Цараат

Например, день знакомства с Балдуином. Нет, не тогда, когда он пришёл ко мне, уже довольно окрепшей некромантке, за упокоением, хотя и тот день тоже имел для меня немаловажное значение. Нет, я говорила о дне, вернее, о ночи, когда моя судьба повернула в то русло, которое в конечном итоге сделало её облик таким, каким он предстал передо мной во время моей трансформации. Оглядываясь назад, я могу сказать, что у меня не было иного пути, и каждый сделанный шаг привёл меня именно к тем последствиям, которые сделали меня той, кто я есть.

В ночь, когда Балдуин явился мне, пятилетнему ребёнку, будущему некроманту, уже всё было предрешено: кем я стану, и что будет со мною происходить. Уже тогда вся моя последующая судьба будто лежала у меня на ладони, но мне не хватало духовного зрения, чтобы разглядеть её. Я долго подбирала нужные слова, чтобы сформулировать, что со мною было не так всё моё детство, а затем отрочество и юность. И лишь к началу трансформации, к двадцати семи годам, правда раскрылась мне, и нужные слова нашлись сами собой. Я много раз повторяла это, но повторю ещё: что я ни о чём не жалею в своей жизни, ни об одном сделанном шаге. Наверное, это и является показателем того, что всё было сделано правильно.

Однако… В чём я всё-таки ошиблась? В чём, если мой подопечный восстал против меня? И я говорю не об Эвклидисе, который, заняв пост Бога Смерти, просто свихнулся от своего всемогущества. Правда оказалась гораздо сложнее и непредсказуемее. Мне воткнул нож в спину тот, от которого я никак не ожидала его получить.

«Не стоит доверять даже мёртвым – особенно мёртвым!» – Вот какой вывод я могу сделать из всей этой истории. Жаль, что я поняла это слишком поздно, когда многие жертвы, которых можно было избежать, уже были принесены.

«Ты просила меня выйти из комнаты. Я прошу тебя выйти из темницы собственных заблуждений!» – Вот, какое послание я получила спустя месяц после начала бунта. Отправитель по-прежнему был неизвестен, но я отлично поняла, кто скрывался по ту сторону экрана, просто не хотела в это верить.

Я показала это письмо Рено. Он внимательно всматривался в две короткие фразы и не понимал ничего.

– Надо опросить остальных, приходили ли им подобные послания.

– Не приходили. Оно адресовано только мне.

– Ты знаешь, кто отправитель?

Я тяжело вздохнула.

– К сожалению, да. Но не хочу в это верить. Надеюсь, что это – какая-то ошибка, и он не при чём…

– Он? О ком ты?

– Игорь Князев… Он погиб на войне, в горящем танке, и когда он обратился ко мне за помощью, я постоянно видела его в страшной иллюзии. Он находился в раскалённой тёмной комнате, сидел в углу в полной дезориентации и не мог пошевелиться. Я постоянно уговаривала его выйти из комнаты, освободиться от страшного видения… И, в конце концов, ему удалось это сделать. Только…

– Что только?

– Мне показалось, а теперь я уверена на сто процентов, что он не хотел этого делать, что я упокоила его насильно.

– Разве в упокоении может быть что-то негативное? Напротив, возможность упокоиться – великая милость, даруемая нам некромантами… Хотя, бывает, что и пациенты не желают лечиться…

– Тут другое, Рено. Я пошла против воли его духа. Это очень серьёзно. Но тогда я этого не понимала. Я считала, что всё делала правильно.

– Думаешь, он что-то понимал, находясь в таком стрессе? Его негативная реакция возникла из-за жутких обстоятельств его смерти. Он не контролировал себя.

– Возможно, но это не отменяет того факта, что я пошла против его воли. На самом деле он не звал меня, не просил моей помощи. Я увидела его фотографию, связалась с ним и начала его упокаивать без его на то одобрения…

– А что было потом, после упокоения?

– Он поблагодарил меня, и мы разошлись.

– Вот видишь, он остался доволен.

– Но как же письмо? Выходит, он тогда не одобрял мою деятельность, а теперь, когда начался бунт, находится полностью на стороне недовольных.

– Вы общались после упокоения?

– Нет. Никогда. И он – единственный из моих подопечных, кто не примкнул к Ордену Сопротивления.

– Что ж, это многое объясняет. Например, то, почему ты получила то письмо с угрозой, первой… А что, если бунт – его месть тебе? Что, если это он всех взбаламутил, а выходка того некроманта в кафе просто пришлась кстати? Может, восстание планировалось уже давно?

– Я просто не верю, что он мог это сделать. Он – герой войны. Он… Мужественный, отважный воин. И что, он бы стал мстить за… какую-то мелочь?

– Мелочь? Ананке?

Но я ничего не ответила.

Когда мы рассказали о своих подозрениях королю, он не воспринял их всерьёз.

– Как можно быть недовольным, что тебя упокоили? Да многие умруны десятилетиями, а некоторые, вообще, столетиями ищут некромантов. А тут ты нашла его сама и предложила свою помощь. Да он должен молиться, что попался тебе на глаза!

– Если б всё было так просто. Но человеческая природа непостижима. И зачастую добро, сделанное против воли, вовсе не воспринимается, как добро.

– Пусть приходит! – грозно объявил король. – Я сам с ним поговорю и доступно объясню ему, что такое добро!

– Балдуин, подожди! Мы даже не уверены, что он – автор послания! – вмешался де Шатильон.

– Это – он! – сказала я, покачав головой. – Интуиция подсказывает мне.

В общем, я была глубоко расстроена. Именно в тот момент кусочки невообразимой мозаики сложились у меня в голове в полноценную картину, и всё стало ясно.

Лорда Имморталиса тоже обескуражил поступок моего бывшего подопечного.

– То есть, он злится на тебя за то, что ты его упокоила?

– Да.

– Ну, тогда у него явно проблемы… с умственными способностями.

– Арсений! Во-первых, мы ещё не уверены на сто процентов, что это он затеял бунт. А если и затеял, то у него есть конкретные цели и требования к некромантам. То, что я упокоила его насильно, вряд ли бы стало единственным поводом для его личной мести мне. У него есть определённая философия, мировоззрение, которое основано на том, что над мёртвыми никто не должен властвовать, в том числе и некроманты.

– В таком случае, эту идею приняли и подхватили такие же недалёкие умруны, как и он сам, которые никогда в своей жизни к некромантам не обращались. Иначе, они бы послали его подальше с его умозаключениями! В любой системе всегда найдутся недовольные, которых только помани какой-нибудь, пусть даже самой абсурдной идеей, но которая будет идти вразрез с системой, и они тут же, как собачонки, побегут на баррикады!

Арсений оказался прав. Очевидно, Игорь был наделён даром убеждения, к тому же, ему на руку сыграла разрозненность и усталость умрунов после войны с Богом Смерти. Иными словами, у большинства из них была каша в голове, и они не различали чёрное и белое. У Арсения был прижизненный опыт. Он пережил революцию, а затем последовавшую после неё гражданскую войну. Но он сохранил здравомыслие и не поддался внушению, не принял новые идеи, идущие вразрез с его мировоззрением, не прогнулся под толпу и всеобщее мнение, и поэтому ему пришлось навсегда уехать из страны, покинуть столь любимую им Родину. Вернуться назад он уже не мог. Был похоронен на чужбине, что являлось одной из причин его неупокоенности. Он много раз просил меня повлиять на сложившуюся ситуацию. Но что я могла сделать? При жизни я не была наделена абсолютно никакой властью в мире живых. Я не была депутатом, министром, просто чиновником. На ситуацию с его захоронением на чужбине я воздействовать никак не могла. Хотя она тревожила не только почитателей его таланта на нашей общей Родине, но также и правительство, время от времени. Но даже если сам Президент не мог ничего сделать, то, что тогда говорить о простых смертных людях? Разрешения на перезахоронение и возвращение на Родину останков великого композитора не давали его потомки. Арсений злился на них, но постепенно успокоился. Произошло слишком много событий в мире Посмертия, которые перебили своей насыщенностью его личные переживания.

– Конечно, их тоже можно понять, – говорила я. – Они хотят иметь возможность приходить к тебе, когда им захочется. А так они будут лишены этой возможности. Тогда им придётся облететь полземли, чтобы посетить твою могилу.

– Они приходят не ко мне! Я здесь. А там просто тело, которое уже давно истлело!

– Ну, тогда чего ты вообще паришься, что оно лежит на чужбине, если оно ничего для тебя не значит?

– Не знаю… Просто… не по себе. До тех пор, пока оно не исчезнет окончательно, я буду ощущать связь с ним.

Так и было на самом деле. Умруны испытывали связь с земным телом, которое покоилось на кладбище, пока оно полностью не растворялось в окружающей среде. Будь иначе, некромантические контакты с мёртвыми через могилы были бы невозможны.

– Ты что, жалеешь, что уехал тогда из России?

– Да, – ответил Арсений честно.