Склеп духовных скреп

“А ведь бог, которому вы столь истово молились, вас-то и убил. Вы возносили ему хвалу и благодарности, а он в ответ послал вам страдания. В нас ли первородный грех? Может он в нем, в боге?”

Бибиков сел на скрипучий обшарпанный стул и перестал плакать. Он начал сердиться. Он стал пуще распалять себя воспоминаниями о том военном храме, который ему довелось воочию лицезреть. В нем начали вспыхивать дерзкие мысли.

“Склеп духовных скреп. Нет, это не храм, это вся страна, нет, больше, это весь мир, охваченный болезнями и войнами. Культ смерти объял хладные чертоги мирозданья”.

Затем просидев так около часа уставившись в одну точку, большого взрыва не последовало. Бибиков успокоился так же быстро, сколь и вспылил. Он больше ни о чем не думал, зная, что ничего путного не надумает. Да он и не в силах изменить что-либо. Войны, эпидемии происходят без его согласия, его мнения никто не спрашивает, к его мнению никто не прислушивается. Сейчас важны врачи, ученые. Именно они двигатели прогресса. А он, Бибиков? Он может только страдать. Но его страдания никому неинтересны. В последующие дни он пытался написать книгу, дабы изложить в ней все свои чувства и переживания. Но его мысли путались, ему казалось, что он вовсе обезумел и потому не написал ни строчки.

В день празднования победобесия Бибиков позвонил Неверову и попросил того, отвести его к военному храму, не говоря о причинах побудивших его на такое желание. Однако Неверову не нужно было ничего объяснять. Он сидел в это время в своем кабинете, в котором располагались всяческие редкие антикварные предметы. Он вообще всегда был поклонником готического антуража. Рядом с ним расположилась на кресле его супруга.

– Бибиков-то созрел. – сказал он жене. – Долго же мне пришлось над ним работать. Он готов сегодня же в этот знаменательный день всенародного победобесия отправиться к склепу, чтобы там высказать богу всё, что он о нем думает. А помышляет он о боге крайне нелестно. Ведь его религиозные родители больны вирусом и их судьба предрешена.

– Так ты же можешь ему помочь. Позвони, кому надо, и ты узнаешь о судьбе его родителей.

– Тогда, если окажется что их состояние не критично, то трус Бибиков передумает, чего мне не хотелось бы. Бибиков идиот, который всегда говорит только то, что думает. Я от него жду настоящую протестную выходку в день освящения главного храма вооруженных сил. Обо всём том я напишу первый. В этом-то и состоял мой простой план. Ты ведь знаешь, как я люблю насмехаться над попами. Чувства, которых, я надеюсь, сегодня претерпят немалое оскорбление.

– Значит, ты всё-таки поедешь? Я беспокоюсь за тебя. Вдруг и тебя тоже осудят вместе с твоим карманным провокатором.

– Непременно поеду. Ты знаешь, что я не привык останавливаться на полпути. К тому же я получил разрешение на работу, а значит, могу покидать дом. И на открытии этого храма будет уйма журналистов, меня среди той толпы даже не заметят. Впрочем, я слегка недоволен тем, что Бибиков не вытворил что-нибудь еще в кинотеатре. Жаль, ничего такого не произошло и мне пришлось возить Бибикова по другим местам. Он человек обиженный, глубоко обиженный, а значит в своем ропоте на бога, как и на весь мир, он будет неподражаем. Это будет похлеще танцев в храме или ловля виртуальных монстриков. Бибиков я почти уверен, станет главной сегодняшней новостной фигурой. Его скрутят прямо в храме, затем его посадят, и общество вновь расколется. Кто-то будет за него, кто-то против. Это будет довольно занятное зрелище. – сказал Неверов, неспешно собрался и поехал к Бибикову на указанный им адрес.

Бибиков уже ждал приезда Неверова у подъезда дома. Он казался хмурым и неразговорчивым.

“Апатия, это плохо. Так не пойдет. Нужно будет его хорошенько раззадорить. А если получится, то и разозлить”. – подумал Неверов смотря на то, как Бибиков садится на заднее сиденье его автомобиля.

Они поехали по привычному для них маршруту.

– Вас что-то беспокоит Бибиков? – спросил Неверов.

– Во мне слишком много вопросов, на которые я не могу дать удовлетворительные ответы. Да и вообще глупо выглядит, когда люди с помощью слов пытаются осмыслить тайны вселенной. Мы занимаемся пустословием, делая вид, будто что-то понимаем в этой жизни.

– Значит ваш ключ под названием – любовь, уже не подходит ко всем замкам жизни?

– В том-то и дело что подходит ко всем дверям, вот только отпирать их не хочется. – пробубнил Бибиков уставившись в окно.

– Но вы же разумный человек Бибиков. – запротестовал Неверов. – А разум вам дан для лучшего и удобного выживания. Разум дан не для этих ваших бесполезных философствований или для трактовки религиозных мифов. Вам же, Бибиков, освободили родители свое жилье, вот и живите. Глядишь, и женитесь такими темпами. Работу денежную найдете. Хотя и время сейчас сложное.

– Это вы, будучи атеистом, о выживании думаете. Я же пришел к выводу, что мне вовсе бессмертие не нужно. Ни религиозное бессмертие, ни эволюционное бессмертие, заключающееся в распространении своих генов путем размножения. Ведь даже если природа лишена разума, а бог обладает разумом, то всё едино выходит, что человечество страдает. Я же не желаю страдать. Но страдаю. И эта правда жизни меня убивает. Но не желаю утешать себя мнимым бессмертием.

– Я, кажется, вас, Бибиков, понимаю, вы между быть, или не быть, всё же выбираете не быть.

– Не правильно думаете. – возразил Бибиков. – Я есть у себя, для себя. И этого, я вам скажу, мне вполне достаточно.

– Вы, Бибиков, одинокий пессимист.

– Да и как тут не быть пессимистом, когда я включаю телевизор родителей и вижу, как в храме рисуют убийц, причем всех времен. Там даже хотели изобразить Мутина и Шайбу и других чиновников. Продажные художники. Продали свой талант за деньги и думают, что так и надо. Неужели они не понимали того, что они рисовали преступников. Нет, они не думали. Им заплатили, они исполнили. Так и всё устроено в нашей проклятой стране. Только плати и получишь всё что угодно. Любое безумие за ваш счет.

– Почему же, вот, к примеру, дьякон Кусаев выступает против этого склепа. Но кто его послушает? Правительство никого не спрашивает, когда оно вознамерилось что-то предпринять.

– Слова пусты. Это правда. – воскликнул Бибиков. – Но вот протест они заметят. Непременно не стерпят.

– И что же вы надумали сделать? – произнес Неверов, а сам подумал. – “Давай же, Бибиков, поведай мне о своем замысле”.

– Пока не решил. Но одно знаю точно. Меня там растерзают.

“Значит, ты решил пострадать. Я и не сомневался, что в тебе, Бибиков, зарыта религиозность”. – промелькнула мысль у Неверова.

– Хоть, вы, Бибиков и называете себя агностиком, но на самом деле вы верующий человек. Вы верите, в себя и потому веруете в то, что якобы один человек может что-то изменить в этом мире.

– Пусть так. Я устал быть лицемером. Пора совершить в жизни хотя бы один поступок любви. Я, кстати, придумал что сделаю возле того храма. Я напишу на бумаге – “Не убивайте”. И с эти посылом я выйду к людям на всемирное обозрение. – сказал Бибиков. – Знаю, что звучит слабо. Я же идиот, вы же помните. Только очередную простоту я только и могу выдумать. Но раз никто этого не делает, то сделаю я. Пускай и пострадаю за это. Но я уже страдаю. Страдаю так, что мне никакое насилие уже не страшно.

“Похоже на самоубийство. Один человек против всей армии и всей церкви. Насколько же ты, Бибиков, отчаялся, что готов погибнуть. Не видишь в своей жизни никаких перспектив. Да, в этой стране могут стать героями только идиоты. Что ж, Бибиков, я тебе в том препятствовать не стану. От тебя мне только это и требовалось”. – подумал Неверов, а в ответ произнес.

– Вы, Бибиков, типичный продукт социума, цивилизации и культуры. Вы как губка впитали в себя чужие идеи и думаете, что вы первый. Но обернитесь, и вы увидите за своей головой очередь из черепов.

Но на это утверждение Неверова Бибиков не ответил. Ему больше не хотелось спорить.

Примерно через полтора часа они прибыли к месту назначения. Вдалеке виднеется выстроенный темный храм, то ли темно-красный, то ли темно-зеленый. Словно огромнейший кусок гранита, вроде бы и привлекает внимание, и вроде бы совершенно непрактичен.

– Склеп духовных скреп. – пробормотал Бибиков.

– Что ж, храбрейший Бибиков, идите и предъявите всему миру свой протест. – одобряюще сказал Неверов

И Бибиков поплелся к храму, словно обреченный каторжник, осужденный за правду. Вдали ему виднелись толпы людей, те государственные рабы, за деньги кланяющиеся кучке стариков. И тут внезапно ему встретился первый живой человек. То оказался бывший студент длинноволосый юноша Михаил Миролюбов.

– Добрый день. Рад встретить тебя здесь. – сказал Бибиков удивленный их встречей.

– Это ты. – обернулся Миролюбов. – Университетский дворник Артемий Бибиков. Я тебя помню. Ты часто подслушивал наши пацифистские речи, когда мы собирались в стенах университета. Хорошо, что это ты, а то я подумал, меня уже спешат задержать тогда, когда я пока что ничего не сделал.

– Да, ты прав. В этой стране сажают в тюрьму даже за умысел. – ответил Бибиков. – Но как ты здесь оказался? И за что тебя задерживать, если ты ничего не нарушил?

– Удивляться не стоит, моему присутствию в здешних местах. Ведь где царит милитаризм, там обязательно должен быть пацифизм. Ты же, Артемий, знаешь, какую организацию я возглавлял. Только нас разогнали, еще до закрытия университета. Поэтому я остался один. И вот намереваюсь устроить одиночный пикет. Хочешь и ты поучаствуешь. Смени меня, когда меня задержат. – произнес Михаил.

– Что интересно, я тоже приехал сюда для того, чтобы изъявить свой протест. – ответил Бибиков.

– Тогда ты уже придумал, что именно напишешь на плакате? – спросил у него Миролюбов.

– Из меня вышел никудышный писатель. – замялся Бибиков и тут он достал из внутреннего кармана куртки неверовский конверт и подумал. – “А что, хорошая идея. Напишу что-нибудь на обратной стороне письма. Глядишь, и кто сфотографирует меня, а без надписи никто и не поймет, чего я желаю от них. Как и задумал ранее, напишу “Не убивайте”. А может и что другое”. Затем он достал из конверта письмо, развернул, и оно оказалось пустым. Простой белый лист бумаги трепетался в руках Бибикова.

“Старый обманщик Неверов. Зачем я только связался с этим циником”. – подумал Бибиков, смотря на белый лист бумаги.

– Вот тебе. Напиши что-нибудь. – сказал Михаил и протянул Бибикову маркер.

Бибиков взял это быстро пишущее устройство и начертал – “Бог убийца”.

Миролюбов всегда печальными своими очами посмотрел на это писание и спросил.

– Можно мне дополнить твою надпись?

– Да, конечно. – ответил Бибиков почему-то безоговорочно доверяющий этому юноше.