Огни возмездия

– Мы должны их остановить. Они знают, что у вас есть агенты в Пальме. Нельзя допустить, чтобы они встретились с Одили.

Королева повернулась к Хафсе.

– Я слышала, что ты сказала. Спаси его.

И она вновь обратилась к чемпиону:

– Дай жрице свой меч.

– Нет.

– Чемпион, мы ваша королева и вы сделаете…

– Нет!

К ним подошел еще один Меньший.

– Тау прав, моя королева. Мы должны остановить Мирембе и Отобонга. – Меньший покосился на Хафсу, словно оценивал, можно ли ей доверять, учитывая то, что он собирался сказать. – Они слишком много знают.

– Это не имеет значения, Хадит, – ответила визирь Меньшему. – Они ушли. Вам ни за что не догнать их пешком.

– Тогда мы не будем гнаться пешком, – сказал Хадит. – Сколько лошадей у нас осталось?

Хафсе отчаянно хотелось вселить здравый смысл в каждого из присутствующих. Сейчас было не время говорить о лошадях. Чемпиону следовало отрезать ногу.

– Сколько они взяли? Пять? – переспросила Нья. – Значит, осталось три. Но мало кто умеет ездить верхом.

– Я могу, немного, – заявил Келлан Окар, подбегая. Хафса его знала. Его все знали.

– Я тоже, – сказала Нья. – И, Ингоньяма Окар, хотя я знаю вашу репутацию воина, но нам вдвоем не справиться с четырьмя противниками. У них три Индлову, а Мирембе – могущественная Одаренная.

Королева, словно выйдя из задумчивости, подняла взгляд и отвернулась от чемпиона.

– Мы поскачем на первой из трех лошадей, Ингоньяма Окар и Ихаше Удуак могут сесть на вторую, а ты, Нья, возьмешь третью.

– Что? Нет! – воскликнула Нья. – Королева Циора, вы не можете принимать участие в погоне после…

Королева вскинула руку.

– Нам уже начинает надоедать, когда нам говорят «нет». – Она скользнула взглядом мимо чемпиона и пристально посмотрела на Хафсу. – Жрица Экин, мы призовем королевских стражников, чтобы они держали чемпиона. Спасите ему жизнь.

– Я никому не позволю отнять мою ногу! – ответил Тау.

Королева обрушилась на него:

– Это приказ, чемпион. Как вы смеете! Мы не желаем смотреть, как вы умираете.

– Удуак! – позвал чемпион.

– Нэ? – отозвался огромный Меньший, подходя к ним.

Чемпион вынул из ножен клинок из драконьей чешуи, стянул часть кожаных доспехов, закрывавших отравленную ногу. И хотя сделать это наверняка было больнее, чем если бы он посыпал рану солью, он вынес эти муки достаточно мужественно. От этого сочетания безумия и соблюдения приличий Хафсе хотелось смеяться, но ситуация стала еще безумнее.

– Удуак, вырежи рану с ядом, – сказал он.

Хафса фыркнула: как бы часто ей ни доводилось встречаться с идиотским легкомыслием мужчин, оно всегда вызывало у нее удивление.

– Так нельзя, – сказала она. – Прошло слишком много времени. Яд мог распространиться. Нужно отнять всю ногу.

– Удуак, жрица встревожена, – сказал чемпион. – Вырежи большой кусок.

Огромный Меньший хмыкнул и взял черный клинок.

– Вы не понимаете, – сказала Хафса, стараясь подбирать слова, которые точно будут понятны Меньшим. – Даже если вы вырежете основную часть яда, остатки уже ушли далеко. Того, что останется, хватит, чтобы остановить ваше сердце, но яд причинит невообразимую боль. Она сведет вас с ума. Вы умрете, моля о скорейшей кончине.

Чемпион сфокусировал взгляд на жрице. Она побледнела и подумала, что он уже безумен.

– Боль? – переспросил он, словно в бреду. – Боль перестала на меня действовать тысячу жизней назад. – Не отводя от нее глаз, он обратился к огромному Меньшему. – Режь поглубже, Удуак. Нам нужно убить вождя и отвоевать город, а я и так уже потерял слишком много времени.

Не говоря ни слова, Удуак направил лезвие к истекающей кровью ноге чемпиона, но тот так и не сводил взгляда с Хафсы.

Она не могла вынести такой глупости.

– Дайте мне! – воскликнула она, пытаясь выхватить клинок у огромного Меньшего, но его хватка была тверда, как гранит, и она осталась ни с чем. – Послушайте, – сказала она чемпиону, – ваш человек скорее всего сделает вашу ногу бесполезной, и от нее толку будет не больше, чем если ее просто отрезать. Позвольте мне это сделать. Я отрежу, насколько смогу, немного и не задену мышц и крупных артерий.

Этот довод возымел действие, чемпион скрепя сердце согласился, и, как любила говаривать старая наставница Хафсы, пришло время провернуть в ране нож.

– Это чрезвычайно глупо, но если это все, что вы позволяете, то останетесь со страшной раной, хромотой и жгучей болью, – сказала она ему. – И это лишь до тех пор, пока яд не зайдет так глубоко, что вам покажется, будто вы заживо сгораете изнутри. – Она сделала паузу для пущего эффекта, чтобы он получше вдумался в ее слова. – Неважно, – наконец добавила она. – У вас много острых игрушек. Вам не составит труда покончить с этим самому.

Он кивнул.

– Порез неглубокий, жрица, – сказал он. – Нога должна еще работать.

Этого она не ожидала. Она применяла этот подход сотни раз, и стоило ей должным образом объяснить пациентам глупость их намерений, они всегда соглашались с нею.

Она задумалась, не успел ли яд подействовать на его сознание, но по единственному взгляду в его глаза поняла: подействовал яд или нет, он уже все твердо для себя решил.

Огромный Меньший вручил ей клинок.

– Чемпион… – начала она, предпринимая еще одну попытку.

– Разве нам не следует сделать это поскорее? – спросил он.

– Повязки! – крикнула она опешившему Ихаше. – Принесите мне повязки.

Она вонзила клинок в рану. Из бедра чемпиона хлынула кровь. Хафса изо всех сил старалась представить себе путь, по которому яд распространился по его телу. Кто-то дал ей повязки. Она не знала, был ли это все тот же Ихаше, и не потрудилась на него взглянуть.

Она осмелилась подумать, что это могло сработать. Возможно, чемпион и поживет еще какое-то время. Клинок был острее, чем все скальпели, которыми она работала прежде, и разрез прошел чисто. Досадно было думать, что они потратили столь ценный материал, как драконья чешуя, на мечи, вместо того чтобы изготовить из нее хирургические инструменты.