Когито Нон Эрго

Но частенько данные кошачьи поползновения заканчивались тем, что под дверью на первом этаже растекалась большая мерзко пахнущая лужа.

Именно из-за такой вот преграды я задержался перед дверью, старательно обходя кошачую отметину, и, видимо это и стало причиной того, что, выйдя из подъезда, я был оглушён петардой, которую кинули буквально за несколько секунд перед моим появлением. К счастью сам я не пострадал, если не считать удушливого облачка дыма, который очень быстро развеялся. Кроме того, тот факт, что перед выходом я задержал дыхание, избавил меня и от запаха гари тоже, чему я был несказанно рад. Я покачал головой и подумал

«Ребятня, что с них возьмёшь?»

После чего продолжил путь по асфальтовым выбоинам в сторону метро. Пока я вилял по влажным от росы дворикам, я заметил за собой слежку. Сначала я не придал значения парочке подростков, которые мирно болтали, сидя на скамеечке, прямо перед небольшим дворовым стадионом, на рижской линии таких было много, они медленно облезали краской, пока очередные дворовые команды стихийно собирались провести свой досуг и погонять мячик. Поэтому я прошёл мимо, практически не обратив внимание на них.

До тех пор, пока один из них, рослый смуглый парень с дредами, не сделал жест рукой, который можно охарактеризовать, как призыв срочно идти за ним, я, хоть и уловил последний момент, когда три здоровых парня двинулись вслед за мной, но решил, что их интерес в отношении меня касается сигарет, или денег на очередное пойло.

Впрочем, уже скоро я понял, что ошибался. Рослый шёл поодаль от остальных, рыская своими тёмными зрачками по окружающему интерьеру, видимо думая, что подобное поведение делает его незаметным в моих глазах.

Я же между тем уже приготовился к нападению. А именно, плотно сжал в руке горсть припасённых именно для такого случая, монет.

Ребята продолжали следовать за мной на приличном расстоянии, так, чтобы не упустить из вида. Вдруг двое из них свернули в соседнюю улицу. Длинный парень с дредами между тем продолжал упорно идти за мной, периодически доставая семечки из пакета и сплёвывая их на мостовую. Я порядком испугался, почему-то подумалось, что эти ребята работают по архаической схеме, один начинает разговор, человек оборачивается, а в это время со спины нападает ещё парочка хулиганов.

Однако, несмотря на мои опасения, парень не дошёл за мной до метро, а внезапно юркнул в какую-то мелкую кафеюшку, так и не дождавшись своих друзей, которые, однако, вскоре появились из-за угла.

Я же пересёк просыпающуюся с утра автодорогу, дошёл до киоска, и, купив свежую газету, обернулся. Газета в случае чего явно поможет мне затеряться в толпе, было бы конечно неплохо сейчас вытащить из кладовки плащ, и срочно переодеться, но к моему глубокому сожалению плаща у меня с собой не было, тем более не было и кладовки.

Я подошёл к тощей, словно исхудавшая статуя, женщине. От ларька, в котором она скучала, разложив на столике свежий журнал сканвордов, аппетитно пахло поджаренной в мундире картошкой.

Я обожал с детства этот запах, с тех пор, когда мы с матерью, вооружившись дежурными пледами и панамками, пускались в долгое путешествие в пригородный лес. Мать брала с собой картошку, яйца, в термосе плескался крепкий горячий чай. Мать в лесу обычно набирала два полных лукошка черники, я же, ведомый знакомым и излюбленным вкусом лесной ягоды, старался напихать себе за щеки как можно больше, не особо волнуясь за результаты нашей тихой охоты.

Мать улыбалась, трепала меня за щёку. Мои светлые вихры сбивались на глаза, она поправляла мне причёску, и стирала с моих пухлых щёчек чёрные отметины от черничного сока своим платком.

Естественно, что я подошёл и купил себе порцию, которая приятно обжигала мои руки теплотой. После чего я решил проверить, наблюдают ли за мной мои преследователи. Для этого я зашёл за киоск и прижался к ребристой поверхности его обшивки.

Я ожидал, что, по крайней мере, один из преследующих меня появится из-за угла, и тогда я смогу его припереть к стене, как в фигуральном, так и в буквальном смысле этого слова.

Но время шло, а никто так и не появился.

Тогда я решил оставить эти хлопоты и двигаться в изначально намеченном направлении, а именно в сторону метро.

И, хотя осмотревшись, я не заметил больше тех парней, зато чётко почувствовал на себе чей-то любопытный взгляд

Я подошёл к витрине вещевого ларька и стал вглядываться в витрину, надеясь увидеть в отражении своего неизвестного преследователя.

Кроме хаотического движения обывателей, такого привычного для рабочего городского люда, я не увидел ничего, и через несколько минут прекратил изображать из себя разборчивого покупателя.

Незнакомец в метро

Метро было уже буквально под боком, когда я опять почувствовал спиной этот взгляд.

Казалось, что человек, который меня преследовал, находился уже метрах в десяти от меня.

Я внезапно обернулся, но заметил только небольшую фигуру, которая юркнула в толпу и растворилась в ней. Что-то неуловимо-знакомое было в этой фигуре, но я пока не мог вспомнить что. Возможно же мне это лишь показалось, и на самом деле преследование было лишь плодом моего, воспалённого недосыпом и усталостью, ума, но я прибавил шаг, и вскоре уже оказался внутри жёлтого потускневшего от времени купола метрополитена.

Рисковать и пробираться бесплатно, вслед за какой-либо не особенно расторопной бабушкой сегодня не было ни времени, ни сил, поэтому я потянулся в карман за помятой карточкой, которая хранилась у меня уже давно на случай вот такого, экстренного варианта.

Нащупав карточку, я в последний раз, перед тем, как ступить на эскалатор, обернулся, но сзади меня находилась лишь унылая, вполне себе привычная для обитателей мегаполиса, толпа.

Как бы я не старался, поток людей не давал мне протиснуться на платформу и скрыться как можно скорее, чего мне сейчас хотелось более всего. Я накинул капюшон, надеясь, что это спасёт меня в толпе от взгляда тех наблюдателей, которые могли меня сопровождать. Но, судя по всему, преследователи отступили, ну, или просто картошка, съеденная у киоска, успокаивающе подействовала на мой измотанный организм, и я перестал волноваться и рисовать в своём воспалённом воображении всяческие ужасные картинки.

Когда духота пропахшего потом вагона метро меня поглотила, я стал искать взглядом место, куда можно примоститься, чтобы хоть ненадолго уйти от гнетущих меня ощущений в такой обыденный, порой не менее ужасающий, но уже до боли привычный мир газетной журналистики. Место, на удивление, нашлось, и я протиснулся в сторону сед ушки, уголок которой, находящийся у самого поручня, был свободен.

Я сел, раскрыл ещё пахнущий типографской краской номер городского газетного листка, и внезапно почувствовал покалывание в руке, которую я опёр на поручень. Словно какой-то электрический разряд щипал меня за руку, то ослабевая, то наоборот усиливаясь.

Я оторвался от газеты, уже готовясь обрушится всей силой моего гнева на стоящего впереди. Но на моё удивление, стоящий напротив меня парень с солидной кожаной сумкой в пиджаке и дорогих ботинках ничуть не напоминал подростка-хулигана, который развлекается в метро с шокером.

Да, я отлично себе представлял это уже подзабытое развлечение молодёжи. Подобные вовсю продавались в соседских с моим домом ларьках. Иногда подобными вещами «болели» и мои соседи, в связи с чем я некоторое время побаивался браться за металлическую ручку, после того, как получил однажды свой разряд, не заметив прикреплённый сзади ручки предмет, а потом услышал заливистый ехидный детский смех, который доносился со стороны лестничного проёма, примерно на высоте второго этажа.

Но тот стервец явно побежал после своей проделки учить уроки по учебнику третьего класса, а солидный мужчина, которого я увидел в метро больше напоминал продвинувшегося по карьерной лестнице менеджера международного предприятия, который листает на досуге учебники, посвещенные финансовым операциям.

Но ведь я явно ощущал на себе действие зловредного устройства, в связи с чем оглядел поручень от грязного промасленного основания до стенки вагона. Увы, ничего похожего на пресловутую детскую игрушку обнаружить мне не удалось.

Парень удивлённо смотрел на мои, казавшиеся ему нелепыми, телодвижения, отвлёкшись от чтения своей небольшой белой электронной книжки.

Наверняка во мне он видел очередного городского сумасшедшего, которому в метро являются странные инопланетные слизняки, которые ползут по поручням, или того хуже, который считает поручень лестницей трапа космического корабля, и теперь ищет ручку, нажав на которую можно перейти в отсек для дезинфекции.

Я решил, что, возможно мне показалось, хотя ощущения были реальными донельзя. Вторая гипотеза, которая родилась в моей голове, была такой, возможно под сиденьями проходит какой-то провод, который со временем перетёрся, и теперь давал напряжение на массу, как порой выражаются автоэлектрики.

Проверять данную гипотезу, впрочем, как и первую я не стал, иначе меня бы прямо от станции метро увезли бы на жёлтом фургоне с красными наклейками по бокам. Первую проверить эмпирически я просто не мог, а по поводу второй… Сами представьте, едете вы на работу, а пассажир рядом просит вас, толком ещё не проснувшегося, и, в следствии чего злого, встать с уютной седушки, только для того, чтобы убедиться, не повредилось ли вагонное электрооборудование.

Так что я, немного, насколько только позволяло место, отодвинулся от поручня, и снова открыл газетку.

Новости были скучными, очередное обращение главы города, планируемые ремонты, важные встречи и мероприятия… Внезапно моё внимание привлекла одна колонка. В ней рассказывалось, как мэр пригорода вручал награды труженикам села.

Среди прочих руководителей агропредприятий, мой взгляд зацепился за одну, уже известную мне фамилию. «Среди прочих мэр Сергиевский поблагодарил за возрождение города и создание множества рабочих мест для горожан гражданина Юрия Бесторнова…» Справа была расположена черно-белая фотография, на которой высокий темноволосый мужчина вручал какую-то награду полному человеку с короткой причёской, который носил старомодную рубашку со складками и золотую цепочку странной конфигурации прямо поверх неё.

Он напомнил мне про робин-гудов 90-х, я ещё про себя подумал, что наверняка цвет его пиджака малиновый.

Но, даже несмотря на ужасное качество фотографии, его лицо отличалось от простоватых, немного колхозных лиц «братков».

И, присмотревшись, я понял, почему у меня родилось такое ощущение. Глаза бизнесмена были пронизаны какой-то животной страстью. Зрачки пристально смотрели на оппонента, и тут я понял, на меня смотрело не лицо преуспевающего бизнесмена, а лицо хищника, серого волка, который ходит вокруг своей добычи, приглядывается, нюхает разгорячённый воздух своими большими ноздрями.

Ну да, они, бизнесмены, все на одно лицо. Хищники, ни больше ни меньше —подумал я. Я вспомнил, где мне ещё доводилось видеть этот странный, завораживающий взгляд.

На немногочисленных фотографиях с места проведения следственных экспериментов, когда камера выхватывала лица серийных убийц. Как я заметил уже давно, их глаза бывают двух видов.

Первый вот такой, непримиримый, недовольный, звериный взгляд, взгляд хищного зверя, который жизнью приучен плутать по неизведанным тропам, все наслаждение которого заключено в том, чтобы унюхать жертву слабее его, самого слабого на земле. Может именно эта жажда, этот поиск кого-то более затравленного и есть то изначальное, животное чувство, которое подвигает их мучать, издеваться, заставлять страдать невинных, уже изломанных и искалеченных? Навряд ли кто-то, включая их самих, когда ни будь сможет дать на это ответ. Но главное, что отличает их, это стремление властвовать в этом мире, где только сила, власть над другими человеческими существами имеет свою цену. Эгоизм, словно бы внедрённый в их сознание паразит, заставляет их, пользуясь мгновенными эмоциями, страстями, желаниями других людей, пользуясь извечными законами стаи и природы, овладевать их жизнью, ломать их жизненный уклад, обрекать их на муки.

Вторые же имеют абсолютно серый взгляд, как те самые забитые, они пытаются вырваться из ненавистного им мира, проходя через все стадии сумасшествия, избирая себе жизнь, полностью отрицающий жизненные парадигмы, все что они могут, это сломать в себе все законы этого мира, выйти из круга живущих, стать тенью, немым укором, стать ещё более ненавидимыми, они питаются этой мирской ненавистью к себе.

Ростовский маньяк, с его постоянными письмами к президенту, с его эпатажными выходками на суде был из второй касты, в то время, как Бесторнов и ему подобные, так же ненавидя род людской, но в то же время безнаказанно совершающие свои деяния, относились к первой категории. Впрочем, все нувориши одним миром мазаны- подумал я. Чем Бесторнов отличается от любого другого?

Другое дело, что я хотел всё же выяснить, как связан бизнесмен и пресловутая контора по изучению мозговой активности, которая вписала в название имя известнейшего учёного.

Но, в любом случае, пока что выяснить это не представлялось возможным. Я закрыл газету, и погрузился в дрёму, хотя внутренне и понимал, что спать сейчас было не самой хорошей затеей.