Аугенблик

За день до корпоратива уволилась Лилиана Владимировна. Ушла тихо и странно. Пришла в мою смену и раньше всех, прошла к себе. Через пятнадцать минут ушла, зайдя ко мне в мониторку. Она робко постучалась и открыла дверь, не дожидаясь моего отклика. Стоя на пороге, она смотрела на меня грустным и всепонимющим взглядом. Помолчав немного, она тихо проговорила:

– Мальчики, мальчики… Что же вы с нами дурами делаете!

И больше я ее никогда не видел.

Я никому не рассказал про ее ранний приход. К обеду ее хватились. Стучались. Дверь оказалась незапертой. На столе лежал листок-заявление с просьбой уволить ее по собственному желанию. Правее и ниже подписи красовался маленький, довольно грамотно и сложно нарисованный шариковой ручкой букетик цветов. Прямо на заявлении.

«А ведь это – любовь!» – поразила меня мысль и сделала грустным на весь день.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

После происшествия с Димой Исаев решил расширить штат. Строители полностью доделали помещение проходной, стало быть, нужен пост; затем, Исаев подумывал отказаться давать нам подработку, решив взять еще одного охранника; и наконец, было решено сделать еще один пост – в самом цеху. Вышеупомянутая бытовка весьма подходила для этого.

Исаев вызвал меня к себе – позвонил в мониторку и просто сказал, чтобы я пришел, поговорить, мол, надо. Я понимал, что он хочет посоветоваться, не более того.

Тонечка Воробьева сидела за компьютером, что-то набивала. На меня взглянула мельком, подмигнула незаметно для Исаева.

Исаев жаловался на то, что его ввели в заблуждение, что ментов он набирал специально, думая, что уж сотрудники милиции должны являть собой образчик добропорядочности и честности.

– Александр Николаевич, – ответил я спокойно и по-деловому, более играя для Тонечки, чем для Исаева, – я работал в такой организации, что пришлось тесно пообщаться с очень большим количеством разных людей.

– Да знаю я, – занервничал начальник, – я потому тебя и позвал.

– Я понял это, – сказал я все таким же уверенным тоном. – Так вот, у нас милицейских много работало. Когда их ставили в мою бригаду, я подумывал о больничном…

– Что, все так плохо? – улыбнулся Исаев.

– Именно! Разные случаи бывали. С ментами трудно. Ненадежно как-то.

– А Михаил наш, он же тоже из них, из ментов!

– Нет, – вспомнил я его неожиданный импульс. – Нет! Михаил надежный. Он порядочный. Он у ментов вообще не удержался, и именно поэтому не удержался – слишком для них порядочный.

– Хорошо. А военные? – спросил заинтересованно начальник.

Тонечка повернулась ко мне и незаметно для Исаева скривила рожицу недовольства. Почему она так отреагировала, я не понял, но мне это понимание и не было нужно – я сам недолюбливал этот контингент.

– Военные… – я сделал паузу. – Исполнительные, но тупые до безобразия!

– А зачем нам их острота? – парировал Исаев. – Нам исполнительность и нужна.

Исаев немного помолчал (да и я не спорил) и как-то траурно продолжил:

– Тупость, исполнительность… Ты знаешь, сколько металла ушло?

– Не знаю, думаю, что много!

Я знал примерно. Постнов оговорился, что кучу перевесили, и только в ней не хватило около двух тонн. По моим прикидкам металл уходил десятками тонн.

– По моим прикидкам, – полагая, что удивит меня, озвучил мою мысль Исаев, – несколько десятков тонн ушло.

Я присвистнул, делая вид, что удивился. Что же, как говориться любое удовольствие за ваши деньги.

Краем глаза я с удовольствием наблюдал за улыбающейся Тонечкой Воробьевой. Залюбовавшись ею, я потерял осторожность. Исаев проследил мой взгляд, раздраженно сказал:

– Антонина, сделай мне… нам чего-нибудь, чаю там…

Тонечка пошла к выходу, на секунду задержавшись у двери. Я успел бросить наглое:

– Мне сахару побольше! Пожалуйста!

Исаев с удивлением и как-то… изучающее глянул на меня.

– Принеси ему… сахару побольше, – проговорил Исаев недобрым тоном. – В мониторку принеси…

– Лимончик не забудь! – разошелся я.

– Черт, ты издеваешься что ли?

– Конечно! – быстро ответил я своей постоянной фразой.

– Да знаю я. Знаю я тебя. Ладно, иди работать.

– Тонь, – сказал я серьезно, – не нужно ничего. У меня все есть. В мониторке.

– Подожди, – остановил меня (и Тонечку тоже) Исаев, – а у тебя есть кто на примете? К нам…

Я подумал немного и пожалел, что таких нет. Очень заманчиво было населить наше предприятие моими друзьями.

– К сожалению, нет, – разочаровал я своего начальника. – Знаю многих, но все уже устроены неплохо.

– А тебе у меня, – раздраженно спросил Исаев, – плохо, что ли?

При этом он посмотрел на свою секретаршу.

Я тоже посмотрел на… его секретаршу.

Тонечка смутилась, опустила голову.

– Ну что вы, Александр Николаевич, – почти открыто оценивал я Тонечку Воробьеву, – очень мне у Вас хорошо! Просто замечательно!

Ситуация была какой-то странной. Мы с начальником говорили как бы о серьезном, но при этом, оба смотрели… на Тонечку Воробьеву. Тонечка слегка покраснела и неестественно и бессистемно тыкала пальчиками в клавиатуру.

* * *

Исаев довольно решительно взялся за обещанное увеличение штата охраны. Мы, изо всех сил своей хитрости, всячески его уговаривали не усердствовать. Я тоже приводил свои доводы, довольно осторожно, и, тем не менее, довольно настойчиво. Я говорил ему, что для его затеи понадобится взять со стороны десять человек. Во-первых, на место Димы человек; во-вторых, чтобы лишить нас подработки, нужно взять четвертого; в-третьих, на каждый из двух новых постов еще по четыре человека. Иначе его строгий график сутки через трое никак не получался.

– Такой штат был изначала определен, – в пылу дискуссионной страсти проговорился Исаев, – и деньги на это выделены.