Александр и Роксана

Первое сражение, первая победа, первые потери. Александр знал, что все никогда не предастся забвению. Поэтому следующие шаги царя должны раскрыть его внутренний мир, взятый им курс, его политику, новое направление в традициях. Царь прошел это испытание без запинки. Каждый павший воин был похоронен со своим оружием как борец за свободу и счастье своего народа. Их семьи были освобождены от налога на землю, имущество и других налогов. Кроме того, они освобождались от бремени привлекаться на черную работу. С военных трофеев каждой семье были выплачены деньги в размере стоимости пяти коров. Александр поговорил с каждым, кто получил ранение и не мог продолжать участие в походе, немедленно поручил им выдать награды и дары. Они сокрушались, что не могут принять участие в следующем сражении и плача, прощались с царем.

Александр, немедля, поручил великому греческому скульптору Лисиппу изготовить медные скульптуры погибших на битве при Гранике воинов и выставить их в один ряд в городе Дион. Ни друзья, выросшие с Александром, ни его скептически настроенные полководцы не могли ясно понять, что скрывалось за этим актом гуманизма – искренние намерения либо же дальновидная политика. Даже останки воевавших за персов греческих наемников он по-человечески предал земле, а тех из них, кто попал в плен, заковал в цепи и отправил в Македонию на черные работы. Таким образом, победа при Гранике установила власть Александра во Фригии. Сатрапом был назначен зрелый муж по имени Калас. Александр знал его и его отца с тех времен, когда еще был жив отец Александра. Калас вложит все свои силы, чтобы сохранить порученную ему землю и сделать этот край плацдармом для отражения врагов и опорой для будущих свершений. Так сформировался первый образец становления будущей империи Александра Македонского.

Не успела остыть эйфория от победы, как несколько земель направили своих самых уважаемых людей навстречу Александру, что значительно упростило планы македонской армии. Первой из них было Лидийское царство. Здесь Александр применил иной порядок и продемонстрировал второй пример управления. Он назначил сатрапом сына Филоты и внука Пармениона Александра. А ведать налогами единолично поставил Никия. Управлять гарнизоном поручил Павсанию. Таким образом, Александр установил в покорившемся ему Лидийском царстве троевластие. Отец с сыном Парменион и Филота разинули рты от удивления, не зная, как расценивать такой шаг царя. Александр прекрасно знал причину. Когда его отец Филипп женился на Клеопатре, дочери их близкого родственника царя Аттала, Парменион и Филота первым делом со всем усердием выгнали из царского дворца Олимпиаду и шестнадцатилетнего Александра, как же царь мог об этом забыть. Но ситуация изменилась. Парменион и Филота нужны Александру. А раз нужны, то почему бы между делом не завоевать их расположение? Несмотря на это, нужно было учитывать, что у них могут быть свои тайны, и иметь в армии трех полководцев, приходящимися друг другу кровными родственниками, было излишним. Теперь Александр – сатрап. Но в его руках нет другой власти, кроме разрешения споров. Пусть сидит… Македонский царь не стал трогать ни во Фригии, ни в Лидии устоявшийся в народе уклад жизни, размеры налогов и податей, местные порядки. Благодарности простого люда, сжавшегося, словно сыромятная кожа, и томившегося в ожидании своего будущего, перед Александром не было предела. Только лишь налоги стали поступать не к персам, а в македонскую казну. В Лидии же от налогов особо никто не страдал. Люди в тот же день, в тот же миг приняли Александра в качестве своего царя. Александр тем самым преследовал свою цель, давая знать о себе портам и отдельным городам, сатрапиям и княжествам, которым он еще не достиг, и всем народам за их пределами, находящимся под властью Персии. Армия Панэллинского союза все еще шла по самому краю великой Персидской империи. Этот регион хоть и был на протяжении нескольких веков под властью персов, преобладающим большинством его населения были греки. Несмотря на то, что влияние персов тут нарастало, стоит хорошенько встряхнуть этот народ, и они снова станут греками. То есть, настоящая война, серьезное противостояние еще впереди.

Будто подтверждая эту мысль Александра, в их тылу оказали упорное сопротивление портовый город Милет – один из крупнейших портов Эгейского моря Эфес, а вслед за ним Галикарнас. Галикарнас обороняли великий полководец, грек Мемнон и перс Оронтобат. Александр не смог взять Галикарнас. Поэтому он решил окружить его и вынудить сдаться после долгой осады. Было ясно, что это затянется надолго. Но Александр не успокоится, не сокрушив Галикарнас. Это понимали и Мемнон с Оронтобатом. Поразмыслив, Мемнон и Оронтобат подожгли оружейные склады, здания, опиравшиеся на крепость за городом, и, взяв с собой армию и участников сопротивления, перешли на остров Кос. Пока Александр смог понять что-то, находясь среди пожара и сумятицы, Мемнон был уже недосягаем для него. Хоть этот город и заставил Александра вложить столько сил и энергии, он быстро становил в нем порядок, запретил своим воинам творить бесчинства, объявил о том, что не будет наказывать простой народ. Город постепенно пришел в себя. Тем временем персам, внимательно наблюдавшим за судьбой Галикарнаса, громогласно поступали сведения о проводимой Александром политике. Во-первых, из уст в уста кочевали слухи о том, что Александр не терпит вычурности и приходит в гнев от фальши и двусмысленности, но в то же время является великодушным правителем, который ничем не ограничивает и не преследует людей, по своей воле открывших ворота крепостей.

В то же время стали множиться легенды о божественном происхождении Александра. Похоже, некоторые из них распространялись с легкой руки придворного поэта Каллисфена, но были и случаи, засвидетельствованные самими людьми. Самый удивительный из них произошел во время поисков Александром подходящего места для строительства храма Зевса в древней столице Лидии Сардах. Когда царь во время обхода города подошел к акрополю началась гроза и через какое-то время пошел снег. Небо было ясным, погода – теплой. Сам Александр был поражен этим знаком природных сил и воспринял прогремевшую грозу и выпавший снег небесным знамением, указывающим на то, чтобы вознести храм Зевса рядом с акрополем.

…В городе Ксанф кто-то нашел в подземном источнике латунный листок. На нем была надпись. Манера сложения слов, буквы и знаки свидетельствовали об ее большой древности. Надпись гласила: «Однажды эллины уничтожат Персидское государство».

И еще один неожиданный случай. Дорога, соединявшая Фаселиду и Пергу, была лишь в одну сторону. Сильный ветер с юга не давал путникам идти по обратному пути. Когда Александр вышел путь именно по этой дороге вдоль побережья, ветер вдруг резко сменил направление на попутное, благодаря чему царь Македонии благополучно добрался до цели.

Так Александр ІІІ пережил столько разных трудностей и неразрешимых ситуаций. При вступлении в город Гордий произошли две истории, одна из которых – прибытие послов с Афин. Они просили освободить афинян и их земляков, которые прежде были на стороне персов, от воинской повинности. Ответ был дан незамедлительно. Афиняне – эллины. Путь Панэллинского союза не завершен, миссия еще не выполнена. Только по окончании войны всем в равной степени будет предоставлена свобода…

Давая такой ответ, Александр, конечно, сначала подумал, что могла натворить закаленная войной значительная сила, вернувшись на родину. Второе же обстоятельство произошло, когда Александр вошел во дворец прежних царей Фригии – отца и сына Гордия и Мидаса. Во дворце стояла легендарная двухколесная колесница слегка под наклоном. Ее колеса были перевязаны арканом, свитым из прутьев дикой вишни, а узел находился на задней части колесницы. По легенде человек, развязавший этот узел, станет властелином Азии. Александр недолго смотрел на узел, затем вытащил из ножен свой меч и разрубил узел. Запутанный узел распался, и колесница сдвинулась с места на пять-шесть шагов. Так Александр разрешил эту старую загадку.

Чего только не случается в великом походе? Ясно то, что Александр рьяно приступит к действиям, чтобы пройти все трудности и превратности судьбы, как бы сложны и велики они не были. Но временами жизнь преподносит вот такие забавные события. Где бы ни находился царь, каким бы делом он ни занимался, ему не давали покоя две мысли, впившиеся ему в голову, словно репей. Первая – уход Мемнона вглубь Малой Азии. Он открыто объявил о том, что выдавит македонцев из Малой Азии, в которой он безраздельно властвовал, и ведет к этому приготовления. Что теперь делать Александру? Направить все войско и плестись за Мемноном, увязнув в преследовании? Даже если отправить против Мемнона Пармениона и Антигона Монофтальма, даже если развернуть сражение в хорошо знакомом им месте, Мемнон просто так не поддастся. Александр попадет в затруднительное положение, лишившись половины войска…

Второе обстоятельство, не дававшее покоя Александру – задержка военного совета в Персеполе. Что задумал Дарий ІІІ? Каким будет план сражения после Граника – будет ли оно с Мемноном, или же персы продумывают дать решающий бой македонцам? По мнению Александра, у Дария не было полководца с ясной головой, превосходящего Мемнона. И сам Дарий, да и другие полководцы и сатрапы перестали считать Мемнона греком. Никто не думал, что Мемнона может отвлечь что-то, кроме интересов Персии. Мемнон на самом деле был таковой личностью. Теперь у Дария есть единственный путь. Он назначит Мемнона главнокомандующим и отправит под его начало из Персеполя главные силы персов. По-видимому, Мемнон встретит эти силы на полпути, а дальше будет действовать по обстоятельствам. А может… когда эти две силы будут идти навстречу друг другу, отправить против вышедшего из Персеполя войска Пармениона, а самому встретить Мемнона? Как же быть?!

Теперь Александр молил богов только об этом. Он, находясь вдалеке, будто читал мысли Дария. А почему не принять во внимание самого Дария?! Он же сам может сесть на коня? Нынешний представитель Ахеменидской империи, ведущей начало с Артаксеркса, нынешний царь Дарий ІІІ Родомани не был немощным стариком. Если он выйдет во главе армии, то придаст силы и мощь каждому воину, каждому своему соотечественнику. Да и сатрапы воодушевились бы.

Сама судьба и воля рока благоприятствовали этому. Не успел Александр отъехать от Гордия на значительное расстояние, как пришла весть о гибели Мемнона. Мемнон, получив поддержку от Афин и Спарты, кого – мечом, а кого – подкупом, при помощи готовых на все предателей повернул на свою сторону один за другим порт Эвбею и другие поселения. Теперь он собирался через Балканский полуостров напасть на Македонию. Так планировалось растянуть силы Александра. Следуя своему плану, Мемнон покорил Хиос, после чего без малейшего сопротивления вошел в города Мефимн, Пирр, Эрес на острове Лесбос[6 - Лесбос – от названия этого острова произошло и распространилось по всему миру выражение «лесбийский разврат».]. Но при городе Митилен того же острова Лесбос Мемнону было оказано сопротивление. Жители города засыпал шедшего под персидским флагом Мемнона проклятиями и все как один выступили против. Мемнон отрезал город от остального мира и приступил к атаке. В самом разгаре атаки на город собственное состояние Мемнона резко ухудшилось. Он ясно понял, что конец его близок. Поручив войско Фаранбазу, сыну своего старого друга Артабаза, он ушел на тот свет. Не предполагавший, что смерть такой великой личности будет такой простой и внезапной, Фарнабаз долго сидел, обняв голову Мемнона, к которому относился, как к родному отцу. Своей правой руке Афрадату он дал указание, не говорить никому о смерти Мемнона, пока город не падет.

Когда эта новость дошла до Александра, царь не испытал особой радости. Жизнь продолжалась. Только полегчало, словно с плеч сошла тяжелая ноша. Смерть Мемнона взбодрила Александра, погрузила его в глубокие философские думы, заставила более пристально смотреть на окружающий мир, провести переоценку того, что есть истина, а что ложь, поразмыслить в одиночестве. Мемнон – грек по рождению, но перс по желанию, был символом того времени, полного противоречий, и с его смертью уходит мир, созданный им же…

IV

Персеполь. Дворец царя Дария. Видные деятели Персии вчера были на длительном военном совете. После первого дня совещания как поняли участвовавшие в нем – царь Дария передает управление армией Мемнону. Только погоня за победами Мемнона и то, что отправленный царем вестник еще не добрался до него, не давали возможности царю сказать окончательное решение, что злило Дария. После того, как завершился первый день совета, сатрапы и полководцы поспешили в тихие кварталы величественного Персеполя к своим одетым в шелк и парчу, жившим во дворцах женам и наложницам, которые ждали своих хозяев, приезжавших к ним раз в месяц, а то и в год.

Обычно Дарий шел к одной из своих молодых наложниц. Когда он приходил в возбужденное состояние, ему приводили из гарема для ночного времяпрепровождения одну из особо приглянувшихся ему невольниц. А в дни, когда решались важные государственные дела, царь ходил к законной супруге, матери его любимого сына и наследника Оха царице Статире и продолжал обсуждать сказанное на военном совете. Он старался уловить те слова жены, которые были сказаны с осторожностью. Постороннему глазу могло показаться, что Дарий словно ребенок, торопится рассказать матери о своих достижениях. Несмотря на то, что Статира была на два года моложе Дария, он была недюжинного ума. Видимо, Дарий хотел встретить новый день, утолив жажду из этого источника разума. На самом деле Дарий сам до конца не понимал, почему он так себя вел. Но похоже жизнь таким образом размеренно расставляла все по своим местам.

Новость о гибели Мемнона дошла с рассветом. Царский дворец был окружен высокой каменной стеной. Стена была украшена глазурью, рельефными рисунками и представляла собой целый художественный мир. В основном это было своеобразным генеалогическим древом, составленным с использованием картин и скульптур, описывающих отвагу Ахеменидов при создании Персидской империи, изображающих конкретных царей и богатырей, жрецов и мудрецов. Царский дворец был отдельным миром внутри царского городка. В городке было достаточно зданий, построенных для различных целей. Здание гарема было самым дальним. Райская зелень, посреди которой цветники, сам дом, несмотря на то что состоял лишь из одного этажа, был высоким, красивым, загадочным. Там триста невольниц Дария проводили жизнь, ублажая своего царя. Иногда царь отдыхал в этом месте со своими женами. Песни и музыка, танцы и вино, сосредоточение душевного блаженства и ночного наслаждения. Некоторые ночи Дарий проводил в компании десятка горячих прислужниц в состоянии неги и раскрепощения. Соскучившиеся по мужскому вниманию красавицы гарема вытворяли такие вещи, что Дарий на следующий день лежал в состоянии приятной истомы, забыв о своих делах.

О том, что прошлую ночь он провел во дворце со Статирой, знали лишь двое-трое его слуг. Но никто не мог по своей воле зайти к нему, пока царь сам не позовет, пусть даже мир перевернется. И вот, письмо с трагической вестью о смерти Мемнона, пришедшее от Фарнабаза, лежало в нераспечатанном виде в кожаной сумке, обозначающей царскую почту. Вестники еле добрались до руководителя царской канцелярии через начальника вооруженной охраны. Глава канцелярии, посмотрев на беспокойные лица вестников, недовольно заворчал.

– Я не могу потревожить царя. И не ведите себя так, будто скончался Мемнон!

– Мемнон погиб, уважаемый! – резко ответил кто-то.

– Что же вы сразу об этом не сказали! Негодные!

Заведующий канцелярией с развевающейся фараджой, колыхающимся пером на чалме, направился прямиком во дворец Статиры.

У Дария, когда он услышал о смерти Мемнона, словно отнялась половина тела. Прежде между угрозой, носившей имя «Александр», и им самим стояла величественная фигура Мемнона. Теперь его охватила тревога, будто Дарий и Александр уже стоят друг против друга в открытой степи. Мемнон… Мемнон… Бедный Мемнон… Надо же, уйти тогда, когда время подживает… Мемнон… Веки Дария потяжелели, глаза стали холодными и безжизненными, как кованая сталь. Не сходя со своего места, он в голове обозрел всю персидскую землю. Искал человека, способного заменить Мемнона. Не нашел. А все сливки его империи здесь – в Персеполе. Но они словно гости, пришедшие на праздник, могут лишь пить, есть, говорить, но не способны что-либо предпринять без указки царя. Нельзя сказать, что Дарий ничего не смыслил в войне. На ней каждый воин знает свое дело, и сам находит неожиданное решение. Нет ничего стремительнее человеческого ума, когда дело касается жизни или смерти. Но среди тех знатных и почтенных людей, кто вырос и жил под покровительством царя, процветал благодаря его советам, уму и защите, не оказалось никого, кто с горящими как огонь глазами, резвым умом и буйной энергией принялся бы за дело. То были ловкие руководители, на которые можно было положиться, которые могли бы быть опорой на местах и легко восполнять недостатки. О былых подвигах старшего поколения остались лишь воспоминания, а нынешние потомки изнежились, забыли, что значит долгая война. Персам покровительствовали боги, и Ахемениды взошли на престол. С того времени десятки государств, сотни народов и племен на обширной территории от Эгейского моря на западе, сакских степей на севере, Индии на юге и империи Цинь на востоке вынужденно, силой вошли в состав Персидской империи. В любом месте, куда укажут благородные персы, тут же соберутся тысячи воинов. Таким образом персы согнали все народы. В регионах, которые иногда не платили налоги, в которых начинало веять прохладой, сатрапов осаждали, а недовольство рубили под корень. В пограничных странах всегда было достаточно греков. Но стоило прижечь каленным железом беспокойное место, на значительное время воцарялось спокойствие. На севере есть несколько народов. Но лишь саки вынуждали считаться с ними. Те же саки тревожили персидские сатрапии Бактрию и Согдиану. Поэтому в тех регионах назначение сатрапов из числа саков стало традицией. На самом деле сакские сатрапы были халатны по отношению к налогам. Сказанное выполняли после некоторых раздумий. Это тоже превратилось в традицию, привычное явление. Впрочем, персидские цари вынуждены были довольствоваться тем фактом, что эти два региона все же были частью их империи и более или менее подчинялись им. Цинь и Индия молчали. Таким образом, возвысилась персидская эпоха и продолжала цвести из века в век.

Теперь из горных ущелий идет молодой царь, который хочет изменить мир. Дарий не боится Александра. Главное, чтобы боги не отвернулись от Ахеменидов и не одарили Александра тем счастьем, которое прежде баловали их. Если же он вошел в немилость богам, то ничего не поделаешь.

На военном совете Дарий объявил о гибели Мемнона и, обратившись ко всем, спросил кого же назначить главнокомандующим. Совет был далек от военной темы, и собравшиеся наперебой стали расхваливать самого Дария и возносить его до небес. Дарий подозревал, что стоит за этими хвалебными одами, и разгневался. На совете был некий грек по имени Харидем, который отличался от других своей речью. В свое время фиванец Харидем еле спасся от расправы Александра, добрался до Персеполя и только тут смог отдышаться. Без сомнения, он против Александра. Но на его предложение создать большую армию из наемных греков и избрать для нее надежного командующего персидские вельможи повставали со своих мест. Понятно, что под «надежным командующим» он имел в виду себя, и вполне возможно, что Харидем, собрав из греков армию, вооружив ее за счет персов, присоединится к Александру. Тем самым он захочет загладить свою вину, решил военный совет и всполошился. Видя, что назревает очередной конфликт, рассвирепевший Дарий отправил зачинщика спора, одного персидского сатрапа в темницу, а Харидема незамедлительное приговорил к смерти. Харидема не стало еще до окончания военного совета. От того, что Дарий разозлился из-за одного человека, казалось, что он собирается стать главнокомандующим сам. А на самом деле к этому решению Дария подбили спорившие на протяжении двух дней сатрапы и полководцы. Справедливости ради не стоило искать лукавства в избрании Дария главнокомандующим. Так, как и царь Персии, и представители персидской элиты прекрасно понимали, у царя Александра, пока топчущего пыль Малой Азии и пока одержавшего лишь одну крупную победу, впереди ждет еще много мучительных битв, к тому же позади него осталась Эллада, которая желает ему только смерти. Македонское нашествие всего лишь горный сель, спустившийся с одного горного ущелья, и все знали, каким бы он стремительным, устрашающим, бурным не был, он не настолько силен, чтобы поглотить бескрайние просторы Персидской державы. И если этот самый совет решит, Персия выставит против не превышающего шестидесяти тысяч воинов македонского войска пятьсот тысяч человек, и будь Александр хоть тысячу раз умнее и наделен от Зевса божественной силой, его армию можно было три раза окружить, крепко придушить, а останки македонян оставить белеть в степи. И ясно было, что в таком случае Дарий ІІІ продолжит победный путь, славные традиции династии Ахеменидов и возвыситься пуще прежнего как грозный и почитаемый всеми царь.

И сам Дарий, и его верные соратники понимали, что принятие главного командования означало укрепление власти Ахеменидов и служило напоминанием дальним и близким странам о том, что персидский меч все еще остро отточен.

Однако царя охватила присущая Ахеменидам надменность, и он без особой приветливости объявил военачальникам и сатрапам.

– Отправите в оговоренный срок, в означенное место свои самые боеспособные отряды с оружием и продовольствием. Приказ готовится. В нем четко указаны задачи каждого из вас. Ступайте!

Дарий, сказав это, отправился в разноцветный мир гарема и двое суток предавался там утехам. Возлежа там, он представлял себе Персеполь, который встречал своего светлоликого, грозного царя, возвратившегося с победой на великой битве. Эта воображаемая картина стояла у него перед глазами. Кровь бросилась в голову возбужденному Дарию, и он, вскочив на своего резвого белого коня, поскакал к месту проведения подготовки войска. Общее количество войск составляло: двести десять тысяч пеших воинов, тридцать пять тысяч всадников, пятьдесят боевых слонов, сто пятьдесят колесниц с прикрепленными к колесам лезвиями мечей. Дарий заехал в отряд его личной охраны, состоящий из трехсот отборных бойцов. Все готовились, не покладая сил. Потом подошел к трем тысячам отважных мужей, которые стояли за теми тремя ста воинами и тоже охраняли своего царя. И они усердно готовились. С тем же задором Дарий обошел все конные и пешие отряды, тем самым вселив решимости каждому воину. Не отходящих от царя ни на шаг Антиоху и в свое время много воевавшему с саками Артабазу Дарий дал указание: «Армию соберем в Бабиле[7 - Бабил – так саки называли Вавилон]. Последние приготовления пройдут там. После чего встретим македонскую армию до того, как она вступит в Шам[8 - Шам – Сирия]. Дальше я их не пущу…»

V

После смерти Мемнона Александр перестал оглядываться назад. Однако Александр знал, что рядом с Мемноном были непростые люди, представляющие собой серьезную угрозу. Он все время думал, не окажутся ли они за один бросок в Македонии и не захватят ли ее. Чтобы избавиться от такой угрозы, Александр должен вернуться. А что он выиграет от этого? В крайнем случае царь Македонии не уступит свое звание правителя Эллады. А если пойдет вперед, победит Дария и захватит Персеполь, то Греция, да и другие земли затаят дыхание. Александр станет единственным повелителем половины мира. Самое верное – стремиться вперед. Как можно скорее, как можно внезапнее. С этими мыслями Александр благополучно прошел ворота Киликии. Но правитель Киликии Аршам, применив прием, однажды предложенный Мемноном, все сжег и разрушил за собой, не оставляя ничего Александру, и навьючив все, что можно было унести, отступил. Александр не смог догнать Аршама, спасшегося бегством в Персеполь.

В городе Тарс царь простудился и сильно заболел. Несмотря на свою исключительную выносливость, он не смог противостоять нежданной болезни. Царь лежал и бредил в горячке. Приближенные Александра растерянно суетились вокруг него.

Состояние Александра, во время битвы несколько раз окунавшегося в грязные и холодные воды реки Книд, было критическим. В то время, когда он боролся с невесть откуда напавшей хворью, Парменион ни с того, ни с сего высосал из пальца небылицу. Он написал письмо Александру, будто персы подкупили его лекаря Филиппа. Якобы из-за него он находится при смерти. И советовал не пить его лекарств. Александр прочитал это письмо перед лекарем вслух. Тот даже не вздрогнул. Вскорости Александр полностью выздоровел. Тот случай стал очередной загадкой в отношении Пармениона.

Несмотря на тяжелую болезнь, Александр пришел в себя через семь дней.

– Антипатр, – сказал Александр своему управляющему делами слабым голосом, присущим больным людям. – Завтра войско должно быть построено. Лично проверю. После чего – военный совет. Имею в виду, совет затянется надолго. – После чего залпом выпил кислое, но вкусное питье, предложенное лекарем Филиппом.

– Скажите Афанасию, чтобы приготовил баню.

Лекарь изменился в лице.

– Александр, это уже лишнее. Снова ведь сляжете.

– Нет, я больше не могу лежать тут и преть.

– В таком случае, Александр, после бани нужно натереть вас моим одним ароматным маслом. Не то армия и народ лишаться своего повелителя. Парменион тут же отсечет мне голову.

– Отсечет? А может возьмешь сто талантов серебра? Хорошо, Филипп. Если весь мир сошелся на этом масле, то делай, как считаешь нужным. Я не чувствую силы в руках и ногах. Как быть с этим?

– Это дело одного дня. Поешь, немного подвигайся, и вернется прежняя мощь Александра.

Военный совет Александр начал, как обычно, задав всем вопрос.

– Дарий выступил. У него двести десять тысяч пеших воинов и пятьдесят пять всадников. Его защищает отряд из трех тысяч трехсот отборных воинов, кроме того, есть пятьдесят слонов и сто тридцать колесниц. У нас шестьдесят семь воинов пеших воинов и тридцать пять тысяч всадников. Как будем воевать?

– Врукопашную мы потерпим поражение, Александр. Надо воевать головой.

– Постой, Монолох! – То был спутник царя, кривоногий, большеголовый царский шут, говорящий все, что придет ему в голову.

– Александр, ведь Монолох говорит верно. «Ну-ка, давай послушаем его», – сказал добродушный, высоколобый Гефестион. Александр не отказал в просьбе самому близкому другу. Да и хотелось, чтобы Монолох оживил это скучное сборище.

– Монолох! Все просят твоего совета. Говори!

– Да что мне все, царь. Разве нельзя было поделиться советом лишь с тобой?! Раз так, слушай Монолоха…