Сокрушенная империя

– Не знаю… возможно. – Я чувствую, как все его тело напрягается, когда я продолжаю: – Я не могу перестать думать о том, почему оказалась с ним в ночь аварии.

И почему меня так тянет к нему.

– Это так важно? – Стоун тяжело вздыхает. – Я не хочу показаться мудаком, но даже если к тебе вернется память, это ничего не изменит.

Я раздумываю об этом с минуту и понимаю, что в чем-то он прав. Не имеет значения, что я вспомню о своем прошлом, ведь это не изменит мое будущее со Стоуном. Но я так устала чувствовать себя компьютером, с которого удалили документы. Устала, что все стараются посадить меня в крошечную «безопасную» коробку и дают мне только осколки информации, которые мне приходится буквально выпрашивать. Устала от того, что не контролирую свою жизнь, потому что я многого не знаю.

Однако не хочется расстраивать Стоуна и заставлять его беспокоиться, поэтому просто говорю:

– Наверное, ты прав. – Я рисую фигуры на его животе. – Ты же расскажешь мне, если узнаешь что-то важное о моей прежней жизни?

Мне нужно знать, что он всегда будет честен со мной. Неважно, насколько эта правда будет неприятной для него.

Стоун прижимается губами к моему виску.

– Ты же знаешь, что я никогда бы не соврал тебе, Борн.

Он прав. Стоун всегда был честен со мной, и у меня нет причин сомневаться в нем.

– Знаю. – Глубоко вздохнув, я решаю рассказать ему еще то, что не дает мне покоя. – Не злись, но Оукли переехал в твой дом. Я встретила его на лестнице, когда он заносил вещи.

Я жду от него какой-то реакции, но он молчит. Подняв глаза, я вижу, что Стоун уснул. Осторожно выключаю свет и сворачиваюсь клубком рядом с ним, изо всех сил пытаясь игнорировать боль в груди.

Боль от того, что мое сердце хранит какой-то секрет.

Который может все изменить.

Прошлое…

На лицах братьев читается такое же непонимание, как и на моем, когда мы входим в дом.

– Вы, ребята, понимаете, что происходит? – спрашивает Джейс.

Я пожимаю плечами.

– Нет.

– Очень странно, – бормочет Коул.

Это уж точно.

Утром папа прислал нам всем приглашение на семейный ужин. Присутствие обязательно. Учитывая то, что он постоянно работает и практически не общается с нами… это было чертовски неожиданно.

– Надеюсь, он не болен, – шепчу я, ведь, несмотря на то, что мы не очень близки, я не готова потерять еще одного родителя.

– Давайте поскорее с этим покончим, – предлагает Джейс.

Втроем мы идем в сторону кухни. Там за столом сидят папа и Надя. Мы все сразу же напрягаемся. В чем бы ни было дело, одно мы знаем точно.

Все плохо.

Джейс заговаривает первым:

– Какого хрена она здесь делает?

Я вижу, что отец хочет накричать на него за то, каким тоном Джейс говорит о его девушке, но сдерживается.

– Садитесь, дети. У нас с Надей для вас важные новости.

К горлу подкатывает тошнота. Джейс и Коул ухмыляются.

– Я постою, – говорит Джейс.

– Я тоже, – присоединяется Коул.

– И я, – добавляю я, чтобы не отставать.

Страшная мысль приходит мне в голову.

– Надеюсь, ты не беременна, – выпаливаю я.

Надя едва не давится своим напитком.

Я знаю об этой женщине немного – да и не хочу, – но даже я могу признать, что она красивая. Я бы сказала, очень красивая. Она, очевидно, из Индии, как и моя мама, и можно с уверенностью сказать, что у папы есть свой типаж.

Или он просто пытается закрыть кем-то дыру, оставленную мамой.

В таком случае я не могу его винить. Однако мне не нравится, что у них могут появиться дети. Я – ребенок в этой семье. И если эта сучка думает, будто может просто так начать рожать новых, пусть лучше поцелует мою подтянутую задницу.

– Надя не беременна, – быстро говорит отец.

Я расслабляюсь… пока он не произносит следующие слова:

– Но мы женимся.

Он целует ее руку.

Я не могу не обратить внимания на огромный уродливый бриллиант на ее пальце. Джейс – у которого всегда есть что сказать – молчит и не шевелится. Но он, очевидно, не рад новостям.

Никто из нас им не рад.

– Когда? – рявкает Коул.

Папа и Надя обмениваются взглядами.

– Мы пока не решили точно, но ориентируемся на следующий год.

Джейс молча выходит из кухни. Мгновение спустя захлопывается входная дверь. Коул усмехается.