Бухта половины Луны

Всполохи и вспышки!

В этот раз я распознал мигалку в зеркале заднего вида быстро. Минуты через три!

С перепугу я резко остановился прямо на шоссе.

В мегафон раздался призыв: не валять дурака и прижаться к обочине.

Я так и сделал.

Коп прижался за мной.

Вряд ли он преследовал меня больше пары минут. Да! Пожалуй, так…

Впрочем, вопрос, застывший на его крайне изумлённом лице, говорил о том, что могло быть и больше.

Он достал фонарь и внимательно оглядел меня:

– Ты в курсе, сынок, что движешься со скоростью двадцать миль в час? – осветив салон, он посветил мне прямо в зрачки. – Покажи-ка права.

– О, да… Конечно. Конечно! – пустился я в путаные заверения. – У меня и в мыслях не было превышать! Клянусь, я больше не стану…

Он снова посветил мне в глаза.

– Здесь минимальная скорость – сорок пять миль в час! Нельзя двигаться по федеральному шоссе со скоростью меньше, чем эта. Откуда ты едешь?

– Я еду… – начал я бодро, для убедительности махнув большим пальцем себе за спину, и тут запнулся.

Чёрт! Я не мог вспомнить, откуда я еду.

В этот момент, что-то случилось у меня со всем телом. Я как-то обмяк.

Весь день за рулём. Это, похоже, выжало из меня все силы.

Мысли спутались. Проклятье, я не мог вспомнить, откуда я еду!

Всё в памяти смешалось.

Нью-Джерси. Делавэр. Мэриленд. Вирджиния. Северная и Южная Каролина. Джорджия. Флорида. Алабама. Миссисипи. Луизиана…

Десятки городов и трасс.

Почему-то вспомнился Нью-Йорк и подземка. Элиза… Пучок волос на затылке. И пальцы, которые записывали адрес на клочке бумаги. Шум прибоя у причалов Бэттери-Парка…

Я был сегодня в каком-то городе, но убей, не мог вспомнить название.

Телевышка в центре. Где это было?

Хьюстон? Сан-Антонио?

Сан-Антонио!

Или нет?

Коп сощурился:

– Как долго ты за рулём, друг мой?

– Да. За рулём! – кивнул я. – Я еду из Сан-Антонио. Верней, из Хьюстона. Вообще-то, из Нью-Йорка. Через Майами на запад! – я показал пальцем вперёд на запад.

– Выйди-ка из машины, дружок.

Он сделал шаг назад и размял шею: «Откуда только приносит этих фриков на ночь глядя…» – читалось в его взгляде.

Бормоча извинения, я выполз на дорогу и встал рядом с машиной.

Он заглянул в салон. Посветил под приборную панель. За сидения.

Осмотрел бардачок и, слегка успокоившись, повернулся ко мне:

– Прочитай-ка алфавит с конца, – посветил он мне снова в зрачки.

Проклятье! Я не смог бы это сделать и на родном языке. После пары тщетных моих попыток, он отстал и отдал права, убедившись, что я не пьян, не обдолбан и просто смертельно устал.

– До города двадцать миль. Советую немедленно найти ночлег. Впереди есть несколько мотелей.

Он убрал фонарик. Сел в свой форд и укатил вперёд, выключив мигалку.

Я умылся водой из бутылки и, набрав требуемую скорость, осторожно покатил дальше.

Вскоре показались огни Эль-Пасо.

Слева из-за ночного горизонта, приближаясь к трассе, набегала длинная цепь огней – граница!

Хайвэй поднялся по эстакаде на возвышение и сомкнулся по левому краю с заграждениями. Теперь светящаяся граница струилась прямо вдоль трассы.

Открылся вид на мексиканский городок Хуарес.

Справа от дороги лежала Америка. Слева раскинулась Мексика.

Справа проплыло залитое светом прожекторов зелёное поле для гольфа. Слева одинокий фонарь высветил в темноте ржавые склады и грязные хибары.

Впереди показалась парковка и пропускной пункт.

Я остановился, наблюдая через открытое окно за движением на границе.

По пешеходному мосту в обе стороны тянулась вереница людей. На выезд стояла небольшая очередь машин.

От пропускных ворот отделилась парочка – две молодые мексиканки. Одна прятала слёзы в ладонях, другая поддерживала её и помогала идти. Им навстречу из машины вышел парень. Он обнял их по очереди и прижал к себе ту, что рыдала. Они немного постояли, сели в машину и укатили, увозя с собой тайну, которую я никогда не узнаю.