Русские отцы Америки

Игорь Сикорский верил в будущее России, верил в её возрождение. «Нам нужно работать, а главное – учиться тому, что поможет нам восстановить Родину, когда она того от нас потребует», – говорил он, обращаясь к соотечественникам-эмигрантам. Это бы и всем нам не мешало помнить.

Не сдержал он своего слова один только раз. И случай это особо поучительный и даже особо актуальный в связи с антитабачной кампанией, развернувшейся сегодня в России. Вот как эту историю рассказывает другой сын Сикорского Николай, музыкант и крестник Рахманинова. Из этого рассказа следует, что некий фермер небольшого селения Парикутин прибежал однажды к своему священнику и с ужасом стал рассказывать, будто бы из-под земли дьявольские силы выбрасывают пар на его кукурузное поле. Священник решил, что фермер серьезно перебрал, и с молитвой отправил его домой. Однако никакого чуда и выдумки в этом рассказе не оказалось. Просто рождался новый вулкан в самом неподходящем месте. И вот этот вулкан стал для великого изобретателя любимым местом паломничества, особенно в те захватывающие моменты, когда происходило очередное грозное извержение. В шутку ли, всерьёз ли, Игорь Иванович торжественно пообещал, что бросит курить, как только прикурит сигару от куска раскалённой лавы в жерле этого вулкана. И зелье это дьявольское, и способ прикурить тоже не совсем естественный. Неизвестно ещё, кто это там шурудит, в той подземной кочегарке. Настойчивости ему было не занимать, и ему удалось-таки прикурить от опасного огня. Но курить он так и не бросил. Даже этому сильному во всех отношениях человеку, дурная привычка не поддалась. Что уж говорить о нас, грешных.

Грустно мне немножко стало, когда я собрал небольшую даже часть того, как американцы вознесли русского великого человека Игоря Сикорского. Они, что справедливо, конечно, считают его своим национальным гением и отводят ему важнейшее место в истории американского ХХ века. В Национальном Зале Славы Изобретателей его имя значится наряду с именами Луи Пастера, Альфреда Нобеля, Томаса Эдисона, братьев Уилбера и Орвила Райт, Генри Форда, Уолта Диснея, Чарльза Линдберга, Энрико Ферми … Почётная медаль Джона Фрица «За научно-технические достижения в области фундаментальных и прикладных наук» в области авиации была присуждена только двум людям – Игорю Сикорскому и Орвиллу Райту. А мы как-то лениво и не очень любопытно вспоминаем о том, что он считал себя русским, и тем хотел добавить свою толику гордости в наше общее национальное самосознание…

И последнее. В августе 2012 года на поверхность Марса высадился аппарат «Curiosity» для подробного изучения этой планеты. Тем ознаменовалось новое гигантское достижение человечества. Как выяснилось, главная деталь в процедуре посадки нового марсохода, реактивная платформа, была разработана Игорем Сикорским ещё пятьдесят лет назад. Он уже тогда использовал эти платформы для десантирования тяжёлой военной техники с грузовых вертолётов. Вот и теперь, оказалось, главные победы человечества без Сикорского не возможны…

Использованная литература

Михеев В. Р. Игорь Иванович Сикорский: герой, изгнанник, отец авиации. «Природа» № 9. 1998

Самые знаменитые изобретатели России. Сб. М., «Вече». 2002.

Воспоминания об И. И. Сикорском. Журнал Православие и мир. № 17 май – июнь 2010 г.

О вещем сне изобретателя. О. Сметанская. «Факты» (Москва). 31.05.2012

Финне К. Н. Русские воздушные богатыри И. И. Сикорского. – Белград, 1930.

В.Маевский. Игорь Сикорский. http://rus.ruvr.ru/2010/08/26/17320267/ (http://rus.ruvr.ru/2010/08/26/17320267/)

И. И. Сикорский. Воздушный путь Нью-Йорк. 1920

Катышев Г. И., Михеев В. Р. Крылья Сикорского. М.: Воениздат, 1992

Сикорский в Новой Англии. Алекс Д. Портнягин, проф., США. Опубликовано на

сайте Усадьба Урсы. Клуб любителей переводов.

Архиепископ Иоанн (Шаховской). Книга свидетельств. Нью-Йорк, 1965

* * *

На этом пока можно бы и остановиться. Рассказ о вкладе русских эмигрантов в жизнь Америки, Европы и прочего мира можно продолжить до бесконечности. И он не лишится от того горькой своей занимательности. Подсчитано, что сразу после 1917-го года за рубежом оказалось около 2.5 миллионов изгнанников из России. Каждый из них стоил бы отдельного нашего рассказа. Ведь в этом числе большая часть интеллектуальной элиты дореволюционной России. Люди с мировыми именами – писатели Бунин и Куприн, певец Шаляпин, композитор Рахманинов, актриса Ольга Чехова, крупнейший голливудский композитор Дмитрий Тёмкин, основатели двух ведущих школ мирового балета Михаил Фокин и Джордж Баланчин, номинировавшийся на Нобелевскую премию сибирский писатель Георгий Гребенщиков, «эйнштейн лингвистика» Роман Якобсон, корифей немого кино Иван Мозжухин, непобедимый шахматный чемпион Алёхин. Россия потеряла громадное количество первоклассных специалистов. Дипломированных инженеров, например, среди эмигрантов только первой волны насчитывалось около трёх тысяч. О качестве людей, ставших ненужными тогдашней России, говорит тот факт, что восемнадцать человек, получивших образование на территории Российской империи и оказавшихся в изгнании, стали лауреатами Нобелевской премии.

Вот один из таких лауреатов – Саймон Кузнец. Он вполне может стать ещё одним героем, и он стоит того, нашего цикла о российских отцах Америки и осуществлённой американской мечты. Самое известное его открытие – это детальный анализ и разработка методов подсчета показателя внутреннего валового продукта (ВВП) в его современном понимании. Сейчас это понятие известно даже школьнику, но в 1937 году его доклад о ВВП произвёл настоящий фурор в научном сообществе. В то время никто ещё не имел детальных представлений об экономике страны, даже сам термин «макроэкономика» до 1934 года не звучал, а бизнес считался чем-то абсолютно непредсказуемым.

Закономерным итогом многолетнего труда стала Премия Шведского государственного банка по экономике имени Альфреда Нобеля за «эмпирически обоснованное толкование экономического роста, приведшее к новому, более глубокому пониманию экономических и социальных структур, и процесса развития», которую Саймон Кузнец получил в 1971 году.

«Самым большим капиталом страны являются её люди с их мастерством, опытом и побуждениями к полезной экономической деятельности», – сказал учёный в своём нобелевском выступлении.

Или во ещё, открыл я в своих поисках великолепное русское имя Георгий Гребенщиков. Если я когда-то буду писать подробную историю его жизни, то и заголовок уже для того придумал – великий русский писатель, которого не знает Россия. Судьба его удивительна даже для русского, чья доля жить выпала в России переломного времени. Родился он на одном из алтайских рудников, умер и похоронен в американском городе Лейкленд, штат Флорида. Жизненная кривая между двумя этими земными точками поразительна. Она включает отдельными вехами многочисленные сибирские маршруты, русско-германский фронт, Украину при гетмане Скоропадском, военный Крым, морской путь в Тунис, потом Париж, далее – Америка. Та Сибирь и Россия, которую унёс он в своей душе, нашла неожиданное воплощение. На американской земле, купленной у обретавшегося тоже на чужбине сына Льва Толстого, он построил деревню Чураевку, повторив в ней мельчайшие детали подлинных сибирских деревень. Это не было чудачеством человека, впавшего в ностальгический транс. Первая Чураевка была заложена там, где легендарный Гайавата, собрав индейских вождей, закурил «трубку мира». Это был особого рода символ и Чураевка стала восприниматься в среде русской эмиграции неким объединяющим центром. Такие Чураевки возникли потом в Харбине, в других частях планеты, где оторванные от России русские пытались сохранить присутствие духа.

В 1933-ом году Нобелевский комитет предложил на обсуждение творчество двух писателей в качестве кандидатов на премию.

Небывалое дело – оба эти писателя были русскими: Иван Бунин и Георгий Гребенщиков. Конкурса, однако, не случилось. Гребенщиков отказался от участия в нём в пользу Бунина. Теперь может показаться странным, что не все почитатели двух писателей были единодушны в том, что премия в этот раз попала достойнейшему. Авторитетный в эмигрантских кругах В. Е. Рейнбот, бывший председатель Петербургского окружного суда, так выразил тогдашнее настроение части зарубежных русских: «После наших классиков, разом появившихся плеядой в 60-х годах, я не знаю ни одного таланта, близкого Гребенщикову по красочности языка, по выработке и выдумке сюжета, по разнообразности прекрасных психологических начертаний действующих лиц, главных и третьестепенных, и, наконец, по развитию философской перспективы». Странным сожаление о том, что Нобелевская премия не досталась Гребенщикову кажется нам, конечно лишь потому, что не было у нас возможности хорошо знать этого писателя. Тем более велико должно быть наше желание, наконец, узнать его. Путь для этого существует только один. Надо собрать и издать его наследие. Часть этого нужного нам дела начата уже сотрудниками Барнаульского музея литературы, искусства и культуры Алтая, заведения самого по себе уникального, замечательного во многих чертах. В те давние уже «застойные» годы у людей нашлись силы и возможность начать дело подлинно патриотическое. Сюда поступила тогда часть американского архива Гребенщикова. Новые времена не дали делу этому завершиться.

Опять вспоминаются мне знаменитые слова имама Шамиля, который узнал, что, воевавшего против него Лермонтова, убил на дуэли свой же, русский, светский лоботряс Мартынов: «Да, богатая страна Россия!».

И нынешнюю Россию легко назвать богатой в том же расточительном смысле. Богатыми можем показаться мы, коль у нас в небрежении память о таких богатырях культуры, как сибирский русский писатель Георгий Гребенщиков.

Вошедши в возраст, я мало теперь чему завидую. Но вот если бы нашёлся богатый человек с умом, да попробовал издать всего Гребенщикова, я бы такому человеку страшно позавидовал. Великою ценой окупились бы его затраты – золотом памяти потомства. А то, что оно, потомство наше, будет таким, что сможет оценить этот подвиг, я не сомневаюсь…

Но главное, пожалуй, в том, что русские изгнанники изменил само повседневное течение экономической и духовной жизни Америки. К началу 30-х годов в университетах и других ведущих научных учреждениях США работали около двух сотен крупнейших учёных русского происхождения. Именами этих людей пестрели страницы газет и журналов, а перед войной все двести прославлены были в США престижным ежегодником «Кто есть кто?». Но ещё большее значение в эти десятилетия, по признанию американских же историков, сыграл труд русских в качестве фермеров, шахтёров, металлургов и работников других ведущих отраслей промышленности.

«Каждая волна иммиграции оставила на американском обществе свой собственный отпечаток, каждая привнесла свой характерный вклад в становление нации и эволюцию американского образа жизни». Это слова президента Джона Ф. Кеннеди.

Эмигрировал в США сам топоним «Москва». Так здесь называются и теперь шестнадцать небольших населённых пунктов. И пшеничка русская разделила с русским крестьянином его судьбу. На Среднем Западе, забывшем уже, конечно, откуда это пошло, колосятся американские злаки – «крымка», «арнаутовка», «малаховка», «кубанка», «харьковка».

Вот удивительные, пронзительной точности слова, которые принадлежат эмигранту последней волны бесконечного русского исхода, которые сказаны уже почти в наши дни: «Я – американский гражданин. Сегодня Америка получает гуманитарную помощь от России, которая не сравнима ни с чем. Я не оговорился: именно Америка получает её с притоком русской эмиграции, влияние которой на американскую науку, технику и культуру чрезвычайно велико. В ней десятки тысяч представителей российской интеллигенции – учёных, врачей, инженеров… Америке они вполне пригодятся, а Россия их потеряла. Безвозвратно».

Нам же осталась горькая память и ощущение не закончившейся беды.

А ведь талантливых русских охотно и с надеждой приветила тогда не только Америка. Сколько же мы утратили их тогда, известных, а больше безвестных.

Теперь попробую я отправиться по русскому следу в Европе…

Русский след в Европе

Забытый реформатор мирового театра

Николай Николаевич Евреинов (1879–1953)

Русский и французский режиссёр, драматург, теоретик и историк театрального искусства, философ, музыкант, художник, одна из ключевых фигур Серебряного века. Евреинов – один из четырёх выдающихся режиссеров-реформаторов русской сцены начала прошлого столетия. Вместе с именами К. С. Станиславского, В. Э. Мейерхольда и А. Я. Таирова имя Евреинова отмечено в статье знаменитой энциклопедии «Британника», посвященной известнейшим режиссёрам русского театра начала ХХ века.

След в России

«Евреинов, можно сказать, родился с мечтой, перешедшей у него в магию, в идеологическую одержимость о театре, преобразующем жизнь в нечто гораздо более выпуклое и яркое, чем жизнь», – говорил о нём поэт Сергей Маковский. К этой мечте шёл он недолго. В 1893 году был принят в привилегированное учебное заведение – Императорское училище правоведения в Санкт-Петербурге. Здесь к тому времени высококлассную подготовку прошли уже более двух тысяч будущих государственных деятелей России. Окончив его, стал чиновником Канцелярии Министерства путей сообщения и, судя по всему, тут ждала его блестящая карьера. Но это его не удовлетворяло, он начинает поиск своего пути в творчестве. Его первые драматургические опыты замечены и оценены, их ставят на многих сценах, столичных тоже. Уже в 1908 году выходит трехтомник его драматических сочинений.

А годом раньше он создал и возглавил театр, какого в России ещё не было, – Старинный театр. Задача была поставлена необычайная: «Надо изучить все <…> театральные эпохи, когда театр был в расцвете, и практически их осуществить: тогда составится богатый набор сценических приёмов, навыков, действенность которых будет проверена и которые лягут в основу нового искусства театра».

Считается, что, начав этим свой творческий путь в начале ХХ века, в эпоху наивысшего расцвета всех видов искусства и одновременно в эпоху неустанного поиска новых художественных форм, Евреинов явился основателем одного из трёх направлений сценических реформ (первое принадлежало К. С. Станиславскому, второе – В. Э. Мейерхольду).

Осенью 1920 года Евреинов поставил к третьей годовщине Октября массовое революционное действо «Взятие Зимнего дворца». Оно стало самым крупным «массовым зрелищем» века. В нём участвовали более восьми тысяч статистов, несколько сот солдат и матросов действующей армии, многие из которых принимали участие в настоящих революционных событиях. «Октябрь» С. Эйзенштейна с его инсценированной версией штурма Зимнего дворца лишь подражание знаменитой постановке Евреинова. Она долгие годы влияла на наше восприятие истории.

Творческие искания Н. Н. Евреинова были удивительно созвучны эпохе серебряного века, в достижения которого он внёс свой неоценимый вклад. Так что Василий Каменский не посчитал преувеличением назвать его «пламенным философом-режиссером-музыкантом, избалованным толпой театральным Колумбом». А ещё один яркий представитель своего времени, профессор-лингвист и знаток театра Б. В. Казанский считал, что именно к теоретическим исследованиям и творческим экспериментом Евреинова «восходит вся идеология нового театра».

Причины бегства

21 октября 1922 года берлинская газета эмигрантов «Руль» приветствовала только что ступивших на чужую землю изгнанников из России, опубликовав беседу с одним из них – публицистом, редактором издательства «Задруга» Венедиктом Мякотиным. В интервью читаем: «На пароходе “Preussia” в Германию, кроме высланных, прибыл ещё ряд представителей петербургской интеллигенции: академик Нестор Котляревский, – директор Пушкинского дома, проф. Петербургского Политехнического Института Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, бывший директор Технологическ. Института Кирпичев, известный режиссер Н. Н. Евреинов…».

Нет, он не был интернирован (воюющим со своей интеллигенций государством) насильно. Евреинов просто отказался поддерживать какие-либо, а особенно творческие, отношения с идеологами советского искусства. Заигрывая с мировым общественным мнением, большевистская власть впала тогда на недолгое время в грех либерализма. Врагам своим она разрешила бежать из страны по собственной воле. Этим и воспользовался Евреинов. В последней, написанной незадолго до смерти статье «Нас было четверо», он напишет о причинах этого своего решения: «Потому что всё, что радовало раньше, в нашем новом театре, и заражало своими замыслами, передовые театры Европы и Америки, стало в СССР гонимым, как нечто чуждое – по мнению “начальства” – советской общественности и искажающее революционную действительность, а также непонятное, своими “упадочными течениями” массовому зрителю».

От первого лица

Из письма Н. Евреинова другу: «Когда я думаю о себе, о своей жизни, мне представляется оторванное облако и его одинокий путь. Оно далеко от земли, от людей, и вместе с этим так близко и земле, и людям, ведь они его создали! И правда, часто, когда оно оранжево-знойное, красное, кажется, что испарения крови людской, пота и слёз людских образовали эту страшную массу! – что насыщенная раздражением, усталостью и горем, она должна сломить кого-то, уничтожить, сделать ужасное. В другое же время – напротив! – оно как будто из опалов, перламутра, из лунных камней, легкомысленное, красивое, немножко смешное… Родных, знакомых, товарищей много, но из всех их вместе не выжать и пол- друга!».

Что он сделал в Европе