Бухта половины Луны

Утром вскочил пораньше. Предстоял длинный путь до Эль-Пасо.

Перекусив на заправке, не спеша въехал в город.

Сан-Антонио начинался с небольшого поселения – испанской католической миссии Аламо.

Испанцы привечали местных индейцев и проповедовали среди них. Они вступили на местные земли в день Святого Антония и назвали город его именем.

Позже эту территорию забрали мексиканцы. Разразился кровопролитный конфликт.

Битва за Аламо стала ключевым событием Техасской революции.

Сотни добровольцев стекались к небольшому каменному форту, чтобы поддержать повстанцев, поднявшихся на борьбу за независимость Техаса.

Мексиканцы нападали трижды, но безуспешно.

Основная стратегия заключалась в ожидании новых атак и обороне. Но Сэм Хьюстон, командующий техасской армией, настоял – больше не ждать, нападать первыми.

Около тысячи солдат незаметно прокрались к лагерю мексиканцев и атаковали с криками: «Помни Аламо!». Фраза стала крылатой, а фамилией командующего назвали соседний город – Хьюстон.

Стычки потом ещё долго продолжались, но мексиканцам пришлось признать независимость Техаса и подписать договор. Сэм Хьюстон стал первым президентом независимой республики.

Я покружил по городу, в центре которого торчала высоченная телебашня и, вырулив на трассу, снова двинул в путь.

На выезде громоздились многоярусные развязки. Таблички на север указывали направление на Остин, Даллас, Оклахому.

Опасно двигаться в крайнем правом ряду. Время от времени появляется съезд с трассы и можно легко попасть в неприятную ситуацию – загородить экзит, ожидая пока появится лазейка в потоке машин, чтобы вернуться на хайвэй. За тобой тут же образуется пробка. Осерчавшие автолюбители с трудом обходят справа и бросают убийственные взгляды, напоминая, что в этом штате не зря почитают оружие и смертные приговоры.

Наконец, город остался позади, и обошлось без стрельбы.

Снова потянулись пыльные степи Великих Равнин.

Где-то там впереди лежит южная гряда Скалистых гор. Она заслоняет прерии от осадков, приходящих с Тихого океана. Сухая почва недополучает питательной влаги. Без воды здесь выживают только самые стойкие виды деревьев, да неприхотливые кустарники.

Вдоль дороги стали появляться тут и там гигантские трёхрукие кактусы, на которых, словно нечёсаная борода, болталась заброшенная ветром сухая колючка «перекати-поле».

Техас самый ветреный регион Америки. Из-за резких перепадов температур на плато постоянно надувают сильные ветра. Вдоль дорог часто можно увидеть ветряные фермы – десятки нагоняющих электричество ветряков.

Возле одной из таких плантаций я притормозил и вышел, чтобы отлить у кактуса на холме.

С пригорка открылся грандиозный вид на рыжие треснувшие земли. Вдалеке виднелся зелёный оазис – огромных размеров ранчо.

Как только я принялся выполнять задуманное, из-за камня на шум показался сначала чёрный нос, а затем и длинная узкая хитроватая морда пятнистого койота.

Я невольно сделал шаг назад и воткнулся спиной в гряду иголок раскинувшего колючие лапы кактуса.

Первобытный крик огласил прерии.

Койота на секунду парализовало. Генетическая память мгновенно погрузила его в тревожные воспоминания о временах, когда подобными воплями оглашали пустыню Команчи.

Решив, что тут шутки плохи, он поспешил трусливо убраться, прижав уши и спасая скальп. И правильно, пока я не вытащил свой томагавк! Но сначала, чертыхаясь и забрасывая руки за спину, я вытащил из лопаток иголки.

Вернувшись в машину, я погнал снова вперёд, стараясь не прижиматься исцарапанной спиной к сидению.

Навстречу просвистел Грейхаунд с табличкой «Лос-Анджелес – Майами».

Автобусы колесят по всей стране. Можно купить проездной и кататься в любом направлении.

Прогудела мимо стайка дальнобойщиков.

Потянулись разбросанные по плоской равнине поселения.

Промелькнули указатели на Фредериксберг и Альдорф. В середине девятнадцатого века громадное количество агентств в Германии рекламировали Техас, и множество немецких переселенцев активно заселяли здешние земли.

На красных холмах во множестве стали мелькать деревеньки, сплошь заселённые мексиканцами. Стала чувствоваться близость к границе.

Горячий сухой ветер гнал песчаную пыль с южных берегов Рио-Гранде, с бескрайних просторов пустыни Чиуауа. Там за горизонтом лежала Мексика. Земля Монтесумы. Дуранго и Юкатан.

А здесь, по эту сторону реки, столетиями селились чикано: креолы и метисы, потомки испанских колонизаторов.

Конкистадоры не брали на корабли из Европы женщин из-за разных предрассудков и жили с местными чикитос из индейских племён, смешивая с ними кровь. И если раситы в Америке провозглашали «правило одной капли», считая, что человек с малейшей долей негритянской крови считается чёрным во всех отношениях, то в Латинской Америке, напротив, «правило одной капли» всегда рассматривалось в противоположную сторону. Любая примесь европейской крови давала человеку право считать себя белым.

Здесь повсюду надписи и таблички дублируются на испанском. Радио трещит от жгучего темпераментного диалекта. Мягко звучит гитара: «Контодо респекто! Байя, байя! Кон диос, мамасита!».

Каса-дель-Корво – зажигает окна дом на излучине.

Опустились сумерки. Я ехал весь день.

Пришла вечерняя прохлада. Склоны приобрели сероватый оттенок под тяжелеющим небом. Тёмно-синяя гуашь заполонила свод, осветляясь лишь на горизонте, на западе, там, где за холмы падает солнце.

Рваный ветер нёс клочья тумана с реки на тёплые долины.

Где-то вдалеке бродили степные бизоны. Раздавалось их грустное мычание.

Печальная сухая земля падала и вздымалась навстречу узкой дорожной колее. Поросшая полынью пустыня молча ждала прихода ночи. Повсюду зажглись огни.

Я гнал и гнал на уходящее солнце, забыв, куда и зачем еду, и на каком континенте нахожусь. Навалилась усталость – весь день за рулём.

Сбросив скорость, я медленно катил вперёд. Всё потеряло смысл. Важна была только дорога, прыгающие впереди пятна фар и витиеватые всхлипы скрипки в вечернем эфире.

Проступила в туманном небе Луна. В её отсветах под мостами заблестели ручьи.

Разбросанные по склонам сияли огнями небольшие поселения.

Огни мелькали навстречу.

Огни сверкали за спиной.

Огни. Огни. Огни…