Маша

– Я и не жду от Вас извинений. Они не вернут мне то главное, что у меня было, и что Вы силой отняли. Это всего лишь пустые слова, ничего не выражающие. Такое чудовище не может ни о чем сожалеть, а вот упиваться этим способно. Вы настоящий мужчина! С настоящими мужскими поступками! Я аплодирую Вам стоя!

Его лицо не выражало никаких эмоций на мою гневную саркастическую тираду.

– Ты закончила? – спокойно спросил он.

– А вы кончили от распирающего Вас удовольствия, когда терзали невинную девушку? Меня!

– А ты как думаешь? – с вызовом спросил он.

– Я не думаю, я знаю. А если бы в этом доме сейчас находился плод Ваших трудов и стараний? Если бы я от Вас родила?

– А ты родила?

– Нет, – тихо ответила я, качая головой, – Бог уберег от Вашего ублюдка.

– Тогда и нет смысла задавать мне этот вопрос.

Почему он такой спокойный и не пробиваемый? Мне бы хоть каплю такого открытого равнодушия. Интересно, хоть что-то на свете может задеть этого человека? Хоть что-то тронет его сердце? Я была уверена, что если приложу руку к его твердой груди, то услышу ровный четкий ритм, когда мое выскакивает с того самого момента, как только я подошла к двери и увидела его. Такого холодного, безразличного и до безумия красивого.

– Почему ты так боишься? – его взгляд был глубоким. Создавалось впечатление, что он смотрит глубоко внутрь меня, выискивая ответы на те вопросы, на которые он хочет знать ответ, но не хочет об этом спрашивать, – Это всего лишь акт. Не я, так другой был бы. Может быть это было бы в более ласковой форме, но суть от этого не меняется. Через такое проходят все женщины.

Он ещё спрашивает! Господи, что это за хладнокровный монстр?

От воспоминаний меня начало тихонько трясти. Сердце забило быстрый ритм, а тело покрыл холодный пот.

– Вы издеваетесь? Всего лишь акт? Для Вас может быть и так.

"Он тебя распаляет, специально", – зашептал мне разум.

– А для тебя?

– Вы действительно хотите это услышать?

– Если бы я не хотел, я бы не спрашивал. Тебе нужно об этом поговорить со мной. И ты перестанешь дрожать.

– Поговорить о чем? О том, что я была восемнадцатилетней девушкой, которая в таком юном возрасте испытала на себе всю силу изувера? Ему никогда не понять того, что он натворил. Мой первый поцелуй должен был быть не таким, когда мои губы используют, оставляя кровоподтеки. Большой и сильный мужчина делал со мной то, что он хотел, не слушая меня, не слыша моей мольбы. Превращая мое тело в грязь, – я стала плакать, но продолжала говорить, словно меня прорвало. Как-будто передо мной сидел не мой насильник, а просто молчаливый слушатель. – Я была невинной! До него у меня никого не было. Я вообще об этом даже не имела ни малейшего представления. Я не знала, как выглядит обнаженный мужчина, и уж тем более каким будет это вторжение. Это унизительно и больно! Настолько больно, что каждый его толчок был подобен лезвию ножа.

Он мягко меня перебил:

– Успокойся. Не нужно сейчас плакать. Задержи дыхание, и снова медленно начни дышать. Не говори о действии. Говори об эмоциях. Ты боишься не самого акта, ты боишься конкретно меня!

Я сделала, как он сказал, понимая, что больше слез нет, и ком в горле исчез и не мешает говорить. Но виду я не подала, что действительно он мне помог успокоится и собраться с мыслями. Я просто задала следующий вопрос:

– С чего Вы взяли, что я не боюсь акта?

Он в нетерпении наклонил голову, сжав пухлые и четко очерченные губы, и посмотрел прямо на мою грудь. Она часто и сильно вздымалась от нахлынувших воспоминаний. Соски под взглядом его карих глаз отвердели, и касаясь ткани платья, начали разливать по телу теплую волну жара. Сердце на мгновение сжалось и тут же учащенно забилось, посылая волны вниз, заканчивающиеся покалыванием где-то в самой сердцевине средоточия моей женственности. Я крепко сжала колени, действуя по инерции. Губы пересохли, и я их облизала, приоткрыв рот, из которого вырывалось прерывающееся дыхание. Его взгляд медленно вернулся к моим глазам. Максим улыбался.

– Вы сейчас получаете от этого удовольствие? Вам лечиться надо. Вы извращенец! – мне с трудом давалось каждое слово от новых накативших ощущений.

– Я хочу тебе помочь, – был тихий и спокойный ответ.

– Неужели? Мне уже никто не поможет. И уж тем более Вы! Чтоб понять всю глубину, представьте, что на моем месте могла быть Ваша дочь! Что бы она чувствовала, и как бы Вы ей потом "помогли"?

– Какие эмоции ты испытывала в ту ночь? – настойчиво повторил он, снова игнорируя мой вопрос.

Я столько всего чувствовала в ту роковую встречу с ним, но почему-то именно сейчас все слова вылетели из головы, и я не могла дать полное описание всего кошмара, который пережила. Будто бы и не чувствовала ничего вовсе. Будто бы это все мне приснилось.

Я посмотрела прямо в его глаза:

– Беспомощность, боль, унижение, стыд. Мне хотелось сдохнуть!

– Нет! Ко мне! Что ты чувствовала ко мне?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Я старательно пыталась воскресить в памяти хоть что-то, чтобы понять, что я к нему испытывала. Я снова вернулась на аллею парка, снова вспомнила его горящие дьявольским светом глаза, вспомнила, как грубо он меня целовал, а потом ударил и потащил за деревья. Я чувствовала, что он будет делать со мной ужасные вещи, но не понимала еще какие. Я уже не могла кричать и брыкаться, потому что меня с головой парализовал страх. Этот мужчина был сильнее меня физически, и если бы я продолжила дальше сопротивляться, применил бы еще более грубую силу, и не рассчитав удара, мог бы меня убить. От его движений глубоко в моем теле, я чувствовала только боль от толчков, но не страх перед ними. Я боялась не самого акта, меня страшил человек, который проникал в мое тело все глубже и глубже. Я боялась того, что он может сделать со мной после, а не того, что он был во мне.

Я вернулась в реальность, и тихо проговорила:

– Я чувствовала, что боюсь Вас. Вашего тела, губ и рук. Ваших дальнейших действий. Больше ничего.

– А сейчас что ты чувствуешь?

Я выпалила, не раздумывая:

– Ненависть!

Он удовлетворительно кивнул. Я же сконфужено опустила глаза, осознавая, что страха больше нет. Руки перестали дрожать и сердце стучало ровно, отбивая тихий ритм.

– Дотронься до меня, – он протянул ко мне свою сильную руку, с длинными, красивой формы пальцами. Такие руки у музыкантов.

Он находился на недостаточно близком расстоянии, и чтобы его коснуться, мне нужно было встать и сделать два шага в его сторону. Но ноги были будто не мои и не могли сдвинуться с места. Нет, не от страха, а от других ощущений, которые мне было сложно описать и уж тем более, объяснить.

Я покачала головой, издав два коротких звука, означающих отрицание. Он положил ладонь обратно на спинку стула и улыбка появилась на его губах, сразу меняя черты лица. Красивый мужчина на моих глазах стал великолепным и притягательным.

"Господи, какая улыбка, как она ему идет! Выкалите мне глаза, иначе они заплачут кровью. Сердце уже плачет. Я представляю, сколько уже женщин было у его ног, как они его боготворили и как им не хотелось жить, осознавая, что они его не зацепили, и он ушел. Они ненавидели ту, что когда-то покорит его и заставит смотреть только на нее одну".

Появись он в моей жизни в первый раз только сейчас, и не храни я глубоко в сердце любовь к Димке, меня бы насиловать не пришлось. Я была бы согласна всего лишь на одну ночь. Просто чтобы прикоснуться к совершенству. И вспоминать с замиранием сердца каждую минуту. Гордиться тем, что он выбрал меня! Подарил часть своих эмоций, кусочек любви и ласки.

Я знаю, это всего лишь внешность. Чарующая, притягивающая… Внутри этого человека не все так прекрасно. Его душа – омерзительное существо, с уродливым ликом. "Я ненавижу его! Он не имеет право на жизнь. Он должен корчиться в муках, в агонии адского пламени. Я хочу его крови! Я хочу вырвать его сердце и сжимать в руках, пока вся кровь, капля за каплей, не зальет пол, стекая по моим ладоням. И, клянусь, я отомщу. Однажды!"

– Не все так ужасно, как выглядит вначале, правда, Маша? – обратился Максим ко мне, тепло улыбаясь. – Ты уже можешь на меня смотреть без слез и ужаса. Даже прикоснуться можешь, просто не хочешь. Ты открыто мне дерзишь, глядя прямо в глаза. И спокойно говоришь о ненависти. Это о чем говорит? Ты примерила на себя роль жертвы, и она тебе понравилась. Настолько, что ты вошла во вкус и расставаться с ней не хочешь. Все твои страхи у тебя в голове, созданные твоим воображением. На самом деле ты уже никого и ничего не боишься. И достаточно давно.

Он не мог прочитать мои мысли. Это невозможно.

– Ты можешь и дальше заниматься психологическим самообманом, делая вид, что тебе страшно, больно и горько, – продолжал Максим. – Но знаешь что я вижу в твоих глазах, а ведь они зеркало души… Я вижу вызов! Ты даже рада, что это с тобой случилось. Потому что все будут тебя вечно жалеть и лелеять. Только проблема в том, что ты можешь так и не выйти из своей роли. Поверишь сама тому, что придумала, посеяла и с каждым годом растила в себе уверенность, что ты слабое, забитое жизнью существо. Но это лицемерие чистой воды. Сама не замечая, временами, ты показываешь свое истинное лицо. Ты далека от запуганной овечки. Прими это сейчас и смирись, или потом будет совсем туго, когда все те, кто тебя оберегал, защищал и заботился о тебе, вдруг поймут, что в этом не было необходимости. Кто тогда будет чувствовать себя униженным и использованным?

– Зачем Вы пришли? – мне вдруг захотелось плакать.

Минута молчания, и угнетающую тишину прорезал такой спокойный, но твердый ответ: