Разъяснитель недоразумений

– Почему? Тебе у нас плохо?

– Не в этом дело. Свой срок на земле я уже отмотала.

– Как?!

– А сколько, ты думаешь, живут мухи?

Вот уже несколько недель, как мне стал дорог этот… друг муха. И я не мог даже предположить, что когда-то он… она умрет.

– Они знают? – показал я в сторону принцессы и Саши. Муха отрицательно покачала головой.

– И не говори. Не надо. Не хочу жалости. Сочувствующих глаз. Похорони меня в каком-то чистом месте. Пусть хоть в могиле… Давай выпьем. У нас что-то осталось?

Всю ночь мы с мухой тихо пили, чтоб не разбудить принцессу и Сашу. Муха рассказывала мне о своих детях, которые повзрослели еще до зимы и разлетелись, а она заснула и была бы одинока от ожидания смерти, если бы я ее не разбудил.

А я думал о смерти. В какой-то момент плечи мои расправились, и мне понравилось о ней думать. Она не казалась мне страшной. Ведь, если она забирает лучших и раньше срока, это кому-нибудь нужно. И нужно для чего-то хорошего, лучшего, наилучшего. Но только должно быть одно условие – у умирающего должна быть такая же вера, как и у рождающегося ребенка. У мухи ее не было.

– Ты прости меня за то, что я тебя хотел журналом прихлопнуть.

– Да ладно, проехали. Не до этого.

– Я все время хотел тебя спросить, но стеснялся. А как зовут тебя?

Муха улыбнулась.

– Надя. Надежда. Наденька. Только никому не говори.

– Слышишь, вот тебе скоро умирать, а ты любила за свою короткую жизнь?

Муха молчала.

– Был один. Даже не знаю, что в нем нравилось, но, когда я о нем думала, меня окутывало спокойствие. Могла просыпаться без страха за новый день.

– А он?

– Что он? У нас ведь знаешь, как – кого увидел, на того и налетел для продолжения рода.

– У нас примерно так же, – ответил я и продолжил:

– Значит, ты не веришь в верность?

– Верю. Но ведь верят в то, чего нет – в справедливость, честность, откровенность… А когда это появляется, верить прекращаешь, и оно исчезает, и снова приходится верить, чтобы оно появилось.

***

Муха умирала. Нет, это было не слишком заметно. Она теперь выпивала не бутылку «Метаксы», а половину, больше не опохмелялась, все чаще выходила на балкон и смотрела на восход.

– Ты становишься другим, – говорила она мне, – превращаешься в человека, которого на земле еще не было. Он был задуман где-то. Но воплощается только сейчас. И помогли тебе в этом она и … я.

– А почему я этого не чувствую?

– Еще не время. Ты еще не встал, а я еще не умерла.

***

Однажды принцесса сказала.

– Мне нужно побыть одной.

Принцесса закрылась в спальне и легла на кровать. Ее ресницы застыли и медленно закрылись, предлагая ей погрузиться в сон.

***

Сон принцессы.

Ей приснилась певица, немного похожая на нее, только с белокурыми волосами.

Когда певица выходила на сцену, она видела все цветы сразу. Букеты находились в разных частях зрительного зала, но для певицы это был один большой прекрасный букет. Цветы возбуждали ее неповторимый голос, а голос приносил зрителям неповторимое удовольствие.

После концерта певица приносила цветы домой и ставила в вазы. Она смотрела на них, и каждый букет был похож на моменты ее жизни. Горестные или счастливые. Дом был заполнен цветами, как жизнь певицы незабываемыми событиями, и казался одним сплошным букетом ее жизни. В одних букетах певица видела то, что было, в других – то, что будет. Певица молча сидела среди них, наполняя душу воспоминаниями и мечтами. Но цветы осыпались, и вяли мечты и воспоминания. Тогда певица давала новый концерт, собирая новые цветы, новые мечты, забытые воспоминания.

Ее летящий по залу нежный голос заставлял слушателей полностью отдаться слушанию. Люди слушали, как поет ее жизнь.

Они благодарили ее цветами.

Певица пела уже восьмую арию и собрала все букеты. Но один цветок был еще в зале. Он был в задних рядах.

После того, как певица умолкла, она не слышала грома аплодисментов, она смотрела на цветок. Она не могла разглядеть его, но ее воображение дорисовывало что-то ей неизвестное и неповторимое. Она ощущала его запах, который был сейчас прекраснее запаха ирисов, тюльпанов, роз, кал и маргариток, лежавших на рояле. Запах был ей неизвестен, он был похож на.., казалось, он пах цветами всего мира! И это возбуждало ее желание обладать им. Она не хотела уходить без него и запела снова.

Голос громко вырвался из груди, и слушатели в первых рядах прикрыли уши от невозможности выдержать силу звука и желания.

Певица закончила последнюю арию, но цветок оставался на месте. В зале царила тишина. Певица не уходила. Она молча стояла на сцене. Она смотрела на цветок. Певица видела в нем и прошлое, и будущее. Что-то, что объединяет мечты и воспоминания. Ах, как ей хотелось им обладать! Все ее нутро тянулось только к нему! Как играют его краски в лучах вечернего солнца! Певица представила, как поставит этот цветок на самое лучшее место в доме!

Певица сделала знак аккомпаниатору и снова запела.

Так она не пела никогда. Перед ее глазами пролетала вся ее жизнь. Горести превращались в радости, ошибки – в завоевания, а те, кого она ненавидела, сейчас казались ей самыми близкими. Она вспоминала что-то сокровенное и думала о том, о чем никогда до этого не думала.

Певица смотрела на цветок, а зрители со страхом смотрели на певицу, которая пела так, будто песня, которую она поет, будет вечной.

Певицу хоронили через два дня. Она умерла прямо на сцене. Собрался весь город, и каждый был с цветами. Казалось, все цветы мира были на ее похоронах.

Кроме одного. Это была вечно зеленая, вечно цветущая герань, способная пахнуть всеми цветами мира, стоявшая в коричневом вазоне на подоконнике в углу окна зрительного зала и продолжавшая жить и пахнуть.

***

Меня разбудила принцесса. Она вся дрожала и прижималась к моей груди.

– Что случилось?