Сотник. Так не строят!

Друзья синхронно хмыкнули.

– Хотя, конечно, заманчиво, – протянул вдруг задумчиво Сучок. – И прав вроде, да всё одно – станем опять сами себе хозяева, походят ещё, покланяются! – задиристо пообещал он, запальчиво погрозив кулаком в надвигающиеся сумерки.

– Угу! Ну чего, домой? – Нил высморкался в уличную пыль. – До темноты не успеем, ну да ладно.

– Не, давай к Алёниному подворью, – Кондрат махнул рукой вдоль улицы, – там и заночуем.

– Точно? – внимательно посмотрел на своего старшину Нил.

– Точно, Шкрябка, точно.

– Ну, показывай тогда, куда ехать.

– Тьфу на тебя, Шкрябка, всю дорогу закудыкал! – сплюнул Сучок. – Давай к церкви, там покажу.

До Алёниного подворья докатили без приключений. Плотницкий старшина постучал в ворота. Хозяйка открыла сама. Завидев телегу, лошадь и чужого человека рядом с Сучком, глянула неласково.

– Здравствуй, Алёнушка, – мастер широко улыбнулся женщине. – У старосты мы вашего были, подзадержались, не успеем обратно в крепость до темноты. Да и куда ж мне в крепость, тебя не повидавши? Пустишь переночевать?

– Заходите, коли так, – с нарочитой суровостью ответила Алёна, но глаза её улыбались.

– Вот это друг мой самонаилучший, – Сучок указал на Нила, – Шкрябка, во Христе Нил, сын Федотов.

Нил шустро сдёрнул с головы шапку и поклонился.

– А это Алёна Тимофеевна, самонаилучшая во всём Ратном хозяйка, и вообще… – что «вообще» плотницкий старшина сказать затруднился. Представляя Алёну другу, он отчего-то утратил всю свою обычную бойкость.

– Заходи в избу, Нил Федотыч, гостем будь, – женщина по обычаю поклонилась, но стрельнула по Сучку лукавым взглядом, – тут гостям всегда рады.

– Благодарствую, Алёна Тимофеевна, – поклонился в ответ несколько смущённый Нил.

– Кондрат, ты телегу под навес загони, да коню корму задай – и к столу, – распорядилась Алёна и повернулась к Шкрябке. – Не побрезгуй, Нил Федотыч, не ждала я гостей, чем богаты, тем и рады.

– Кгхым, – прокашлялся мастер, – не на чем, хозяйка, мы ж без спросу!

Алёна с гостем скрылись в избе.

– Тьфу, пропасть! – Сучок сплюнул, а потом гаркнул. – Митюха, подь сюда!

Голос Сучка на Алёнином подворье знали. Что он ждать не любит и на расправу, правда, всегда по делу, скор – тоже, так что откуда-то с задов шустро выскочил холоп.

– Чего велишь, Кондратий Епифаныч?

– Ворота отвали, тетеря!

Вдвоём отворили ворота, быстро распрягли, закатили телегу под навес. Сучок отвёл лошадь к коновязи, охлопал, дал напиться, потом задал сена, которое шустро притащил с сеновала Митюха, и только потом двинулся в избу.

В доме он застал следующую картину: за столом, в красном углу, но на краю лавки сидел пуще прежнего смущённый Нил и шевелил пальцами, не зная куда деть руки, а Алёна хлопотала возле печи и занимала гостя беседой. При виде Сучка Шкрябка несколько приободрился и пустился в пространный рассказ о том, что в крепости нынче строится.

– Проходи, Кондрат, за стол садись, сейчас щи доспеют, – распорядилась Алёна и вновь обернулась к Нилу. – Интересно ты рассказываешь, Нил Федотыч, Кондрат такого не поведает.

– Это чего такого я не поведаю? – подозрительно навострил уши Сучок.

– А о житье-бытье вашем: где живёте, что едите, – Алёна усмехнулась. – Ты-то больше о стенах, да башнях, да тереме, да о колёсах своих.

Нил хмыкнул, а плотницкий старшина было насупился, а потом махнул рукой и хохотнул:

– Уела! Как есть уела!

– Ложки берите, мастера, – Алёна положила на стол ложки, а Сучку протянула каравай на чистой тряпице и нож. – Давай, Кондрат, а я сейчас щи достану.

Сучок залюбовался движениями женщины, играючи выметнувшей ухватом из печи немалый горшок со щами, да так, что и про каравай забыл. И про то, что этот каравай у него в руках – тоже. Очнулся старшина от хмыканья друга: Нил ошалело переводил глаза с Алёны, разливавшей щи по мискам, на Сучка и обратно.

«О как! Ведь впервой, как хозяину, хлеб дала. До того всё сама. Это ж надо! Я ж до сих пор бабу свою артельным никогда не показывал! А тут хозяйкой её перед Шкрябкой назвал. И не думал – само выскочило! Алёна-то поняла, значит…»

Плотницкий старшина, стараясь не уронить ни крошки, нарезал хлеб и оделил сначала Нила, а потом положил ломоть Алёне:

– Садись с нами, хозяйка!

– Благодарствую, – женщина налила щи в третью миску, достала ложку и села.

Сучок, хоть это было совсем не в его обычае, поднялся и прочёл «Отче наш».

«Гляди, Кондрат, как Шкрябка-то вылупился! Да и Алёна тоже. Вот так вот – могём!»

Сказав «аминь», все снова расселись по лавкам. Кондрат внезапно почувствовал зверский голод, да и немудрено после всего пережитого. Сглотнул тягучую голодную слюну и решительно пододвинул к себе миску с рыбными щами, обильно сдобренными летней зеленью, зачерпнул полную ложку и бережно, над ломтём хлеба, донёс до рта. Проглотил, почти не жуя. Горячий ком мигом долетел до желудка и обдал там всё сытным теплом. Сучок с наслаждением выдохнул. Таким же удовлетворённым выдохом отозвался Нил.

Алёна ела степенно, аккуратно и с каким-то собственническим удовольствием поглядывала на споро орудующих ложками мужей. А они разве что языки не проглатывали. И проглотили бы, да блюли обряд и обычай – негоже за столом голод показывать да спешить, вот и старались, только от женского взгляда не укроешься. Бабы умеют подмечать невидимые мужескому взгляду мелочи. Вот и Алёна заметила – гложет мужей что-то.

– Как с Аристархом Семёнычем повидались, мастера? – хозяйка отложила ложку. – Долгонько вы у него, знать, сидели, раз по свету вернуться не успевали.

– До-олго, – протянул Сучок и сам удивился – так томно прозвучал его голос, а Нил кивнул в ответ как-то напряжённо.

– А ладно поговорили? – не унималась Алёна. – С ним непросто. Грозен он, иные и пугаются.

– Ну, нас не испугаешь, – с чуть заметной натугой произнёс плотницкий старшина. – Лес мы делили с ваших росчистей, а ещё городок староста ваш решил ставить – село расширять.

– Угу, – подхватил Нил, – с башнями, с валами, со стенами настоящими. Со рвом тоже. Широко размахнулся.

– Да неужто? Город! – всплеснула руками Алёна. – Это в Ратном-то?

– А что, и город! – вздернул Сучок бороду. – Поди, все города селищами начинались.

– Да как в нем жить, в городе-то? – Алёна покачала головой. – Шумно там больно и чужих много.

– Да как люди живут. Мы вон жили, не жаловались, – осторожно улыбнулся Нил. – Ежели все выйдет, потом сами спасибо скажете!

– Может, оно и так… Но дело-то какое большое задумали! Ладно, небось не сразу город появится, попривыкнем… – Она озабоченно вздохнула, помолчала чуть-чуть и переменила тему. – А сам Аристарх Семёныч как вам показался? – Алёна немного подалась вперёд.