Склеп духовных скреп

– Да, что это за работа такая, полы драить и на улице мусор убирать.

– Главное, что мне нравится. – не стал больше спорить Бибиков, потому что было бесполезно.

После некоторой паузы, мать продолжила бубнить.

– Такими темпами ты никогда не женишься.

– А я и не желаю жениться. Все женщины меркантильные самки, которым кроме денег квартир и машин, больше ничего не нужно. И пусть так жизнь устроена, мне то, что с того? Я от этого устройства отказываюсь. И притом ничего не теряю. И не говори мне, что якобы мужчина “должен”. Я зарабатываю себе на жизнь и мне этого вполне достаточно.

– Но этого же мало. – возразила мама.

– Вот о чем я и толкую. Вам всего всегда мало.

– Опять ты строишь из себя не такого как все. Мы вот с твоим отцом собрались на литургию к отцу Тучеву. Очень он нам нравится.

– Этот поп, который хамит, обзывается, орет на прихожан, оправдывает военщину и выступает вместе с государственными пропагандистами. Если вы хотели найти самого типичного классического попа, то выбрали правильно. Вот только передайте ему, что в его воинственного отсталого бога Православа, бога победобесных мракобесов я не верю. Я презираю такую веру, потому что она деструктивна и тоталитарна.

“Да, Бибиков, тебе даже родители попались характерные”. – думал Неверов, подслушивая их разговор.

– Для нас маловеров часто нужно строгое слово. – ответила мама Бибикова. – Но меня огорчают твои слова. Ты совсем с возрастом не меняешься.

– А разве я могу мыслить иначе, когда мои родители и многие другие люди готовы терпеть любое хамство, лишь бы им хамил поп, который, по их мнению, обладает некой волшебной силой.

– Так ты, значит, отказываешься с нами идти в храм?

– Нет, не пойду, как и раньше не ходил. Вы же знаете, что если часто смотреть одну и ту же постановочную театральную постановку, то она, рано или поздно всем наскучит…

Пип-пип – прозвучало в трубке.

– Вот так всегда заканчивается мой разговор с набожными родителями. – вздохнув произнес уже успокоившийся Бибиков.

– Сильно они религиозны? – поинтересовался Неверов.

– Насколько вы слышали, они неизлечимо больны религиозным фанатизмом. Сами понимаете, что всему виной их возраст, чем они ближе к смерти, тем больше в них страхов.

После разговора с родителями, Бибиков утратил всякое живое настроение, замолчал и ехал тихо, насупившись, словно всеми обиженный ребенок.

Около получаса Бибиков и Неверов ехали в полнейшей тишине, покуда автомобиль не затормозил. Дверь автомобиля отворилась, и к Бибикову подсел на заднее сиденье тучный мужчина в черно-сером выцветшем подряснике.

– Знакомьтесь, Бибиков, это дьякон Кусаев. – огласил Неверов.

– Что? Тот самый? – вопросил Бибиков, уставившись на соседа.

– Всем добрый день. – в ответ негромко сказал дьякон Кусаев.

Бибиков немного потеснился, затем отодвинулся, дабы получше рассмотреть знаменитого мыслителя богослова, проповедника и критика современного уклада церкви.

– Я читал ваши работы. – отозвался Бибиков. – Вот только они показались мне несколько, как бы помягче выразиться….

“Заманчивое зрелище мне предстоит увидеть и услышать”. – думал Неверов, заводя автомобиль. – “Что же сейчас будет. Целое представление, а у меня как раз самое лучшее место в зале”.

– …Религиозно напыщенные. Вы всё время преувеличиваете значимость организации, в которой вы состоите.

– Можете уточнить, что именно вам не понравилось в моих работах. – нехотя вступил в разговор дьякон Кусаев.

– Даже не знаю, как мне понятней выразиться. Дело в том, что я думаю лучше, чем говорю. Поэтому, мне тяжело четко формулировать мысли. – сказал Бибиков. – Вот сегодня Неверов назвал меня идиотом. Что ж. Я и есть идиот. Поэтому не обращайте на меня особого внимания.

– Почему же, говорите, как умеете. Я вас выслушаю. – любезно отозвался дьякон, он в своей публичной карьере и не таких странных людей встречал.

“Ну, дьяк, ты сам напросился. Жги Бибиков и пусть всё горит”. – мысленно усмехнулся Неверов.

И Бибиков начал говорить.

– Тогда не обессудьте, сели я сморожу какую-нибудь глупость. Я не компетентен в вашей религии. Я агностик. Мне нужны доказательства, без доказательств я верить не стану. И никто мне пока что не смог показать бога и какое-нибудь явственное чудо. Но верующим людям, создалось у меня такое впечатление, всё это и не нужно. Раз бога и чудес они не видят, то что им остается? Жрецы и храмы, потому что они осязаемы и обозримы. Мне понятно то, что люди хотят собираться в какие-либо субкультуры. В группы, кружки по интересам. Вот и мои родители посещают церковные службы. И что же? А вот что. Они страдают. Мучаются и снова идут. Стоят на службе, думая, что тем самым они совершают подвиг. У них ломит в спине, в пояснице, болят их конечности. Бывает, они садятся на лавочку, но потом снова встают, мучаются. Они слушают тексты так называемого священного писания, произносимого на мертвом языке, на котором уже никто не разговаривает. Они слушают и ничего не понимают. Я однажды спросил – о чем пели певчие, но родители мне не ответили. Им читают якобы божьи слова, которые им непонятны. Потому зная это, я всё хочу понять – для чего?

– Ваши родители видимо только недавно начали посещать храм. В них явно прослеживается рвение новоначальных. Им нужно попривыкнуть.

– В том-то дело, что они в церкви давно. И давным-давно меня маленького водили в храм. Я помнится, смотрел на изображения страдающих людей, и думал – что ж, они страдают, значит, и я пострадаю. Однако вскоре я узнал о том, что они якобы в будущем воскреснут, и больше не будут страдать. Тогда как мои родители страдают, умрут и они не воскреснут. Тогда к чему всё это? Я вашу страдальческую религию понять не могу. Ведь они не только физически страдают, но и морально. Таинства вашей церкви унижают людей. Вы не ослышались. Причиняют людям моральное унижение. Я помнится, рассказывал жрецу все свои потаенные плохие делишки, которые не желал никому произносить и страдал от этого. Я чувствовал унижение. И начинал чувствовать превосходство этого жреца надо мною, так как он знает мои грехи, а я о его грехах ничего не знаю. Мы не равны. И в этом вся суть вашего жречества. Вы возвышаетесь за счет людского унижения. – Бибиков замолчал, ожидая реакции дьякона, но тот не ответил, потому он продолжил. – А после таинства я остался прежним, что делал, то и продолжил делать. Как и родители мои остаются при своих привычках. Как и другие люди, как грешили своими мелкими грешками, так и продолжают. Конечно, другим людям хочется высказаться перед жрецом, словно перед психотерапевтом, так только потому, что они одиноки, либо они не прочь лишний раз посплетничать. Ну а смысл во всем этом какой? Никто и ничто не изменяется.

– К таинству нужно иметь должный подход. Священники не волшебники, они не обладают волшебной силой. Священники связывают человека с Богом. – тихо ответил дьякон Кусаев, привыкший к разным изреченным людьми глупостям.

– Про посредничество намекаете. Это похоже на то, если мне нужно обратиться к ректору, то прежде мне необходимо подольститься к его секретарше. Вот только я и без нее знаю, где находится его кабинет, и как мне с ним общаться. Я ворвусь без стука в его кабинет и заявлю ему прямо с порога – что ж, вы, батенька, так жизнь студентов портите, они бедные совсем замучились от ваших указов и многочасовых лекций; давайте-ка повышайте им стипендию, а то ваши секретари уже напрочь распоясались, разъезжают на мерседесах и многомиллионные наряды покупают. – сказал Бибиков, и тут же продолжил, ему многое хотелось высказать. – И вот еще что. Знаю я, что вашу веру оскорблять нельзя. А не то мне тюрьма светит, об этом я осведомлен. Поэтому вы меня заранее извините, за мои слова. Но меня с недавних пор заботит этот священный половник

– Какой такой половник? – спросил дьякон Кусаев.

– Непростой предмет, в том-то и дело. Если я скажу – пловница для причастия, то это якобы не оскорбление. А если скажу просто – половник. Так в этом вы найдете повод для оскорбления. Несколько слов измени, и в дверь уже стучат полицейские. Картинку, какую поместишь в интернете, и тут же заводится административное или уголовное дело. Мне всегда хочется на это ответить так – если вы будете на всё оскорбляться, то у вас оскорбялки не хватит. Но вы меня не слушайте, я же идиот. И для меня идиота, таинство причастия это что? Метафизический каннибализм. Будучи маленьким, я не знал, что это такое. Я вкушал бородинский хлеб с квасом, зная о том, что того хотят мои родители и жрецы. Но когда я узнал, что это на самом деле называется кровью и телом бога Православа. Так тогда я и ужаснулся.

– Вы не верите, потому и не можете понять весь смысл происходящего таинства. Для нас важен Православ, мы хотим быть причастными ему. Если вы уверуете, то откроется вам истина. – произнес дьякон Кусаев, чувствуя, что слова Бибикова его задели. Он, безусловно мог бы прочесть целую лекцию этому пустослову, но понимал, что это будет бесполезным сотрясанием воздуха. Вместо этого дьякон обратился к Неверову. – Однако экстравагантный у вас сегодня компаньон, Неверов.

– Другие рядом со мной не водятся. – кратко ответил журналист.

– Да вы меня неправильно поняли. – запротестовал Бибиков. – Я на самом деле очень прост. Я всё упрощаю. Вот мне не понятны таинства вашей церкви, по той простой причине, что я считаю, что нужно быть причастным добру. Надо причащаться добродетелями. К чему все эти службы, песнопения, свечи, храмы, жрецы. Нужно всего-то сделать доброе дело, и считай, что ты приобщился к доброму богу. Если, по-вашему, бог есть любовь, то любите и станете подобными богу. Всё же так просто. Нам и бог не нужен, раз мы добродетельны. Разве для помощи человеку нам нужен бог? Или для милостыни? Вот я недавно отдал одному пьянчуге пару своих брюк, рубашку и куртку. И что же? Разве я спрашивал на это благословление и разрешение какого-то невидимого существа. Нет, оно мне не нужно. Бог мне не нужен. Потому бог, если и существует, то он это всё доброе, что есть в мире. Добро – вот что такое бог. Творите добро, и вы причаститесь добру. А без добродетелей все эти ваши телодвижения и слова, только убеждают людей в том, что будто бы без добрых дел и без любви им даруется нечто сверхъестественное.

– Ваши ребяческие рассуждения действительно просты. Но если вы по такому принципу живете, то это неплохо. Однако недостаточно одной доброты. Для совершенства необходим Православ и причастие бородинским хлебом с квасом. – сказал дьякон.

– Но для чего мне культ личности? Для чего образцы для подражания, когда они размыты и гипертрофированы, когда я желаю быть собой. Ведь культ личностей – это самообесценивание. Вот сколько людям представляют различных личностей, боги там, пророки, политические деятели, или песенные звезды или звезды кинематографа. И люди увлекаются этими личностями, напрочь забывая о своей личности, люди принижают себя, и начинают жить чужой жизнью. Дескать, этот ваш Православ за меня подумал, за меня сделал, я отмечаю не свои праздники, а праздную его памятные дни, славлю его подвиги, мыслью его мыслями и говорю его репликами. Ведь это ужасно, так быть не должно. Люди живут чужими жизнями, не имея своих дел, либо своего творчества. Все эти нескончаемые пантеоны, лики, иконостасы, целые галереи личностей. А где я среди всех них? Я отказываюсь быть униженным их мнимым величием. В сравнении с ними я жалок, да я неказист. И потому будто мною можно пренебречь, меня можно убить. Так получается? Оскорби я прах этих ваших пророков и меня тут же убьют, обругают, искалечат. В этом-то и зло культа личностей. Возвышение одних за счет унижения других. Ведь будь все равны, то и не было бы в мире зла.

– А с кого тогда человечеству брать пример? Не с вас ли прикажите? – возмутился дьякон.

Неверов изрядно потешался над этим горе диалогом, но этот бенефис Бибикова нужно было приостанавливать, а не то дьяк может и разозлиться, и вышвырнуть Бибикова из машины на полном ходу. Так как церковники пацифизма вовсе не признают.

– Слыхали ли вы, господа, о том, как на одной из фотографий патриарху с помощью фотошопа изрядно прибавили число прихожан. – сказал Неверов.

Но оказалось, что его реплику никто не расслышал.

– Самодостаточность каждой личности – вот что действительно важно. Но религия или любая другая идеология без личностей невозможна. И вы это прекрасно понимаете.

– Это-то я понимаю. – отозвался дьякон Кусаев. – Но одного понять я не могу. Вы хотите убрать из религии таинства.