкой лодки. Он выглядел совсем юным, возможно, моего возраста. Всю следующую неделю мы с Клео приходили каждый день, но мальчик больше не появлялся. Это заставило меня задуматься – где же его дом?